Дейв явно опешил. Наконец-то. Александра уже устала от того, что все неприятные сюрпризы достаются только ей.

— Думаю, вам это будет полезно знать на тот случай, если вы к ней вернетесь, — подытожила она.

— Дженни нужна опора, — машинально возразил Дейв, но его взгляд скользнул куда-то вбок. Он явно растерялся. — Я думал, Стенстром голубой, — пробормотал он.

— Дженни доказала обратное, — сообщила Александра.

— Сука! — взревел Дейв и захлопнул дверь прямо перед носом Александры.

По улице прокатился удовлетворенный ропот. Соседи чуть ли не зааплодировали.


Александра сорвала с двери молоток — он держался на одном расшатанном гвозде, какой-то дилетант прибивал, — и швырнула его в канаву. Не без труда отъехала от помятой машины Дженни и в превосходном расположении духа поехала прямо в Лондон, на Энглисс-стрит. Хватит ночевать под одной крышей с Хэмишем.


Но вскоре Александре стало не по себе. Что она натворила? В объятиях любящего мужа Дженни Линден наименее опасна. Есть люди, которым дурные поступки сходят с рук. Но она, Александра, к числу этих счастливцев не относится. Стоило ей в школе дернуть кого-то за косичку, как учительница делала ей замечание. Стоило сесть в поезд без билета, как тут же появлялись ревизоры. Поэтому Александра шла по жизни, соблюдая правила хорошего тона, находя во всем положительные стороны и бездумно игнорируя нежелательные факты. Эта политика себя оправдывала — по крайней мере, до поры до времени. Александра распределила роли — предоставила Неду вредничать, дабы сама она могла оставаться милой и любезной. Но Нед умер, и она, Александра, должна теперь отвечать за лень своего сердца. Она сама поощряла в Неде озлобленность на весь мир; а он обратил эту озлобленность против нее. Она считала себя знаменитой, великодушной, красивой Александрой Лудд, неподвластной несчастьям, которые настигают простых смертных, — и, разумеется, заблуждалась. Она — точно какая-нибудь очаровательная вилла в тропическом раю, окруженная восхитительным буйным садом, горделиво стоящая на высоких сваях — сваях, которые уже много лет гложут термиты. Матери термитов зовутся Зависть, Обида, Ревность, Похоть, Амбициозность, Неприязнь, Сутяжничество, Злоба (и самые мощные, самые кусачие челюсти — у термитов, вскормленных Завистью). И вот здание зашаталось — еще немного, и рухнет в грязное болото.

26

Лондонская pied-à-terre[9] Неда и Александры (точный адрес — Энглисс-стрит, 13) занимала всю верхнюю половину старинного домика на узкой, закрытой для автомобильного движения улочке неподалеку от Слоун-сквер. Квартира состояла из двух спален, гостиной и балкона. Имелись также крохотная кухня и совмещенный санузел. Пока они находились здесь втроем — Нед, Александра и Саша, — теснота не слишком ощущалась. Если же к ним добавлялась Тереза, квартира начинала трещать по швам. Нянька еле протискивалась между комодами, задевала своей большой головой то за светильники на стенах, то за краны в ванной; ее приятно-твердые формы то и дело приходили в соприкосновение с горками, ненароком сшибая на пол фарфоровые мейсенские тарелки. Сплошное разорение. Саша скакал, как обезьяна, и топал, как лошадь, под самым носом у взрослых. На него приходилось цыкать из-за соседей снизу — престарелых супругов. Шума они, к счастью, не могли слышать из-за глухоты, зато прекрасно видели, как с потолка осыпаются чешуйки побелки, — это Саша с криком: «Глядите! Глядите, как я умею!» спрыгивал на всем скаку с дивана или в самый неожиданный момент делал сальто-мортале. Акробат из него был пока никудышный: вместо того чтобы перекувырнуться через голову, мальчик валился набок.

Но одно несомненное достоинство у квартиры было — район театров находился совсем рядом. При необходимости Александра могла ходить на утренние спектакли, а летом даже на вечерние, ведь, пока не стемнеет, на улицах довольно безопасно пешком.


Здесь жили Нед и Крисси. Затем Нед встретил Александру, и они полюбили друг друга. Тогда Нед и Крисси расстались. Развелись. Дом был разделен пополам. Свою часть Крисси продала и переехала в Сассекс. Посвятила себя породистым лошадям. Нед свою половину сохранил за собой. «Коттедж» он купил на деньги, унаследованные от матери. Нед был убежден, что ребенку в Лондоне не место: чад, смрад, преступность, да и сам Саша в городе перевозбуждался, поэтому он или Александра через день-два обычно забирали мальчика из этого ада и везли в его истинный дом, увитый плющом, окруженный розами дом среди зеленых полей.


В Лондон Александра приехала в четыре утра, совершенно измочаленная. Она уже несколько дней ничего не ела. Но сейчас сон важнее. Нет сил, даже чтобы поесть. Александра вошла в свою спальню, включила свет. Увидела на своей кровати спящего человека. Спящую. Женщину. Александра торопливо щелкнула выключателем, прошла в другую спальню, легла, не раздеваясь, и заснула.


Проснулась она лишь в полдень, с головной болью. Выпила пару таблеток аспирина, приняла душ и направилась на кухню. Там готовила спагетти женщина, которую Александра не узнала. Лет сорока с небольшим, волосы прямые, коротко стриженные. Лицо умное. Брови сердито насупленные. Похожа на ученую даму, подумала Александра. Женщина приветствовала Александру холодным кивком. Беседовать она явно была не расположена. Александра засунула свою грязную одежду в стиральную машину, щелкнула тумблером и только после этого спросила:

— Кто вы?

— Крисси Лудд, — ответила женщина. — Кстати, теперь, когда Нед умер, эта квартира принадлежит мне. Можете здесь еще немного пожить, пока не подыщете другую, но лучше без канители. Месяца два, не больше.

— Полагаю, вы заблуждаетесь, — сказала Александра. Бог ты мой, кажется, отыскалась еще одна Дженни Линден. Она, Александра, — вторая жена, а эта — первая. Они никогда друг друга не видели: Нед предпринял героические усилия, чтобы избавить их от необходимости встречаться. Судя по рассказам Неда, Крисси была озлобленной, склонной к неврастении особой. Она слишком много пила, вечно балансировала на грани психического расстройства. Он, Нед, женился на ней из жалости, но в конце концов, когда она притащила домой случайного любовника — пьяного в доску мальчишку, решил, что пришло время расстаться. Но на развод в итоге подала сама Крисси. Нед ленился развестись даже после того, как в его жизни появилась Александра. Александра, его первая настоящая любовь, затмившая все прежние привязанности. Его единственная. Так уверял Нед.


Теперь же Крисси сообщила:

— Суд постановил, что после развода квартира остается моей собственностью, но Нед имеет право проживать в ней вплоть до своей смерти. Теперь его нет — и я здесь.

— Какая несправедливость, — выпалила Александра, не придумав ничего более умного. — Почему вдруг суд принял такое дурацкое решение?

— Это было двенадцать лет назад, — сказала Крисси. — Тогда еще придавали значение факту измены. Да и Нед вел себя так, что судьи прониклись ко мне сочувствием. Орал, пререкался, торговался за всякую безделушку — этот мерзавец за пенс удавиться был готов. Но я стояла насмерть — и выиграла дело. Неужели вы не знали? Вы же с ним в это время жили. Жили во всех смыслах слова.

— Не знала, — сказала Александра.

— Должно быть, вы совершенно лишены наблюдательности, — заметила Крисси. — В общем, я здесь, а вам пора собирать чемоданы. Значит, победа осталась за мной. Если не отступаться, время всех рассудит. По справедливости мне полагалась еще и часть его наследства — ну знаете, от матери. Но он скрыл эти деньги от суда. Нед вообще все делал потихоньку. Сами вскоре поймете.


Готовя спагетти, она пользовалась чужим дуршлагом. Дуршлагом Александры. Держалась уверенно, точно законная хозяйка, — Александра даже не могла найти в себе сил для протеста.

— Ну как, есть у вас другой мужчина на подхвате? — медовым голоском спросила Крисси. — У такой, как вы, непременно должен быть.

— О чем вы? Неда даже похоронить не успели, — прошипела Александра. — Почему вы подали на развод? На каких основаниях?

— На каких основаниях? Из-за вас. Измена. Он уложил вас на нашу кровать. Меня это оскорбило до глубины души. До сих пор помню. Я ушла сразу же в чем была. Кровать, кстати, все еще здесь. Стоит на прежнем месте. Очень хорошо вписывается в альков. Отличный матрас: не слишком мягкий, не слишком жесткий. Но такие сюрпризы — как пощечина. Боль прошла только через пять лет. Вчера я легла на эту кровать и заснула, как сурок. Да, время всех рассудит.

— Простите, я не хотела, — промямлила остолбеневшая Александра.

— Сравните свою внешность с моей, — заметила Крисси. — Могла ли я с вами тягаться?

— Внешность ничего не решает, — сказала Александра. — Толку от нее мало.

— Красотки всегда так говорят, — возразила Крисси и рассмеялась: — Хе-хе-хе…

Низкий голос. Бесцеремонные манеры. Легко представить себе, как она договаривается о вязке собак, получает за своих питомцев медали на Крафтовской выставке[10], держит свои чувства на коротком поводке. Женщина не во вкусе Неда. Неудивительно, что их брак распался. Но кто же был во вкусе Неда? Она сама, Александра? Дженни Линден? Возможно, Неду нравились только те женщины, которых он мог презирать? Если Александру выгонят из этой квартиры, то как быть со спектаклями? Нужно найти адвоката: возможно, эта дамочка просто блефует. Неужели Нед скрывал от Александры такие важные вещи?

— Вид у вас не очень, — продолжала Крисси. — У вас, артисток, нервы никуда не годятся. А я, когда услышала о смерти Неда, ни одной слезинки не пролила. Наоборот, тарантеллу сплясала. Впрочем, у вас же профессия такая, верно? Прилюдно закатывать истерики. Наверно, Неду это нравилось. В том, что касалось секса, у него всегда были извращенные вкусы.