— Я и сам всегда сомневался, — сказал Хэмиш. — А теперь это навсегда останется загадкой.

И добавил, что в любом случае не обнаружил среди бумаг Неда никаких документов, свидетельствующих о реальности того брака или последующего развода. По крайней мере, пока.

Александра сказала, что, возможно, Нед просто запрятал эти документы в надежное место, а потом, по своему обыкновению, запамятовал, куда именно. Но теперь это вряд ли что-то значит. Это случилось, если вообще случилось, тридцать лет назад. По-видимому, Нед был женат на Крисси законным браком — иначе ему не пришлось бы хлопотать о разводе, прежде чем жениться на Александре. Сама Александра была его законной супругой, а теперь стала законной вдовой. Это только в отношении антиквариата действует закон, по которому неважно, сколько раз вещь переходила из рук в руки — если она когда-то была украдена, то право собственности возвращается к изначальному законному владельцу. Один приятель Александры, актер, купил на Портобелло-роуд пару китайских ваз. Заплатил пять тысяч фунтов. Когда его фотографировали для журнала «Хеллоу!», он решил сняться на их фоне. Владелец опознал вазы по фото, и актер должен был их вернуть. Ни тебе ваз, ни тебе пяти тысяч фунтов.

— Кара за тщеславие, — удовлетворенно заключил Хэмиш. — Жажда саморекламы — бич вашего театрального мира. Вашему другу следовало быть осторожнее. Кроме того, в семейном праве, насколько я помню, действует тот же принцип. Любая последующая сделка, заключенная позже противозаконной, не имеет юридической силы.

— В таком случае, — сказала Александра, — мы тоже должны быть осторожны и не упоминать эту мифическую Пилар при юристах — вдруг они захотят поживиться за наш счет.

— Я вас вполне понимаю, — сказал Хэмиш, — разжалование из вторых жен в третьи весьма обескураживает. Что ни говори, а брат есть брат. Этого родства уже ничто не может изменить.

— Почему же не может? — возразила Александра. — Допустим, ваша мать вдруг признается, что зачала вас не от мужа. И вы мгновенно превратитесь в единоутробного брата, брата наполовину.

Хэмиш криво улыбнулся и вновь погрузился в бумаги брата. «Смерть, — подумала Александра, — пробуждает во всех худшее, что в них есть. Во всех, а значит, и во мне».

11

Узнав о смерти Неда, Тереза вернулась из отпуска прежде времени. В знак соболезнования и искренней приязни она принесла Александре твердый, как подметка, пирог с курятиной и картошкой. Плакала Тереза, не переставая. Крупные слезы катились по ее широкому, гладкому, юному лицу, цвет которого резко контрастировал со скорбным выражением — палящее солнце Майорки выкрасило кожу Терезы в ярко-пунцовый оттенок. Несмотря на великанское сложение — в талии Тереза была шире, чем Александра в бедрах, — у нее не было отбоя от столь же молодых поклонников. Впрочем, Тереза шугала этих юнцов, как мух, уверяя, что никого на свете, кроме Саши, не любит. Александра поблагодарила Терезу за пирог и сочувствие, но от помощи отказалась, уверив, что отлично обходится своими силами. Саша вернется в дом только после похорон. Естественно, время ожидания будет оплачено Терезе по обычным расценкам.


За ужином Хэмиш сказал:

— Мне очень жаль, что мы слегка поссорились. Мы оба должны пойти на уступки — я же вижу, как вам тяжело. За все это время мне так и не удалось узнать вас так близко, как бы мне хотелось. Я очень далек от кругов, в которых вращался Нед. О тех, кто занят в шоу-бизнесе, часто судят предвзято. Вы очень мужественная женщина. И такая же красивая, как на фотографиях. Просто немного несобранная. Кто-то должен вам помочь, — и он накрыл рукой ее запястье. Александра испуганно вздрогнула, но это было прикосновение брата, нежное, сочувственное, и она прониклась признательностью. Ее обрадовало, что приступ антипатии у Хэмиша миновал, хотя причины этой антипатии так и оставались для нее загадкой. Приятно, что Хэмиш находится в доме, рядом. Тишину ничто не нарушает, Алмаз, свернувшись под ногами, спит спокойным сном — не сопит, не всхрапывает тревожно.


В десять вечера Хэмиш отправился спать. Он изнемог, как сам выразился, от физической и эмоциональной усталости. Нед был его единственным братом. Александра с Сашей — отныне вся его семья. Ведь семья самого Хэмиша распалась. Он (как выразился сам Хэмиш) — типичное дитя эпохи: живет один, как и двадцать восемь процентов населения страны. Хэмиш любил статистические данные.


Ко сну Хэмиш готовился целый час. Пока умылся, пока постоял в раздумье, пока принял ванну, пока нашел мыло… Он спросил, не даст ли ему Александра какую-нибудь пижаму Неда. Пижамы имелись — впрочем, Нед их не носил. Александра отлично понимала Хэмиша — она сама проходила весь день в рубашке Неда. Наверно, это не дело.

Хэмиш попросил стакан воды. Александра выполнила просьбу. Он натянул одеяло до глаз, точно маленький мальчик. Жалостно посмотрел ей вслед, словно упрашивая, чтобы ему рассказали на ночь сказку.


Когда он наконец-то улегся — хуже Саши, ей-богу, — Александра раскрыла записную книжку Дженни. Вот «Л. Пикок» с адресом в Бристоле. Александра нашла в местном телефонном справочнике «Пикок, Леа» и набрала номер. Стала считать звонки. Восемь. Отлично. Вытащим эту дамочку из постели.

— Алло? — протянул сонный, но нежный, ласковый голосок.

— Это Дженни, — сказала Александра, подделываясь под Дженни. — Мне очень тяжело.

— Дженни, — строго сказала Леа, — не надо так со мной обращаться. Я могу взять на себя часть твоих страданий, но не все сразу.

— Как я его любила, как любила, — продолжала Александра-Дженни. — Но он принадлежал не мне.

— Дженни, это в тебе опять проснулось Ложное Чувство Вины, — сказала Леа. — Не обращай на него внимания. Оно старается отравить твою душу. Сколько раз мы это уже обсуждали? Пожалуйста, ляг и усни. Какое у нас волшебное слово для сна?

Александра повесила трубку и вновь стала перелистывать книжку. Вот какой-то «Дейв», но это оказался водопроводчик. Он был крайне недоволен, что его потревожили среди ночи. Голосом Дженни Александра посетовала на протекающую трубу и продиктовала адрес Дженни. Пусть придет утром, чем раньше, тем лучше.

Затем позвонила самой Дженни Линден. Та подошла не сразу. Тоже хорошо.

— Алло, кто это?

— Это Нед, — прошептала Александра в трубку. — Я звоню Оттуда.

Затем позвонила еще одному Дейву. Автоответчик. «Дейв Линден, режиссер по свету, обслуживание театральных спектаклей и концертов, оперативн…» Механический голос смолк — Дейв взял трубку.

— Добрый вечер, — прощебетала Александра. — Это Александра Лудд. По-моему, мы с вами раза два виделись на вечеринках. И вы раза два приходили к нам в «Коттедж». И, кажется, мы однажды повстречались в Лайм-Реджисе.

— Да-да, — сказал он. — Время позднее. Ваше дело не подождет до завтра?

— Нет, — сказала Александра. — Не подождет. Насколько я понимаю, ваша жена сохнет от безответной любви к моему покойному мужу. Она его преследовала.

— «Безответной»? Не знаю, почему вы так говорите. Что там было такого безответного? А почему, по-вашему, мы с ней больше не вместе? Давайте не будем трогать эту тему, хорошо? Примите мои соболезнования, но я бы вас очень попросил не очернять Дженни. Она этому мерзавцу, вашему мужу, в рот смотрела. Он мог ее уговорить на что угодно. Она каждому его слову верила. Жаль, что он сам умер — я бы его придушил своими руками. Я давно собирался — только она не давала. Как вы только его терпели? Такая женщина, как вы, и он?

— Я любила его, — сказала Александра.

— А я люблю Дженни, — сказал Дейв.

И заплакал. Александра была крайне заинтригована. Неужели хоть один мужчина может сходить с ума по Дженни, этой обрюзгшей карлице?

— Прошу вас, не делайте ей гадостей, — сказал Дейв. — Вы пользуетесь большим влиянием. Одним словом можете стереть ее в порошок. А вот вашего мужа мне совершенно не жалко. Я очень рад, что он сдох. Он разрушил нашу семью.

— А вам не кажется, что ваша жена все это себе намечтала? — поинтересовалась Александра. — Что у нее галлюцинации? Навязчивые идеи? Что ее россказни просто не имеют ничего общего с действительностью? Не знаю, что она вам говорила, но, по моим впечатлениям, это все фантазии. Я вам звоню, чтобы вы ее попросили, ради всего святого, прекратить этот балаган. Я только что потеряла мужа. Не могу же я разбираться еще и с сумасшествием вашей жены. Прошу вас, присматривайте за ней. Пусть не путается у меня под ногами. Вдруг люди начнут верить всем этим ее мерзким утверждениям. Что у них с Недом был роман.

— Зачем вы надо мной издеваетесь? — возмутился Дейв. — Что это за странные игры? Зачем это вы прикидываетесь, будто ничего не знали, ни о чем не ведали?

— О чем тут, скажите, было знать? — отрезала Александра. — Ничего не было, вам ясно? Ничего, если не считать галлюцинаций вашей жены. Сводите ее к врачу — пусть ей пропишут какие-нибудь таблетки, чтобы меня не донимала.

— Да они липли друг к другу прямо у вас на глазах, — продолжал Дейв Линден. — Я видел. Вы же не слепая. Не могли вы не знать. Это их и возбуждало. Чтобы вы и я поневоле на них смотрели, поневоле воображали их вместе. Она говорила, что это ей помогает мириться с ситуацией. Велела мне не вмешиваться. Всю душу мне растравила. Но вы-то почему терпели? У вас что, с головой не в порядке?

— Я никогда не видела, чтобы они липли друг к другу, — сказала Александра. — Нед вечно обнимает женщин за плечи. Чисто по-дружески.

— А потом они шли танцевать, — продолжал Дейв, — и пересмеивались, и воровато оглядывались на нас с вами, и хватали друг друга за все места. А ведь это вы присылали нам приглашение в гости. «Дорогие Дейв и Дженни, обязательно приходите. Мы с Недом…». Оно проскакивало в щель почтового ящика, падало на коврик. Настоящая пытка. Она соглашалась, что с вашей стороны это подлость, каких мало. Я говорил, что ни за что туда не пойду. Она начинала меня обрабатывать: «Ой, Дейв, Дейв, я так его люблю, позволь мне утолить жажду, и я приду в себя. Тогда мы с тобой снова будем вместе». И мы приходили к вам, и я видел, как вы на них смотрите…