Когда обоз графини д’Онвиль въехал на земли Пруссии, где города были редки, а расстояния между ними велики, не всегда стало возможным останавливаться на ночлег в городе. Зачастую приходилось ночевать в какой-нибудь деревушке, на каком-нибудь грязном и тесном постоялом дворе или просто в убогом придорожном доме.

Кроме того, в этом пустынном и бедном крае стало совсем непросто поменять лошадей. Поскольку в каждую карету впрягали от четырех до шести коней, после каждого перегона требовалось сменить около восьмидесяти животных. Из-за желания получить нужное число, а также лучших лошадей в упряжку между кучерами и форейторами нередко возникали ссоры, перераставшие порой в настоящие потасовки. Поскольку лошадей не хватало, их приходилось искать и набирать по всей округе. Дело оказывалось хлопотливым и долгим, вызывало утомительные задержки в пути. Во время одной из таких заминок Жанна повторила свою просьбу задержаться на день-два в гостинице, но, к сожалению, тамошние гостиницы были очень дурны: ничего кроме общества крыс и скверной пищи они не сулили уставшим странницам.

До сих пор погода благоприятствовала путешественникам, только иногда мелкий дождь омрачал их настроение. Но теперь с каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Погода портилась на глазах: почти весь день непрерывно шел дождь, часто резкими порывами налетал промозглый ветер. Дороги развезло, колеса карет то и дело увязали в топкой грязи, заполнявшей глубокие колеи. Мужской половине прислуги под непрекращающимся дождем приходилось выталкивать и выпихивать из ям застрявшие кареты. В это время слуга графини принес обещанные пологи для ног. Теперь можно было кое-как согреться, особенно если удавалось раздобыть горячие угли для грелок, что случалось не всегда.

Однажды, когда кортеж графини продвигался по дороге, проходившей через густой лес, на путешественников внезапно напала шайка разбойников. С диким ревом они выскочили из лесной чащи, размахивая саблями и стреляя в охрану из мушкетов и пистолетов. Однако конвой не дрогнул, охранники, крича и ругаясь, стали отстреливаться и отбиваться от нападавших бандитов. Дверцы кареты, в которой ехали портнихи, внезапно резко распахнулись; двое свирепых с виду разбойников, увидев сидящих женщин, с радостным воплем ринулись внутрь. Один из них, быстро и грубо схватив Жанну за лодыжки, сильным рывком сдернул с сиденья, отчего она больно ударилась бедром о пол кареты, и потащил наружу, как куль с мукой. Одновременно другой бандит потянул испуганную Розу за подол платья.

В тот же миг в карете поднялся пронзительный крик и визг, все женщины бросились на помощь своим попавшим в беду подругам, Маргарита, как и все, отчаянно царапалась и пихалась, только одна Изабелла еще сильнее забилась в угол кареты. Женщины, всем скопом отбивавшиеся от мерзавцев, невольно вывалились кучей из кареты, и тут их увидели другие бандиты, часть которых бросилась к их карете.

Однако им на выручку поспешно пришла вооруженная охрана. Негодяй, схвативший Жанну, упал, крича от боли и хватаясь за раненое плечо. Его приятель повалился навзничь, убитый выстрелом в голову. Метким стрелком оказался не кто иной, как Хендрик ван Девэнтер, он велел женщинам быстрее забираться назад в карету и сидеть там не высовывая носа.

Они повиновались немедленно. Другие разбойники, которые направились к их карете, были рассеяны охранниками. Пули по-прежнему свистели в воздухе, женщины легли на пол кареты, обняв друг друга. Изабелла, которую била крупная дрожь, всхлипывая, бормотала себе что-то под нос, тогда как Роза и Софи плакали от пережитого страха. Жанна откровенно ругалась ровным, тихим, но напряженным от гнева голосом, напоминавшим басовитое жужжание шмеля. Она хорошо представляла, как долго еще будут болеть ее ушибы и ссадины и сколько неудобств они ей доставят во время дальнейшего пути.

Как только прекратилась стрельба, все, за исключением Изабеллы, повскакивали с пола. Опасность миновала, и женщины гурьбой выбрались наружу, чтобы немного прийти в себя на холодном воздухе. Рядом с каретой лежал убитый разбойник, кто-то уже успел прикрыть его лицо дерюгой. Они осторожно, стараясь не задеть, обходили его тело. Грабители давно скрылись в лесу, бросив убитых, но подобрав с собой раненых. Среди оборонявшихся никто не был убит, только несколько раненых, хотя один мужчина конвоя очень тяжело: пуля раздробила ему ногу.

К портнихам подбежала Бланш, держа в руке флягу:

— Все живы? Моя госпожа посылает вам коньяк. Вам всем сразу полегчает, как только отхлебнете по глоточку.

— Передайте ей благодарность. — Маргарита взяла протянутую флягу. — А как сама миссис Уоррингтон? Никто из грабителей не ворвался к вам в экипаж?

— Нет, не успели. Мы спрятались, упав на пол. Да, если бы наша охрана действовала не столь быстро и решительно, то сегодня графиня могла бы лишиться своих драгоценностей.

Софи ловко достала чашки, и Маргарита поровну разлила в них коньяк. Жанна заставила Изабеллу проглотить свою порцию, силой всунув край чашки в ее стучавшие от страха зубы.

Маргарита пошла лично возвращать флягу. Сара выразила ей свое сочувствие.

— Я ношу с собой пистолет в муфте, — призналась она. — Том настоял, чтобы он находился постоянно при мне во время путешествия, но я забыла о нем от испуга.

— Думаю, что Бланш лучше справится с этой задачей. Если бы у нее был пистолет, то она сумела бы защитить вас от разбойников. Будет лучше, если вы отдадите пистолет ей.

— Да, да, я так и сделаю.

Оставив Сару, Маргарита направилась к экипажу графини, чтобы справиться о ее самочувствии, но заметила, что, хотя внутри кареты горела лампа, шторки на окнах были опущены, как бы предупреждая, что не стоит беспокоить ее сиятельство. Видимо, графиня д’Онвиль находилась в шоке, а раз так, то лишние свидетели были ей ни к чему.

Возвращаясь назад к своей карете, Маргарита столкнулась с Хендриком, который, увидев ее, широко улыбнулся:

— Думаю, что все вели себя неплохо, в особенности вы и ваши подружки, вы набросились на этих несчастных грабителей, словно тигрицы!

Она лишь тихо рассмеялась:

— Все хорошо, что хорошо кончается. Нет ничего удивительного в том, что путешественники стараются держаться вместе, особенно на таких дорогах! Одинокая карета была бы ограблена в два счета. Как вы думаете, на нас еще могут покуситься разбойники?

— Как знать? Дорога длинная, еще предстоит проехать много миль. — Хендрик окинул взглядом цепочку карет. — Как только закончим перевязывать раненых, сразу же тронемся.

— Не могу ли я чем-нибудь помочь?

— Нет, сейчас и без вас справятся. — Он обернулся, когда кто-то окликнул его, и поспешно направился в ту сторону, чтобы узнать, в чем дело.

Женщины все еще стояли на обочине дороги, виду них был мрачный, нахмуренный, они переговаривались с другими путешественниками, обсуждая нападение, однако среди них не было Изабеллы. Подойдя ближе, Маргарита увидела, что Изабелла по-прежнему лежит на полу кареты. Желая приободрить сильно перепугавшуюся девочку, она забралась внутрь, подняла ее с пола и усадила на скамью, ласково обнимая за худенькие плечи.

— Все уже закончилось, — успокаивала ее Маргарита.

— Я ведь подумала, что это стражи закона прискакали за мной из Парижа, — вдруг тихо вымолвила Изабелла, и на ее лице проступило странное отчужденное выражение, словно она мысленно блуждала где-то далеко отсюда.

— С чего это ты взяла, глупенькая?

Изабелла подняла заплаканные и расширенные от ужаса глаза:

— Потому что в ночь накануне отъезда из Парижа я убила своего отчима.

Маргарита недоверчиво взглянула на нее:

— Ты понимаешь, о чем ты сейчас говоришь?

— Да, да! Он вернулся домой и, поняв, что моя мать ушла от него, был в страшной ярости.

Изабелла, запинаясь, с трудом выдавливала из себя слова, не в силах больше хранить свою ужасную тайну.

— Я заставила мать уйти из дому. Мне было страшно даже подумать, что сделал бы с ней отчим, если бы узнал, что я уехала из Парижа. Когда он, разъяренный, подошел ко мне, потрясая кулаками, я схватила кухонный нож и ударила его в живот. — Рассказывая, она смотрела мимо Маргариты отрешенным и как бы отсутствующим взглядом, затем вскрикнула и приподняла сжатые в кулаки руки. — Но я все равно рада, что убила его!

— Тише! — Маргарита быстро прикрыла ладонью ей рот, но, видимо, никто не обратил внимания на ее крик. — А куда подевалась твоя мать?

Маргарита надеялась, что бедная, робкая маленькая женщина не попала в руки блюстителей закона и не была осуждена за преступление, которого не совершала.

— К своему брату в глухую провинцию. Там ее никогда не разыщут. Она думала, что я уйду из дома до того, как заявится отчим. Но он пришел раньше, чем я рассчитывала, очень злой, видимо, ему больше не на что было выпить. После того как убила его, я спешно собрала вещи и провела ночь в притворе церкви.

— Думаешь, его очень скоро хватились?

Изабелла яростно замотала головой:

— Нет, не думаю. Он подолгу отсутствовал дома, промышляя воровством и грабежом. Наверное, прошло несколько дней, прежде чем нашли его тело. Тогда все должны были понять, что убила его я, а не моя матушка. Я нарочно оставила и нож, и свою в кровавых пятнах одежду. — Изабелла обхватила руками голову и закачалась из стороны в сторону. — Теперь вы знаете, почему я никогда не смогу вернуться во Францию. Там меня ждет виселица!

Только теперь Маргарита поняла, отчего у Изабеллы был испуганный вид, пока они не покинули земли Франции. Однако опасность, что Изабеллу настигнет рука закона, давно миновала, они находились слишком далеко от родины. Кроме того, эка невидаль — убийство в парижских трущобах, где буйно процветали жестокость и насилие и где на смерть презренного негодяя наверняка могли посмотреть сквозь пальцы.