— Я не хотела мешать вам с Сарой, вы так редко видитесь с ней, так редко остаетесь наедине.

— С вашей стороны это просто неуместная щепетильность. Всякий раз, когда я приезжаю, в доме полно новых знакомых Сары.

Раздражение слышалось в его голосе. Она отвернулась и пошла в сторону, глядя себе под ноги и старательно высматривая в траве цветы. Под одним деревом росли белые душистые цветы, похожие на маленькие колокольчики. Она нагнулась и сорвала один из цветков.

— Какое чудо. С трудом верится, что на далеком севере может цвести такая прелесть, — тихо вымолвила она, держа распустившийся цветок на своей ладони.

Том подошел и встал рядом.

— Это северные цветы. Раньше вся земля поддеревьями была усыпана ими, как ковром. Это ландыши, они обильно цветут и на моей родине, в Англии. Может быть, поэтому я решил оставить все здесь нетронутым. Только проложим ряд тропинок для великой княгини, чтобы она могла гулять и любоваться цветами, не пачкая тех туфелек, которые вам предстоит вышить для нее.

— Как вам удалось убедить ее ничего здесь не трогать?

— Довольно легко. Сначала она удивилась моему упорному нежеланию разбить здесь обычный цветник. Потом пришла в восторг от мысли сохранить в первозданном виде уголок природы, где можно обрести душевный покой.

— Верно. Покой, умиротворение… они здесь почти осязаемы, как будто разлиты в воздухе. Как мне нравится новое поручение! Хотя бы на короткое время отгородиться от всякой суеты…

— Вряд ли у вас это получится. Работы предстоит немало, да и великая княгиня поторапливает. Цветов очень много, причем каждый день распускаются все новые и новые.

— Завтра утром я приду сюда во всеоружии, тогда и поглядим. — Маргарита отошла чуть в сторону, стараясь держаться от Уоррингтона на расстоянии. Она нагнулась и сорвала еще один небольшой цветок.

— Как жалко, что цветы завянут, когда я принесу их во дворец. — Она огляделась вокруг. — Я все лучше и лучше понимаю, почему великой княгине так понравился этот уголок природы. Здесь так прекрасно, все дышит безмятежным покоем в отличие от жизни во дворце.

— Люди влюбляются в красивые места и… в людей тоже, причем совсем неожиданно для себя.

Она замерла, боясь, как бы он не сказал лишнего, но Том смотрел на нее, не приближаясь к ней и не говоря больше ни слова. Маргарита пошла по лугу, он молча последовал за ней.

— Что вы поделывали с момента своего приезда сюда? — спросил он.

— Гуляла, читала. Одним словом, отдыхала. Но теперь с отдыхом покончено, пора опять приниматься за работу. Мне надо вернуться к себе в комнату, чтобы написать письмо в мастерскую, чтобы мне прислали все необходимое для вышивки. Заодно я напишу Саре. Оба письма с утренним курьером помчатся в Петербург.

Уоррингтон вспомнил о письмах, которые ему слала Сара, полные невыразимой нежности, но, увы, лишенные настоящей чувственной страсти. Его любовь, вожделение к ней не находили отклика в ее сердце. Чрезмерная пуританская стыдливость Сары воздвигла непреодолимый барьер между ними. Как часто, лаская и гладя ее прекрасное тело, он видел слегка искаженное ее лицо, словно ей были неприятны его ласки. Хотя она больше не стыдилась так, как это произошло в их первую брачную ночь, когда, съежившись от страха в углу спальни, она кричала, что она любит его, но отказывается спать вместе с ним. Он подумал, что не прояви он тогда необходимой решительности, она до сих пор принимала бы ванну в сорочке, словно монахиня, которая от страха прячет свою плоть даже от себя, чтобы не смущаться при виде наготы. Сколько раз Том удивлялся про себя, какого страшного дракона, отравившего сознание Сары, разбудила ее мать в ее душе. Несмотря на всю свою любовь, ему так и не удалось развеять страхи своей жены, научить ее не бояться любви.

— Я тоже напишу сегодня вечером письмо Саре, — сказал он. — Пусть завтра оба письма отправятся вместе.

Видимо, он опомнился, имя жены воздвигло в его сознании необходимый барьер. Маргарита облегченно вздохнула.

— Как вы считаете, завтра погода будет такой же ясной и солнечной, как и сегодня? Говорят, садовники умеют предсказывать погоду.

Том негромко рассмеялся, взглянул на чистое, безмятежное небо и кивнул:

— Обещаю вам завтра солнце и тепло.

Он повернулся к ней с улыбкой, до боли напоминавшей улыбку Жака. Такое сходство опять пробудило в ее сердце прежнюю любовь, несмотря на все ее усилия забыть о ней.

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Улыбнувшись, она немного успокоилась.

— Благодарю вас, Том. До скорой встречи.

Он долго смотрел ей вслед. Уоррингтон надеялся, что она обернется и помашет ему на прощание рукой, но этого не случилось. Вскоре мелькавшее в густой зелени платье окончательно исчезло из вида.

Екатерина стояла возле окна дворца и задумчиво глядела вдаль, туда, где за высокими кронами деревьев скрывался чудесный луг. За ее спиной болтали фрейлины, но она не прислушивалась. Она думала: вскоре наступит день, когда она и Петр будут править Россией, тогда она построит свой собственный дворец в этом прекрасном месте среди природы. Уютный небольшой дворец, ее уединенная обитель, где она сможет встречаться в узком кругу со своими друзьями и со своими любовниками. Да, она осуществит задуманное когда станет женой императора России.

Глава 12

К счастью для Маргариты, май выдался очень теплым. Под жарким весенним солнцем каждый день распускались все новые и новые цветы. Как обычно по утрам, прежде чем уйти на весь день из дворца, она собирала для себя корзинку с едой и аккуратно закрывала ее белой салфеткой. Она не брала с собой фляги с пивом, а предпочитала утолять жажду, черпая ладонями воду из бегущего под деревьями ручья. Для того чтобы ей было удобнее работать, дворцовый плотник изготовил специальную папку-пресс для цветов. Сперва Маргарита делала тщательный набросок цветка, затем клала в папку, а потом во дворце разрисовывала его акварельными красками.

Екатерина наведывалась к ней почти каждый день. Понаблюдав за работой и перекинувшись с Маргаритой парой слов, она обычно срывала два-три цветка и втыкала их либо в волосы, либо за корсаж платья. Получив от великой княгини задание вышить накидку, Маргарита внезапно поняла подлинную причину своего пребывания в Ораниенбауме. Накидка была просто прикрытием для ее нахождения при дворе великой княгини. Екатерина держала ее подле себя на случай беременности, чтобы можно было быстро перешить наряды. Она хотела выглядеть очаровательной в любом виде, тем более что отцом ее ребенка считался бы великий князь; слух о якобы успешной его операции широко распространился при дворе.

В июне, к всеобщему удовольствию, наступила настоящая жара. Над верхним и нижним прудами летали тучи стрекоз, все прибрежные луга и поля были усыпаны колокольчиками, медуницей и купальницей. Из-под густой травы пробивались анютины глазки, скромные лютики и васильки.

С самого начала Маргарита посылала Жанне свои зарисовки, чтобы ее вышивальщицы постепенно готовились к предстоящей работе. Следом за рисунками в Петербург непрерывным потоком отправлялись засушенные цветы и акварельные рисунки.

Почти каждый день к Маргарите приходил Уоррингтон, чтобы помочь ей, хотя очень скоро надобность в его помощи отпала. Цветов стало так много, что Маргарита почти все время была занята их рисованием. В его присутствии она всегда чувствовала себя скованно, но он никогда долго не задерживался, его призывали дела в других концах парка. Уоррингтон заверил Маргариту, что пока она не завершит свою работу, здесь не будет проложено ни одной тропинки. Но, как ни спешила Маргарита закончить подготовительную часть, работа затягивалась из-за обилия цветов, ежедневно расцветающих под жаркими лучами солнца.

Однажды вечером, уложив в корзинку коробку с красками, она увидела упавшую из-за ее спины на землю тень Тома. Приподняв голову и обернувшись, она увидела на фоне заходящего солнца его силуэт с неприкрытой головой.

— Ах, это вы. Том. Я никак не ожидала встретить вас здесь так поздно. — Она ухватилась за протянутую им руку и легко поднялась на ноги.

— Сегодня такой чудесный вечер. Я подумал, может, вы согласитесь прогуляться со мной, перед тем как уйти во дворец.

— С удовольствием, — воскликнула Маргарита. — У меня так болят ноги. Мне ведь приходится собирать и рисовать цветы, весь день ползая на корточках или стоя на коленях.

Ничего необычного не было в том, что они направились в противоположную от дворца сторону и начали углубляться в ближайшую рощу. Они шли молча. В природе царили такая тишина, такое умиротворение, что любые слова казались лишними и бесполезными. Изредка Маргарита поднимала голову, чтобы взглянуть на кружево листьев, отсвечивающих янтарным светом в лучах садящегося солнца.

Наступила пора возвращаться назад. Но Маргарита никуда не торопилась. Она прислонилась к стволу дерева и закрыла глаза. Ее лицо выражало блаженство.

— О чем вы думаете сейчас? — спросил Том, опершись ладонью рядом с ее головой о ствол дерева.

— Ни о чем, — ответила она. — Просто прислушиваюсь.

Он улыбнулся:

— К чему? Вокруг такая тишина.

— А я и слушаю тишину. Во дворце никогда не бывает тихо. То и дело хлопают дверьми, все время слышны женская болтовня, стук шагов, шуршание юбок, буханье тяжелых сапог.

— Но вы приходите сюда каждый день и целый день рисуете в тишине. Разве вы не замечаете царящего вокруг вас покоя?

Она приоткрыла глаза и увидела его улыбающееся лицо рядом со своим.

— Нет, не замечаю, работа поглощает меня целиком.

Вдруг у нее пресеклось дыхание, он вплотную приблизился к ней. В тот же миг она рванулась прочь, но он удержал ее, обхватив ее лицо руками.

— Не ускользайте от меня, Маргарита, — нежно произнес он. — Нас ведь влечет друг к другу. Зачем притворяться, зачем обманывать самих себя, зачем избегать встреч?