Бонкимчондро Чоттопаддхай - Хрупкое сердце

— Кундо, — сказала она, — ты не послушала меня тогда, не пошла со мной, теперь ты узнала, что такое горе?

Кундо заплакала.

— Я обещала тебе вернуться, — продолжала мать, — и пришла... Теперь, когда ты изведала мирское счастье, идем со мной...

— Возьми меня, мама, — плача, умоляла Кундо. — Я не хочу больше оставаться здесь.

Лицо матери просветлело.

— Идем, — сказала она и исчезла.

Кундо проснулась и стала молить всевышнего превратить ее сон в явь.

Утром пришла Хира и застала Кундо в слезах.

С той поры как в доме поселилась Комолмони, Хира стала вежливее. Причиной этому стала весть о возвращении Ногендро. Чтобы искупить свою вину за жестокое, издевательское отношение к Кундо, Хира стала во сто крат мягче и предупредительнее. Всякий на месте девушки легко распознал бы лицемерие Хиры, но Кундо была простосердечна и доверчива, она не сомневалась в искренности Хиры и относилась к ней по-прежнему доброжелательно.

— Что с тобой, мать-госпожа? — спросила Хира.

Кундо промолчала. Потом взглянула на Хиру, и та увидела, что глаза ее опухли, а подушка влажна от слез.

— Что случилось? Ты плакала всю ночь? — спросила Хира. — Господин обидел тебя чем-нибудь?

— Нет, ничего, — ответила Кундо и снова заплакала.

Хира поняла, что произошло что-то важное. Страдания Кундо доставляли ей удовольствие, но, придав своему лицу печальное выражение, она спросила:

— Господин говорил с тобой после того, как приехал? Ты можешь сказать мне об этом. С нами обычно делятся, мы ведь слуги.

— Нет, ни разу, — ответила Кундо.

— Как же так? — удивилась Хира. — Ведь он давно дома! Неужели ни разу не говорил?

— Я не видела его, — вымолвила Кундо, и неудержимые рыдания сотрясли ее тело.

Хира была удовлетворена.

— Стоит ли из-за этого плакать? — смеясь, сказала она. — И не с таким горем люди живут! Муж не прибежал к тебе сразу, и ты из-за этого плачешь?!

Кундо не поняла, что имела в виду Хира, говоря о «таком горе».

— Если бы тебе пришлось помучиться, как мне, ты бы давно уже руки на себя наложила... — продолжала Хира.

«Руки на себя наложила!» Слова больно резанули ухо. Кундо вздрогнула. Всю ночь она думала об этом. И только теперь в устах Хиры эти слова приобрели ясный смысл.

— Вот послушай, что случилось со мной, — говорила Хира. — Я тоже больше жизни любила одного человека. Он не был моим мужем, но я совершила грех и теперь не знаю, как утаю его от хозяина, может быть, мне лучше и признаться...

Кундо не слышала бесстыдной повести Хиры. Ее мозг сверлила мысль о самоубийстве, словно кто-то нашептывал на ухо: «Ты можешь покончить жизнь самоубийством. Что лучше — страдать или умереть?»

— Он не был моим мужем, — продолжала Хира, — но я любила его, как тысячу мужей. Я знала, что он любил другую, ту, которая во сто раз хуже меня. — Хира зло сверкнула глазами в сторону Кундо, сидевшей с опущенной головой. — Зная это, я не искала встречи с ним, но однажды мы оба потеряли рассудок...

И Хира поведала Кундо краткую историю своих страданий. Она никого не называла по имени, не упомянула ни Дебендро, ни Кундо, ни словом не обмолвилась о том, из чего можно было бы понять, кто являлся ее возлюбленным и чьей возлюбленной стала она, но все остальное она рассказала честно.

— И знаешь, что я решила сделать? — спросила Хира после того, как поведала, что ее выгнали пинками.

— Что? — спросила Кундо.

— Я пошла к одному лекарю из неприкасаемых. У него есть всякие яды. Стоит человеку выпить — и он умирает.

— Что же было дальше? — медленно и тихо спросила Кундо.

— Я купила яд, но потом решила, что не стоит умирать из-за кого-то, и спрятала его вот сюда. — С этими словами Хира принесла из другой комнаты коробочку, в которой хранила господские вознаграждения и краденные у них же вещи. Сюда она положила и пакетик с ядом.

Открыв коробку, Хира показала его Кундо. Кундонондини посмотрела на яд жадными глазами хищницы. Хира же, словно невзначай, «забыла» закрыть коробку и снова принялась успокаивать Кундо.

В это время в доме Ногендро затрубили раковины — вестники счастья, послышались возгласы: «убу-бу-бу»[59], и удивленная Хира выбежала посмотреть, что случилось.

Воспользовавшись моментом, несчастная Кундонондини похитила пакетик с ядом.

Когда Хира прибежала, привлеченная звуками раковин, она в первый момент ничего не могла понять.

В самой большой комнате дома собрались мальчишки, девчонки, женщины. Они окружили кого-то и говорили без умолку, перебивая друг друга. В центре находилась, очевидно, женщина. Хира видела только ее волосы и то, что Коушолья и другие служанки смазывают эти волосы благовонным маслом и украшают цветами. Вся эта многоликая толпа смеялась, плакала, болтала и прославляла ту, что сидела в середине. Дети пели, плясали и хлопали в ладоши. Комолмони ходила вокруг, трубила в раковину, плакала, смеялась и время от времени пускалась в пляс.

Хира ничего не понимала. Наконец она вытянула шею и заглянула в круг. То, что она увидела, поразило ее. Она увидела Шурджомукхи, которая сидела на мраморном полу и мягко, нежно улыбалась. Это ее длинные волосы причесывали и украшали Коушолья и другие служанки. Они растирали ее тело мягкими щетками, наряжали, одевали оставленные ею когда-то украшения, а Шурджомукхи ласково разговаривала с ними и улыбалась стыдливой и виноватой улыбкой. Слезы любви катились по ее щекам.

Хира даже не могла сразу поверить в то, что умершая Шурджомукхи воскресла, вернулась домой, вновь стала хозяйкой и вот теперь сидит тут и улыбается.

— Послушай-ка, — шепотом спросила она одну из женщин, — скажи, пожалуйста, кто это?

На голос Хиры обернулась Коушолья.

— А ты не узнала? — насмешливо спросила она. — Для нас это — Лакшми, а для тебя — Яма!

Все это время Коушолья боялась Хиры и ходила крадучись, словно вор, но сейчас она выпрямилась и смотрела гордо.

Когда наконец волосы были причесаны и первые слова привета сказаны, Шурджомукхи шепнула Комолмони:

— Давай сходим к Кундо. Она не виновата передо мной, и я не сержусь на нее. Теперь она моя младшая сестра...

И они вдвоем отправились в комнату Кундо.

Женщины отсутствовали довольно долго. Наконец первой с выражением ужаса на лице выбежала Комолмони и немедленно велела позвать Ногендро. Как только брат явился, она сообщила ему, что его зовут жены, и повела в комнату.

У дверей Ногендро столкнулся с Шурджомукхи.

— Что случилось? — спросил он, увидев ее заплаканное лицо.

— Несчастье, — сквозь слезы промолвила Шурджомукхи. — Я так и знала... Мне не суждено счастье. Стоит хоть немного успокоиться, и опять приходит беда...

— Что же случилось? — испугался Ногендро.

Шурджомукхи опять зарыдала.

— Я вырастила Кундо, я вернулась сюда, чтобы любить ее, как свою младшую сестру, теперь мое желание превратилось в пепел... Кундо отравилась...

— Что?!

— Иди к ней... а я пошлю скорее за доктором... — И Шурджомукхи выбежала из комнаты.

Ногендро переступил порог комнаты Кундонондини.

Первое, что он увидел, были темные пятна, покрывшие лицо Кундонондини. Глаза ее потускнели, руки беспомощно повисли...

Кундонондини сидела на полу, запрокинув голову на спинку кровати. При виде Ногендро из глаз ее невольно полились слезы. Как только Ногендро приблизился, она упала к его ногам, точно сорванная тонкая лоза.

— Что с тобой, Кундо? — прерывающимся голосом спросил Ногендро. — За что ты покидаешь нас?

Кундо никогда раньше не говорила с мужем, она не знала, как ему отвечать. Но сегодня, в свой последний час, она вдруг заговорила.

— Чем я провинилась, что ты ушел от меня? — спросила она.

Ногендро молчал. Он сидел, низко опустив голову.

— Если бы ты хоть раз позвал меня, хоть раз посидел со мной вот так, как сидишь сейчас, я бы не думала о смерти. Я так мало была с тобой, мне всегда тебя не хватало...

Ногендро молчал, уткнувшись лбом в колени. Ее слова, полные любви и тоски, вонзались ему в сердце, как острые жала.

Кундо говорила. Теперь она стала разговорчивой, ведь другого такого случая не будет...

— Полно, не грусти! Если я умру и не увижу твоей улыбки, смерть не принесет мне покоя...

И Шурджомукхи говорила так когда-то... Как одинаковы все перед лицом смерти!

— Зачем ты это сделала?! — вырвался у Ногендро душераздирающий крик. — Почему ты не позвала меня?!

Кундонондини тихо рассмеялась, и этот смех был подобен слабому блеску молнии в темных тучах.

— Не беспокойся, — продолжала она, — я сказала это только под влиянием минуты. Умереть я решила задолго до твоего возвращения. Когда исчезла диди, я думала: вот вернется она, я поручу тебя ее заботам и тогда могу спокойно умереть, чтобы не мешать вашему счастью. Но теперь я увидела тебя, и мне не хочется умирать...

Ногендро был не в силах сказать что-либо в ответ. Он сидел молча возле этой маленькой, когда-то неразговорчивой девочки.

Кундо немного помолчала. Ей уже трудно стало говорить. Смерть крепко держала ее в своих объятиях. Бледная тень коснулась ее милого, нежного лица. До конца дней своих Ногендро не мог забыть ее внезапного смеха, этой ослепительной улыбки на помертвевшем лице.

Кундо помолчала, потом снова заговорила, с трудом переводя дыхание, как человек, которого мучит жажда.

— Сейчас я бы с удовольствием долго разговаривала с тобой. Раньше я почитала тебя, как бога, и у меня не хватало смелости заговорить с тобой, а сейчас я уже не могу исполнить свое желание — силы покинули меня, во рту пересохло, язык не слушается — это конец...