Справа на стене, располагалась маленькая розовая кнопка звонка. Настя нажала на нее, и звонок залился колокольным звоном отчаянной силы.

— Это, чтобы слышать во время репетиций, — пояснила Настя с видом знатока.

Ждать пришлось недолго, почти сразу мы услышали скрежет замка, а потом дверь распахнулась, и на пороге появился субтильный паренек, на вид лет шестнадцати-семнадцати. Невысокий, с тонкими руками, торчащими из рукавов модной ярко-красно футболки, в черных джинсах и красно-белых кедах. Вся его одежда выглядела, словно только что из магазина — аккуратно, нарядно и вызывающе стильно. Волнистые, темно-русые волосы парня выглядели ухоженными и блестящими. Длинная густая челка падала ему на один глаз. Парень сделал шаг навстречу и сложил руки у себя на груди, как бы демонстрируя выпуклые, словно маленькие шарики, загорелые бицепсы.

— Я не заказывал девочек! — воскликнул он вместо приветствия, приятным баритончиком с легким металлическим отзвуком, словно в его горле вибрировали маленькие пружинки.

— Успокойся, мальчик, мы не к тебе, — быстро нашлась Настя, подхватив его нахальный тон.

— То-то я думаю, слишком красивые для меня, я обычно страшненьких вызываю, — продолжил парень.

— А ты умеешь делать комплименты! — усмехнулась Настя.

— Мы, вообще-то, к Яну, — смущенно обронила я.

— И снова — здравствуйте! Повторяю, я вас не звал.

— Так ты Ян? — спросила Настя с недоверием.

— А что, как-то иначе себе представляла? — паясничал он.

— Как минимум, старше лет на пять. Так мы зайдем? Нас Серж пригласил. Сказал, вам нужна бэк — вокалистка. Мы договаривались на три часа, — деловым тоном объяснила Настя.

— Ну, коли пришли, — сдался Ян, — проходите, раздевайтесь. Мельком он оглядел Настин короткий сарафанчик и мой топик на тонких бретелях. — Впрочем, можем обойтись и без раздеваний, так сойдет, обувь можно не снимать.

Он отступил вглубь помещения, пропуская нас внутрь. Мы вошли и огляделись по сторонам. Внутри гаража было просторно и светло, благодаря, большому количеству разнообразных прожекторов на потолке. Стены завешаны темно-серой тканью, в углу большой потрепанный диван с кучей подушек и этажерка, заваленная всяким хламом. В углу напротив письменный стол с компьютером, пара стульев. А еще по всей комнате были расставлены музыкальные инструменты! От восторга, я даже на секунду забыла, как дышать. Там было несколько разных гитар, синтезатор, барабанная установка и даже саксофон на изящной подставке. Кроме того, пара микрофонов на стойках, разнообразные колонки, мониторы и куча всяких примочек. Пол, конечно же, был увит проводами. В общем, настоящая репетиционная база, как в фильмах про рок-звезд.

— Кто будет петь? А кто танцевать? — осведомился Ян, с деловым видом усаживаясь за синтезатор на круглый стульчик без спинки.

Я обратила внимание, что он как-то принужденно распрямил правую ногу. Ян моментально проследив за моим взглядом, пояснил официальным тоном:

— Десять лет назад, автомобильная авария, множественные переломы, воспаление, гангрена, очень качественный протез. Жить и любить не мешает! — и он вдруг весело подмигнул, — Петь-то будем, не?

Я ошарашено молчала.

— А сейчас тебе сколько лет? — вовремя нашлась Настя.

— Двадцать семь, а что? — переспросил Ян.

— Больше семнадцати не дашь!

— Еще одно последствие аварии, я перестал стареть, — ухмыльнулся он, — скоро вам будет тридцать, а мне пятнадцать! Так что, давайте успевать общаться, а то я со старушками как-то не очень.

Я продолжала молчать, а Настя спасать ситуацию:

— Ника хорошо поет, ты не думай, она просто немного стесняется.

Она тихонько подтолкнула меня в сторону Яна, и мне пришлось сделать шаг вперед.

— Возьми-ка несколько нот, — сказал Ян и пробежал пальцами по клавишам синтезатора.

Я повторила музыкальную фразу. Он снова сыграл. Я снова спела.

— Неплохо, черт! Совсем неплохо! — прокомментировал Ян, — Где пела?

— В колледже на КВНах, в дворовом кружке, — смущенно ответила, мне польстила его похвала.

— Короче, нигде! Но ничего, мы тебя прославим! Я как раз ставлю новые опыты по звукоизвлечению. Будешь ходить ко мне по средам и пятницам, — он запустил пальцы в свою челку и задумчиво почесал голову, — скажем, в три!

— Зачем?

— Голос ставить, материал писать. Да! Еще готовить мне и мыть посуду!

— Я вообще-то работаю до шести, — возразила я.

— Тогда в семь.

Его игриво-настойчивый тон не оставлял ни единого шанса для возражений. Я кивнула и ответила:

— Договорились.

С этого момента у меня началась абсолютно новая жизнь. Теперь почти каждый день после работы я неслась к Яну на студию, а если там репетировали Вова и Серж, то мы отправлялись на его квартиру, в доме неподалеку от паркинга.

Он учил меня петь. Он учил меня сочинять песни. Он учил меня думать. Он говорил со мной. Он не имел ничего общего с Дымом, который, как я стала впоследствии понимать к своим двадцати семи годам, так и остался инфантильным подростком с кучей комплексов, чьей основной аудиторией оставались такие же закомплексованные тинейджеры. Ян, несмотря на свой юный облик, был настоящим взрослым мужчиной. Он жил самостоятельной жизнью, водил машину, писал музыку, играл на всех возможных инструментах, делал и сводил аудиозаписи для различных музыкальных коллективов, обучал вокалу молодежь. В довершение всего, он был арт-директором клуба «Диггер», занимался организацией концертов иностранных групп! У него было все, и даже больше. Деньги, связи и дьявольское обаяние, как говорил когда-то Иван. А еще ему как-то удавалось выкроить время для меня.

Каждый день я благодарила судьбу за то, что она свела меня с Яном. В его лице я обрела нового кумира, гуру в сфере музыки и творчества.

При всем при этом, он был необыкновенным раздолбаем, называл себя «Ян — повелитель фортепьян», много пил, много курил, ругался матом и коллекционировал порно. А еще он любил бездельничать и делал это с утонченным изяществом. Всякий раз, когда выдавался погожий денек, он собирал рюкзак с пледом, какими-нибудь бутербродами и обязательным термосом крепкого черного чая, и мы с ним отправлялись на пикник, чтобы на лоне природы проветрить голову и наполнить ее новыми творческими идеями.

Я обожала эти наши с ним вылазки, ведь в то время пока Настя и Катя постигали науку любви с Сержем и Вовой, я могла с Яном постигать певческое и композиторское мастерство, а так же его жизнелюбивую пофигистическую философию.

Он называл меня «Моя Муза Печали». И мне, конечно же, это очень льстило. Он говорил, что у меня печальный образ нимфы дождя и необычный тембр голоса. И хотя, в общении с Яном, никогда не было ясно до конца, шутит он или говорит серьезно, я чувствовала себя рядом с ним действительно интересной личностью.

Как-то незаметно я поделилась с ним историями своей несчастной любви к Д. и Маусу, о странной дружбе с Семеном и о том, что после всех этих событий ничего не чувствую, кроме пустоты в душе.

Он же сказал, что я должна благодарить вселенную за то, что она послала в мою жизнь таких талантливых учителей, и что я должна извлечь из этого опыта важные жизненные уроки и вдохновение для творчества.

— Ты знаешь, — сказал мне Ян, — в твоем возрасте я тоже сгорал от любви, боготворил женщин и разбивал свое сердце о скалы страстей. Теперь я знаю, что все не напрасно, ведь благодаря ним я смог написать несколько по-настоящему приличных песен и заработать на них. Да еще и новых женщин в постель затащить!

Я сказала, что нельзя все в жизни сводить к деньгам, а он сказал, что все равно, в конечном итоге все сводится к ним, а еще к сексу, и лишь творчество способно поднять человека над низменными инстинктами.

Он потешался над Сержем и Настей, говорил, что они словно сбежали из фильма «Гардемарины, вперед!» Что, Сережа слишком рафинированный герой для звезды Анастасии, и ей нужен кто-то с более сложным характером. Он знал Илью и часто, в отсутствии Сержа, обсуждал его с Настей. Настя же была рада в сотый раз перетереть про свой полный страстей бесконечный роман и получить комментарий Яна, как обычно точный и авторитетный.

— Заклятые любовники, что еще сказать, вы можете так сходиться и разбегаться до самой старости. Знаешь, как в анекдоте, мужья все разные, а любовник всегда один и тот же!

— Как мне порвать этот порочный круг? — вопрошала Настя.

— Выходи за меня! — отвечал Ян и смеялся, запрокидывая голову.

Тогда я решила, что это остроумная шутка, но через несколько дней придя к Яну, застала его в странном меланхоличном настроении. Он проводил меня в комнату, я села на диван, а сам он расположился на широком подоконнике у открытого окна с гитарой и стал тихонько наигрывать какую-то печальную мелодию. Легкий ветерок трепал занавески на окне. На Яне была расстегнутая оранжевая рубашка с короткими рукавами и синие джинсы. На здоровой ноге не было носка. Греческий профиль Яна красиво выделялся на фоне предзакатного неба. Взгляд его был устремлен в какие-то неведомые дали, видимо там ему виделись новые призрачные горизонты.

— Новая тема? — спросила я, имея в виду музыку.

— Старая, Никуся, старая, как мир, — ответил он, перебирая струны.

— Интересно, продолжай, — подбодрила его я, удобнее располагаясь на диване. Я поняла, что сейчас услышу что-то животрепещущее.

— Да. Это безумно интересно. Каждый раз я чувствую себя как ученый, который стоит на пороге нового открытия, — сказал он, глядя сквозь меня.

— И что же ты открыл?

— Не что, а кого!

— Да, ладно, кого?

— Я открыл звезду! Анастасия — звезда моя! — страстно произнес он, подражая Боярскому в гардемаринах.

Я не могла поверить. Никак не ожидала услышать такую грубую банальность от Яна. Мы эту шутку уже раз сто перетирали. Серж и Анастасия! Анастасия — звезда моя! «И глянет мгла из всех болот, из всех теснин»… Неужели теперь и он всерьез пал жертвой Настиных чар?!