Погрязнув во всех этих переживаниях и раздумьях, я чуть не забыла, что вечером должна была встретиться с Олей и Саней в летнем кафе в центре, возле киностудии. На концерте мы договорились, что соберемся поболтать в тихом месте.

После работы я заскочила домой, чтобы принять душ, переодеться и уложить волосы, чтобы ребята видели, что я хорошо выгляжу и вполне счастлива, и все у меня в порядке. Я надела белую футболку с изображением яркой голубой бабочки на груди, короткую джинсовую юбку и синие лакированные босоножки на квадратных каблуках.

Слегка опоздав, я подбегала к кафе и видела их издалека. Они были не одни, за столиком рядом с ними сидел еще один человек. Когда я подошла ближе, то поняла, что это Иван. Я страшно разволновалась. Мы не виделись с выпускного в колледже и почти ни разу не разговаривали с того дня, когда я пришла к нему на новоселье с картиной. Оля и Саня выглядели счастливыми и умиротворенными. Иван что-то увлеченно им рассказывал. Мне захотелось тут же развернуться и убежать прочь. Я даже слегка разозлилась на Олю, за то, что она не предупредила меня, что Иван тоже придет. Я бы тогда что-нибудь придумала и не пошла на эту встречу. Но было поздно, меня уже заметили. Поэтому я заставила себя успокоиться и подойти к ним.

— Привет, чуваки! — сказала я, как можно беззаботнее, и села рядом с Олей.

— Привет! — дружно ответили ребята, а Иван, оборвав свой рассказ на полуслове, опустил глаза.

Я сделала вид, что не обратила на это внимания, принялась расспрашивать их про дела, новости и тому подобное. Оказалось, новости действительно были, и еще какие!

— Забыла тебе сказать, мы с Сашей женимся первого июня! — объявила Оля, — Будет скромная церемония, только родители и мы. А сегодня, вроде как, один из последних холостых деньков!

— Как можно забыть сказать про такое?! Очуметь, так ведь и разрыв сердца можно получить, — проговорила я, действительно шокированная, а Иван, похоже, вообще лишился дара речи.

— Нет, чтобы поздравить! — вспыхнул Саня, — Просто не хотелось трезвонить об этом раньше, в общем, так получилось. Предлагаю это отпраздновать!

— А я переезжаю, — брякнул Иван.

— Куда? — хором спросили мы.

— В Москву.

— Один? — спросила я.

— С Ксюшей.

— Ты ведь не прямо сейчас? Выпить успеем? — настороженно покосился на него Саня.

— Да, мы пока съемную квартиру ищем, но как найдем — сразу переедем, — сказал Иван с вымученной улыбкой.

Вот уж этого я никак не могла ожидать, поэтому ничего не сказала, просто смотрела на него, удивленно хлопая глазами. На помощь пришел Саня:

— Да что мы как неродные?! Давайте закажем еды, вина, и спокойно обсудим все новости!

Он подозвал официантку, сделал заказ, а потом начал рассказывать, как они с Олей не смогли жить друг без друга после выпускного, и как он решил сделать ей предложение.

Оля при этом мило заливалась румянцем, и было видно, что она действительно счастлива.

— Так что, Оль, ты теперь тоже — Кащ?! — стараясь казаться веселой, спросила я.

— Да, придется усиленно худеть, чтоб оправдать фамилию, — с улыбкой отозвалась Оля.

Я была рада за нее. Их история была похожа на сказку — встретились в юности парень и девушка, долго дружили, а потом влюбились и больше никогда не расставались. Особенно трогательным было то, что они так долго скрывали свою любовь ото всех, словно какое-то хрупкое и нежное сокровище, нетерпящее чужих взглядов и обсуждений. И только теперь, когда все испытания позади, они согласились быть вместе навсегда, правдиво и осознанно.

Иван, в свою очередь, поведал о своих и Бультерьершиных планах. Оказывается, Ксюша всю жизнь мечтала жить в Москве, поэтому он нашел там работу, а Ксюша забрала документы из колледжа и готовится поступать в один из московских ВУЗов. У них все хорошо. Жениться тоже собираются, но не прямо сейчас, а через год, потому что брат Бультерьерши сейчас в армии, а она без его благословения выйти замуж не может.

Я слушала все эти его рассказы, улыбалась, кивала, а сама почему-то вспоминала слова Насти — «мерзкая идиллия». Настя все-таки гений, раз смогла придумать такое точное определение. Хотелось схватить Ивана за шиворот, и хорошенько встряхнув, прокричать: «Остановись, не делай этого! Она же Бультерьерша, хочет выжать из тебя все соки и сожрать твою жизнь!»

Хотя, может быть, она и есть его суженая, и он сейчас по-настоящему влюблен? А я — просто завистливая дурочка, проморгавшая свое счастье?

Не хотелось в это верить. Так не должно быть, и я не должна завидовать, потому, что сама сделала выбор. У меня свой путь и своя мечта. Только сейчас я уже не знала, какова она.

Потом разговор плавно перетек на какие-то хозяйственно-бытовые темы. Про то, где лучше покупать мебель, что скоро у нас в городе появится шведский магазин «Икеа», где дизайнерские диваны и шкафы можно будет купить по низкой цене, и что в Москве это давно уже есть, и все квартиры там обставлены шикарно, как в Европе.

Просидев протокольные полтора часа, я почувствовала себя лишней в этой счастливой компании. Может быть, это было эгоистично, но хотелось уйти и побыть наедине со своими невеселыми мыслями.

Я пробормотала что-то про то, что завтра рано вставать, и много дел дома, попрощалась и попросту сбежала от них, стараясь не смотреть на Ивана, который все это время буравил меня взглядом полным вселенской тоски.

Решила пойти домой пешком. На душе было паршиво. Да, я завидовала ребятам и злилась за это на них и на себя, и в горле предательски стояли слезы. Почему все кроме меня счастливы? Почему Д. нашел другую? Почему Иван женится? Почему Маус перестал искать встречи со мной, как раньше? Ответы на эти вопросы очевидны: виновата во всем только я сама.

Вокруг стоял прекрасный летний вечер, я вдыхала его пьянящий воздух и думала, что если бы я была еще более сумасшедшей, то посчитала бы этот момент подходящим для того, чтобы уйти из жизни. Стоя на перекрестке у светофора, я вглядывалась в лица водителей проезжавших мимо машин. Под чью бы машину мне броситься? Стоит ли портить жизнь тому молодому парню в белой рубашке и с такой задорной челкой? А может тому полному лысоватому мужчине в темных очках? Что скажут Иван, Оля и Саня, когда увидят меня на асфальте, лежащую в некрасивой позе, в крови? Наверное, это больно. Удар. Полет. Асфальт твердый до такой степени, что при падении на него, с хрустом ломаются кости.

От этих мыслей меня слегка замутило, и я оступилась, едва не упав на самом деле на проезжую часть. Испытав отрезвляющий приступ страха, я помотала головой, и голос разума вдруг приказал мне отбросить весь этот поток бреда. У всех все хорошо, значит и у меня когда-то тоже должно все быть хорошо. Надо просто захотеть этого.

«Вы устали от изобилия? Вас тошнит от согласия? Тогда воспользуйтесь Службой Разрыва Связи! Вам будет предоставлен широкий выбор пауз, обрывов, рассоединений и отключений». [1]

Очевидно, мне было пора обратиться в эту службу, чтобы навсегда разорвать болезненные связи с Иваном, Д. и Маусом.

Перейдя дорогу, я шагала по тротуару и, сосредоточившись на мерном стуке каблуков своих любимых синих босоножек, мысленно просила все небесные силы послать мне хоть какой-нибудь видимый знак, дающий понять, что в моей жизни будут еще любовь и счастье. Проходя мимо какого-то бара, около входа я увидела компанию громко смеющихся парней. Один из них вдруг отделился от общей группы, резко вышел вперед и расставил руки, как бы желая меня схватить. Я чуть не вскрикнула от неожиданности, но в следующую секунду узнала его.

Это был Семен! Неисправимый Семен в желтых штанах как у индийца, материализовавшийся посреди улицы, словно джин из древнего сосуда. И как после такого не верить в чудеса и знаки?

— Мне на этой неделе крупно везет! Второй раз уже! — воскликнул он вместо приветствия.

— От судьбы не уйдешь! — с улыбкой ответила я, подражая тону его голоса, и бросилась к нему в объятья.

Он обхватил меня обеими руками, прижал к себе, легко поднял над землей и закружил, под одобрительный вопль своих приятелей.

— Семен! — закричала я, — отпусти, я высоты боюсь!

— А нечего гулять одной поздним вечером! Маньяки ведь кишмя кишат! — взвыл Семен, закручивая меня еще быстрее.

Когда он, наконец, опустил меня на землю, голова слегка закружилась, но мне вдруг стало весело. Печаль, сомнения и дурацкие мысли перестали казаться такими уж непреодолимыми и мучительными.

Сема распрощался со своими друзьями и пошел со мной, проводить меня до остановки. По пути я рассказала ему про Олю, Саню и Ивана, их предстоящую семейную жизнь и шведскую мебель.

— А что? Хорошо! Семья — ячейка общества! Пусть себе женятся, — заявил Семен, когда мы пришли на остановку и встали в ожидании моего автобуса, — ты лучше скажи, надумала что-нибудь?

— Ты про что? — удивилась я.

— Ну как про что? Ты забыла, я же только вчера тебя спрашивал, вот что значит память девичья. Будем от твоих страданий избавляться или нет? — допытывался Семен.

Я на секунду опешила. Он что, действительно снова намекает, на то, что предложил? Хотя какие намеки, ведь он спрашивает прямо, прямее некуда. Я посмотрела ему в глаза, в них горел огонь внимания и преданности, как у сторожевого пса.

— Ты про то, что я думаю? Про «избавление от страданий» с тобой? — осторожно спросила я и, говоря «избавление от страданий», изобразила пальцами кавычки.

Он кивнул.

— То есть, ТЫ предлагаешь МНЕ переспать с тобой? Серьезно? — допытывалась я, как не слишком умственно одаренная девочка. Мне захотелось полностью убедиться, что я правильно его понимаю, и не придумываю то, чего нет, придать звучание этой идее, прочувствовать ее на вкус.

— Да! Я всегда серьезен, хозяин, — сказал Сема и ударил себя кулаком в грудь, а потом вдруг ласково погладил меня по плечу.