Линда Черри - Хроники Ники

— Что за Максим? — спросила Катя.

— Вопрос неверный, — сердито сказала Настя, — что за вечеринка?

Я начала объяснять, про Д. и про Илью, но Настя меня перебила:

— Ясно. Если хочешь, иди.

Не дожидаясь ответа, она взяла Катю за руку, и они чуть ли не бегом направились к выходу.

Я вернулась за столик и села рядом с Д., он снова обнял и легко поцеловал меня. А потом сказал:

— Я же еще не познакомил тебя с одним чудовищем!

И он похлопал по плечу коротко стриженного темноволосого парня в серой слегка мятой штормовке, сидящего рядом с ним. Тот обернулся к нам, внимательно посмотрел на меня и сказал:

— О, в полку красоток прибыло!

— Знакомьтесь, Семен… Ника… — вежливым тоном сказал Д., глядя попеременно на меня и на него.

— А вместе мы — «Семеника»! — проговорил парень и лучезарно улыбнулся, довольный своей шуткой. Я заметила, какие у него интересные глаза, ярко — голубые, даже больше бирюзовые, цвета моря. И вдруг поняла, я его тоже помню!

— Семен? Десантник? — уточнила я.

— Откуда меня знаешь? В прочем не важно. Если только я не обещал жениться, — ответил он и продолжил, — Смотри лучше фокус, премьерный показ!

Он повернул ко мне тыльную сторону своей левой руки, а пальцы правой сложил, и задвигал ими таким образом, что казалось, будто он отрывает и приставляет назад верхнюю фалангу большого пальца. При этом он еще состроил удивленную гримасу, будто он сам невероятно поражен происходящим. Это было так забавно, что я не выдержала и рассмеялась.

— Береги руку, Сеня! — заботливо проговорил Д.

А Семен тем временем вернул своим пальцам нормальный вид, и молниеносно выхватив с металлической подставки салфетку, сложил из нее нечто наподобие птички и поставил на столе передо мной с восклицанием: «Гусик!», изображая, (и, кстати, очень похоже) Джима Керри.

Мы с Д. чуть под стол не упали со смеху, настолько Семен был забавный.

— Ты еще ластами похлопай, котик мой морской! — сказал Д., и обратился ко мне:

— Ник, ты ему понравилась, так своеобразно он проявляет симпатию. Видишь ли, Сеню в детстве украл бродячий цирк, но он сбежал, отслужил в десантных войсках, а потом долго скитался по трущобам в поисках пищи, пока я его не усыновил.

— Мрр-мяу! — утробно рявкнул в ответ Семен и закатил свои потрясающие глаза.

Чуть позже мы со всей компанией шли по улице сквозь непрекращающийся ливень и толпу, как ни в чем не бывало, гуляющих под зонтами, людей. Д. держал меня за руку и то и дело нежно сжимал мои пальцы.

Илья, Семен и все остальные шли рядом, они о чем- то болтали, хохотали, и у всех было отличное настроение в предвкушении вечеринки. Впереди в толпе словно маяк, указывающий путь, виднелась шляпа Мауса.

И вдруг я подумала, что так не должно быть. Это очень плохо, то, что я сделала и, то что, собираюсь сделать.

Мысли роились у меня в голове, создавая гул и панику. Что там будет? Придется общаться со всеми и с Маусом. А вдруг Д. захочет уединиться со мной в каком-нибудь темном уголке? Илья сказал «разойдемся по комнатам»… Как гадко. Да еще и у Макса дома. Я не могу такого позволить. Я и так уже совершила роковую ошибку. А кроме прочего я еще предаю Настю. Я так растерялась от встречи с Д. и от того, что увидела Макса, что совсем потеряла голову.

Я остановилась.

— Даня, — сказала я, — прости, но мне домой надо, я не предупредила маму, что не приду ночевать.

— Так позвони домой! Хочешь, зайдем в переговорный пункт по пути? Или от Мауса наберешь? — забеспокоился Д.

— Даня, у нас нет домашнего телефона, — напомнила я.

— Ах, да, точно! — вздохнул он, было видно, что он расстроился, и мне от этого стало еще хуже, — Только я не смогу проводить тебя, понимаешь, я не помню, как там к Маусу идти, и где он вообще живет.

— Ничего, я доберусь сама, — сказала я.

Он поцеловал меня и побежал догонять своих, которые уже почти затерялись в толпе.

Я грустно побрела на автобусную остановку, автобус пришел уже через несколько минут. Для меня праздник закончился, я ехала домой, одна, мокрая и несчастная от всех этих событий.

Но доехав и выйдя на своей остановке, я не пошла домой, а отправилась прямиком к Насте, я чувствовала, что девчонки там, мне хотелось увидеть их и поговорить.

Настя открыла дверь и молча впустила меня внутрь. Кивком головы указала пройти на кухню. Катя сидела у стола и сосредоточенно рассматривала чашку с чаем. Не говоря ни слова, Настя села рядом. Я осталась стоять.

— Я никуда не поехала. Простите меня, — тихо сказала я.

Катя и Настя продолжали молчать

— Я полная дура, — добавила я.

— Нет, ты худая дура, — сказала вдруг Настя, и добавила, — чай будешь?

За чаем я рассказала им обо всем, что было после их ухода. Умолчала лишь о своем отношении к Максу, но какое это имеет значение? Ведь он словно мираж — появился и пропал. К тому же, мне хотелось разобраться с тем, что происходит между мной и Д. Я надеялась, что на этом мы не закончили, и он не пропадет как Илья.

— А если Мэри и Макс бывшие любовники, то какого черта она потащилась к нему с Ильей? — спросила Катя.

— Значит, мы чего-то не знаем, или что-то знаем не правильно. Может она не встречалась с Максом, а может, между ней и Ильей ничего нет? — с надеждой спросила я.

— А может, у них настолько свободные нравы, что они уже все между собой перетрахались? — зло сказала Настя.

— Нет, я не верю в это, — сказала Катя, — должны же быть у людей хоть какие-то границы дозволенного!

— Почему он тогда сейчас с ней, а не со мной? — воскликнула Настя.

Мы не знали, что ей ответить.

[1] Макондо (исп. Macondo) — вымышленный город, основное место действия романа «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса. По сюжету романа «Дождь лил четыре года одиннадцать месяцев и два дня».

«… она отказалась от карточных гаданий, внушавших бесплодные надежды,

и обрела тихую заводь, утешаясь чужой любовью».

© Габриэль Гарсиа Маркес «Сто лет одиночества»

Мы втроем сидим за столом в «Арт-Кафе». Настя читает тихо, так чтобы слышали только мы с Катькой, но с выражением, исполненным тоски и отчаяния.

«Любовь — это плоть и кровь.

Цвет, собственной кровью полит.

Вы думаете, любовь —

Беседовать через столик?

Часочек — и по домам?

Как те господа и дамы?

Любовь, это значит…

— Храм?

Дитя, замените шрамом

На шраме! — Под взглядом слуг

И бражников? (Я, без звука:

“Любовь — это значит лук

Натянутый — лук: разлука”)…»

«Поэма конца» Марины Цветаевой — ее любимая, она знает ее от начала конца, всю наизусть, серый томик держит в руках скорее для большего драматизма, чем для чтения текста. У Насти прямая спина, по плечам раскинуты ее золотистые волосы, зеленые глаза горят трагическим огнем. Перед ней стоит на изящном блюдце чашечка капучино, рядом дымится в пепельнице тонкая ментоловая сигарета. Мы с Катькой сидим рядом и заворожено смотрим на нее с нескрываемым обожанием. Катька механически тасует в руках зачем-то взятый с собой и уже изрядно потрепанный «индийский пасьянс», и когда Настя прекращает читать, вздыхает и убирает его в сумку.

Убедившись ранее, что в «Арт-Кафе» нет никакой богемной атмосферы, и простым смертным туда тоже можно, мы нарядились, накрасились и пришли с двумя целями: отметить первое сентября и встретить кого-нибудь из тусовки.

А вдруг придет Илья или Д., или сразу оба?! Можно будет сделать удивленный вид и сказать: «Вот так встреча! Надо же какое совпадение!».

Третья цель тоже есть, но более призрачна, чем первые две — познакомиться с кем-нибудь новым. Но еще очень рано, около пяти вечера, и в зале только мы да какая-то влюбленная парочка. За окном накрапывает хиленький дождик, а в кафе очень тепло и уютно.

— Странно, что никого нет, — говорит Катька, пожимая плечами, — вроде, суббота, вечер, где все?

Вдруг, словно в подтверждение ее слов, входная дверь распахивается и на пороге появляется шумная компания из пятерых парней, они по-свойски идут мимо нас, проходят вдоль зала, по пути делая заказ бармену, и занимают стол неподалеку.

Я смотрю на того, кто идет последним, и на несколько мгновений забываю дышать, ведь понимаю, что это Максим! Маус! Опять в шляпе и распахнутой рыжей парке, с рюкзаком за спиной.

— Девочки, это же вроде Маус! — неожиданно громко говорит Катя.

— Да, он это, — отвечает Настя и лучезарно улыбается.

Я просто немею и прирастаю к стулу.

Маус вдруг разворачивается и возвращается к нам, улыбаясь, говорит:

— Девушки, мы знакомы?

— Косвенно, — многозначительно говорит Катя.

— Не косвенно, а знакомы, — с укором говорит Настя, — Максим, ты что, нас забыл?

— Даже если забыл, готов с удовольствием вспомнить, — говорит Маус, снимает с плеч рюкзак, бросает его на широкий подоконник возле нашего столика и опускается на стул рядом со мной. Потом протягивает мне руку:

— Макс…

— Ника, — заворожено говорю я и неловко пожимаю его горячие пальцы, ощущая, как каждый миллиметр моей кожи впитывает их тепло, от чего волосы у меня на затылке слегка поднимаются.

— А я — Настя! — нетерпеливо подсказывает Настя.

— Точно! — восклицает Маус, и ее лицо на мгновение озаряется счастливой надеждой. А Макс поспешно добавляет: — Но, я все равно не помню!

— Мы уже три раза с тобой знакомились, — обижается Настя, — первый раз вообще сто лет назад!

— Я не помню, что вчера было, а ты про какие-то сто лет. Ну, хорошо, сейчас я вас запечатлею так, чтобы уже никогда не забыть, — говорит Маус, и совершает невероятную вещь! Он запросто целует в щеку каждую из нас по очереди, и проникновенно произносит: