— Пе-дис-три-ан, — усердно забубнила Оля, — педистриан, ну и слова у них, бедные пешеходы! А это что за слово?

Она указала на слово «wholesaler».

— Кажется, оптовый торговец или продавец, что-то в этом роде, — шепотом ответила я.

— Ху-ли-за-лер?! Нет, они точно все там чокнутые! — выдавила из себя Оля, краснея и еле сдерживаясь, чтоб не рассмеяться в голос.

— Какой еще «хулизалер»?!! Это читается как «холсэлэ», — тоже смеясь, сказала я.

— Но почему? Ведь слово «who» читается как «ху»? — упиралась Оля.

— Потому, что тут не «who» а «whole», — втолковывала я ей.

— Но ведь «whole» — это же дыра?!

Заметив наши смех и шушуканье, англичанка подошла к нам и сказала:

— Никишина и Мухина, опять веселитесь? Уже над сценарием начали работать?! So, It`s wonderful! Назначаю вас ответственными за мероприятие, с вас музыкальный номер! In English!

Когда пара закончилась, мы обсудили наше положение и поняли, что влипли! Справиться вдвоем не представлялось возможным, что это за музыкальный номер, где участвуют всего двое? Жалкий дуэт? Нас ждет позор и провал! Надеяться, что в группе найдутся добровольцы, не приходилось, все предпочитали отсидеться в кустах, тем более нас официально назначили. На Каща тоже сильно рассчитывать не стоило, во-первых, он был в немецкой группе, а во-вторых, абсолютно не творческая личность, вдобавок избегающая всякой публичности.

— Нам нужен кто-то третий, для гармонии, — сказала Оля, — и лучше, чтоб мужик.

— Оля, у нас в английской группе всего трое парней, выбор не велик, — печально заметила я, так как, все эти три персонажа были весьма и весьма сомнительны.

Первый Дима Зуев — упитанный, медлительный, добрый, но не слишком симпатичный и умный, совершенно без чувства юмора. Разглядеть в нем сценический талант было практически невозможно. Второй закадычный друг Димы — Вася Власов, об этом даже и даже и думать было нечего — маленький, худенький, с бегающими глазками, шепелявый ботан и женоненавистник. Третий — Ваня Новиков — ничем не примечательный, средний во всех отношениях парень.

Вообще говоря, Ваня был тем человеком, чье существование рядом мы просто не замечали, до той минуты, пока не решили вспомнить, кто из парней кроме Каща вообще с нами учится.

— Новиков более-менее адекватный, — сказала Оля, — может, предложим ему?

— Я не знаю, его вроде Ваня зовут, — сказала я, — странно, но мы, по-моему, за все время учебы ни разу с ним не разговаривали.

— Разговаривали, — напомнила Оля, — в прошлом году, помнишь, он тогда изображал Джоржа Майкла, а девчонки оленей Санты? Ну, это: «Ласт крисмас ай гив ю маха» — с безумным акцентом фальшиво пропела она, — Чудовищная фигня! А мы им помогали делать костюмы и грим, и ты еще предлагала ему проколоть ухо.

Вспомнив, я в ужасе закатила глаза. В прошлом году мне очень хотелось выступать, но я не смогла побороть стеснение, поэтому и вызвалась помогать с костюмами и реквизитом, а Оля присоединилась уже просто за компанию. Песню для праздника делали девчонки из общаги, они Новикова и припахали. Следовательно, у парня, был какой-никакой опыт. И, поскольку других подходящих кандидатур не было, мы решили рискнуть и обратиться к нему.

Мы настигли Новикова на крыльце колледжа, в самом начале большой перемены. Ваня стоял к нам спиной и курил.

— Смотри, какая у него классная задница, — прошептала Оля, пихнув меня локтем в бок.

Я посмотрела. Перед нами был обычный парень: невысокого роста, среднего телосложения, с русыми волосами, стоящими ежиком, одетый в черные джинсы и короткий черный пуховик. Хотя, надо признать, джинсы, и правда, сидели на нем отлично, да и вообще, фигура у него была неплохая.

— Ваня, дай, пожалуйста, зажигалку, — обратилась к нему Оля ласковым и в тоже время повелительным тоном.

Ваня обернулся, спокойно молча, достал зажигалку и дал прикурить сначала ей, потом мне.

— Ваня, мы долго думали и решили, что нам нужен ты, — деловито произнесла Оля.

— Что вы хотите со мной сделать? — спросил он и вдруг улыбнулся так обаятельно, что на мгновение мне показалось, будто среди пасмурного неба, вдруг промелькнуло солнце. У него оказался очень низкий и глубокий с легкой хрипотцой голос, несоответствие которого с внешностью Ивана было настолько необычным, как если бы, я увидела милого котенка и ждала, что он издаст тоненькое «мяу», а он бы внезапно зарычал как взрослый лев. Я не удержалась и улыбнулась в ответ.

Оля тем временем продолжала:

— Хотим, чтобы ты поучаствовал с нами в групповом…

— Не слушай ее, — вмешалась я, видя, что Новиков перестал улыбаться и смотрит настороженно. — Давайте сделаем что-то яркое, смешное, помните группу «The offspring»? Что если нам в этом году для конкурса сделать прикольную сценку по мотивам их клипа «Pretty fly»? Например, ты Ваня будешь главным, тем смешным чуваком, в кепке и цепях, а мы с Олей будем девицами в коротких шортиках — на бэк-вокале и подтанцовке. Иван вытаращил на меня чистые серо-голубые глаза, а потом рассмеялся и сказал:

— Ну, хорошо, я согласен, давайте!

После пар в этот же день мы втроем собрались в коридоре возле библиотеки и придумали сценарий нашего выступления, и через неделю с успехом исполнили задуманное на концерте. Кроме того, нам все-таки удалось уговорить Каща поучаствовать, и он исполнил все остальные роли в нашем клипе, где не было слов, а только выходы в разных костюмах, в том числе и роль прелестной девочки в розовой пачке балерины, которая кружится на лужайке, а потом в ужасе убегает, увидев главного героя. Во время нашего выступления все хохотали до слез, и хотя мы не заняли на конкурсе никакого места, и англичанка сказала, что мы ее опозорили, на некоторое время мы стали знаменитостями колледжа.

А в течение всей недели, до выступления, мы с Олей, желая подбодрить парня, чтобы он не соскочил с нашего проекта, дурачась, писали Новикову записки с всякими глупыми намеками. Мол, он наш вдохновитель и демиург, мы от него без ума, влюбились и теперь сгораем от страсти. Предлагали создать тройственный союз, жить вместе и любить друг друга до гробовой доски. Ваня то отшучивался, то начинал писать, будто всерьез заинтересовался этой идеей, рассуждая про наш общий быт и обязанности по дому: кто из нас, за что будет отвечать, кто борщ варить, а кто стирать его одежду.

Это было конечно невероятно глупо, но нам было весело. Я и не подозревала, что Иван окажется таким непосредственным, добрым и интересным парнем, и искренне удивлялась, как мы с Олей столько времени проучившись вместе с ним, не замечали рядом с собой такую неординарную личность полную явных достоинств?! Я ловила себя на мысли, что скучаю по нему, если он вдруг не приходил на пары, и постоянно ждала встречи с ним.

Оля наоборот, охладела к нему, почти сразу после выступления. Она не желала больше писать записок и вообще общаться с Иваном.

— Ты больше не любишь нашего Ваньку? Хочешь разрушить тройственный союз? — спрашивала я ее.

— Ника, — удивлялась Оля, — цель достигнута, куда больше? Он же «дерЁвня», и вообще будь с ним осторожнее, а то и правда, влюбитесь друг в друга, что потом делать? Переедешь к нему в общагу?

Всех неместных парней и девчонок из группы Оля называла «наша дерЁвня». Она считала их примитивными, хищными и алчными существами, которые «понаехали из своих Крыжопольсков», хотят тут зацепиться, чтобы не возвращаться обратно в колхоз. Она предпочитала общаться только с местными, чтобы не допустить даже маленького шанса, влюбиться в кого-то из области.

— Только представь, что у них там, родня: батя, тетка, кумовья, родовой поместье! Самогонка, сало, баян! Коровы мычат, поросятам дай! Бррр! — потешалась Оля, расписывая мне представляемый ею «нехитрый быт деревенщины».

А я даже на минуту не думала об Иване, как о каком-то там дремучем провинциале. Очень скоро я поняла, что он стал мне другом. И я продолжала писать ему записки, а он мне. И после пар мы стали часто гулять вдвоем. Оказалось, он, так же как и я, любит русский рок и тяжелую музыку, немного играет на гитаре и обожает читать фантастику. Мы обменивались книгами, кассетами и дисками, ходили в кино, часами болтали на всевозможные темы. Еще мы полюбили вместе делать домашние задания, подолгу сидели в библиотеке, я делала за него английский и писала ему рефераты по правоведению, а он решал мне задачи по экономике и оформлял лабораторные по БЖД. Я показала ему свои стихи, и он не смеялся, а наоборот, похвалил мое творчество и предложил написать вместе песню.

Мне нравилось в нем буквально все: и как он легко улыбается, когда говорит, и как звучит его голос, и как он смотрит на меня слегка исподлобья, как смеется над моими шутками, и нравилось называть его полным именем — Иван. И я нередко, обращаясь к нему, к любой фразе ласково добавляла: «О, Иван», и с каким-то странным наслаждением замечала, как он смущается.

Оля и Кащ часто прогуливали, и иногда получалось так, что я весь день общалась только с Иваном. Я была полностью поглощена им, если его не было рядом, я чувствовала почти физический дискомфорт. Все что мне нравилось или наоборот раздражало, мне хотелось обсудить именно с ним, поделиться своими ощущениями, зная, что только он меня поймет.

Однажды, когда мы переписывались на экономике, он гелевой ручкой нарисовал огромное на весь тетрадный лист сердце с пронзавшей его стрелой и синие капли крови, сочащиеся из раны, в середине рисунка мелкими буквами было написано «люблю тебя». Выглядело это по — школьному забавно, но до ужаса мило.

— Я знаю это и тоже люблю тебя, о, Иван, посланный мне звездами! — подписала я под рисунком в обычной нашей шутливой манере.

— А если серьезно? Без всяких там звезд и без приколов? — вдруг спросил Иван.

Я не знала, что ответить, просто посмотрела ему в глаза и вдруг поняла, что он действительно не шутит. Это открытие было таким приятным и одновременно пугающим. Меня раздирали сомнения. С одной стороны, меня радовало, что он рядом, радовало, что он любит, и радовали мои собственные чувства к нему. Но что-то в этом было не то. Я не считала эти чувства настоящей любовью. Хотелось оставить все на уровне дружбы, хотелось продолжать нашу игру, и сохранить себе частичку «себя», той, которая ждет чего-то сказочного от жизни, чего-то безумного в хорошем смысле, и не такого обыденного, как роман с одногруппником. Я опасалась, что он захочет перейти от слов к делу, но дальше нежных взглядов и любовных писем Иван ничего предпринимать не стал. Все же он был приличным парнем, а приличные парни начинают действовать, только после определенных «сигналов» посланных девушкой. Ну, там, не отводить взгляда, если смотрит в глаза, не отдвигаться, если сел рядом слишком близко и все такое в этом духе. А я этих сигналов не подавала, и поэтому Иван даже за руку меня ни разу не взял.