Линда Черри - Хроники Ники

Я падал на колени и молился кому-то,

Кто мог прекратить бесконечную

Пытку взросления

© «Наутилус Помпилиус» — «Боксер»

Настька стащила у мамы эротический гороскоп и пришла с ним ко мне.

— Сейчас будем читать о сексе! — торжественно произнесла она, положив передо мной потрепанную книжку в мягкой голубой обложке.

— О чем? — переспросила я, недоумевая.

— Ну, о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они вдвоем в постели, — принялась втолковывать Настя.

При этих словах у меня в голове пронеслись образы из старых детских комиксов «Откуда берутся дети?»: мальчик и девочка идут по капустному полю, а в небе над ними кружит аист.

— Не рановато нам детей делать? — поежилась я, — Нам все-таки по тринадцать лет. Как там бабушка все время ворчит — «смотри в подоле не принеси»!

— Кто говорит о детях? — изумилась Настя, — Тут ведь не только об этом, а еще о любви и романтике! Надо все изучить, а то скоро в лагерь едем, а там разные классные пацаны! — Настя в предвкушении закатила глаза.

Мы с моей лучшей подружкой Настей Мельниковой по знаку зодиака Тельцы, родились в один день — 22 апреля 1982 года. Наша воспитательница в садике говорила, что люди, родившиеся в день рождения Ленина, должны быть такими же, как он — умными, талантливыми, трудолюбивыми и добрыми. Одним словом великими. И мы старались изо всех сил. Мы были записаны во все кружки и секции. Музыкалка с хором и танцами, студия ИЗО, театральный кружок — нам везде было интересно. Мы были действительно творчески одаренными детьми. По ходу взросления, я обнаружила в себе страсть к сочинительству стихов и музыки, а так же к пению. Настя больше тяготела к рисованию и танцам. Но объединяло нас одно — желание нравится парням.

Поэтому, эротический гороскоп — для нас был истинным кладезем знаний о том, как «Женщине — Тельцу» стать успешной в глазах противоположного пола. Там говорилось о том, что любить для Тельца, так же естественно, как и дышать. Тельцы буквально с малых лет «влюблены в любовь». Романтически настроенные, страстные, очень ласковые Женщины — Тельцы — настоящая находка для мужчины. Они раскованы, готовы к экспериментам, не ревнивы и многое могут дать своему возлюбленному, как в физическом плане, так и в духовном.

Начитавшись всех этих лестных описаний, мы с Настей принялись ждать любви и внимания мальчиков.

Насте в этом смысле было проще, она уже тогда была очень красивой и фигуристой девчонкой, покоряющей всех одним только взглядом лучистых зеленых глаз. С длинной косой цвета спелой пшеницы, она выглядела как Рапунцель, очаровательная маленькая принцесса, мамина и папина радость и всеобщее восхищение.

А я была, как большинство девчонок в этом возрасте, угловатым гадким утенком с тощей фигуркой, жиденькими серыми волосиками, серыми же глазами, и худыми не слишком длинными ногами. Моя мама говорила, что я просто милая. Она тоже признавала, что красивая принцесса в нашей паре это — Настя.

При этом чертами лица мы с Настей почему-то были похожи. Немного, ровно настолько, чтобы все новые люди при знакомстве, окидывая нас быстрым взглядом, спрашивали: «Девчонки, а вы случайно не сестренки?»

Мы, конечно, отвечали, что никакие мы не сестры. И я постоянно замечала, как после этого ответа стремительно исчезаю в глазах людей, словно я не живой человек, а всего лишь Настина тень, и все внимание сосредоточивается на Насте. И, если я что-то говорила, находясь рядом с ней, то собеседник в первую секунду терялся, словно не понимая, как это — тень способная говорить!?

Ее запоминали, а меня не замечали в упор. Мое имя постоянно забывали и путали. Но, несмотря на Настино явное превосходство, у меня не было никакой ревности, зависти или еще чего-то подобного. Она для меня и, правда, была как сестра, тем более, что родных сестер и братьев у нас обеих не было.

Мы жили по соседству, ходили в один садик, а потом в школе попали в один класс. Мы неоднократно клялись друг другу в вечной дружбе и собирались быть сестрами всю жизнь.

Наши мамы дружили, так как работали вместе на заводе. Наши бабушки дружили и часто сидели вместе во дворе на лавочке.

Уверена, будь у меня папа, он бы тоже дружил с Настиным папой. Но папы у меня не было. Ну, как не было, был, конечно, но я его никогда не видела и не знала. Он был беспощадно вырезан из всех маминых «стройотрядовских» фотографий. Бабушка говорила, что он сменял семью на «три топора», имея в виду портвейн «777», и у меня плохая наследственность.

Когда нашим мамам пришла идея отправить нас вдвоем в летний лагерь «Метеор», мы пришли в дикий восторг. До тринадцати лет мы ни разу не ездили никуда одни без родителей. И это был сказочный шанс почувствовать себя, наконец, взрослыми, настоящими девушками. Ведь лагерь это что? Новые знакомства, общение со сверстниками, игры и конкурсы, дискотеки, страшные истории по ночам, песни у костра. Нам не терпелось окунуться во всю эту веселую кутерьму.

«Метеор», куда нас отправили, был очень старый лагерь с облупившимися гипсовыми пионерами, стоящими вдоль дорожек, с деревянными одноэтажными корпусами без удобств, но зато с огромной территорией и скотным двором, с которого постоянно выходили козы и гуляли, где им вздумается. Туалеты были на улице, так же как и огромные уличные умывальни. В душ нас водили раз в три дня, и мы мылись под еле теплой водой текущей тонкой струйкой. Но на все эти бытовые неурядицы мы совершенно не обращали внимания. Мы были просто счастливы, очутиться, наконец, на свободе.

После теоретических познаний со страниц гороскопа, я заранее предчувствовала, что в лагере я непременно влюблюсь. И Настя тоже так думала и мечтала об этом.

И мы влюбились. В первый же день, как приехали. Его звали Илья. Он был сыном повара, и подрабатывал хлеборезом. Ему было шестнадцать лет. Высокий худой темноволосый лохматый мальчишка со впалыми щеками и горящим взглядом. Он курил сигареты «Bond», носил джинсовую безрукавку со значками группы «Кино» и ездил по лагерю на велосипеде «Кама» с мотором и огромными брызговиками. А еще у него были солнечные очки с зеркальными стеклами и кожаные напульсники с клепками на запястьях. Он чем-то напоминал актера из фильма «Рэмбо. Первая кровь». И при виде него как-то щемяще болела душа.

Мы увидели его, когда, в компании еще двух девочек из нашего отряда, вышли из столовой, собираясь прогуляться и обследовать окрестности. Парень с оглушительным треском промчался мимо нас на своей «Каме» в лучах послеполуденного солнца.

— Кто это? — Настя даже остановилась, пораженная его видом.

— Это Илюша, — сказала девочка Юля, которая уже прожила в лагере одну смену, — Хлеборезка безрукий.

— В смысле? — не поняла я.

— Ну, вы сейчас в столовке хлеб видели?

Я вспомнила толстые неровные куски в пластмассовой корзинке и кивнула.

— Его работа! — пояснила Юля, — Совсем не старается. Только носится на своем велике, да к девчонкам липнет.

Пока мы прогуливались по лагерю, Илья еще несколько раз нарочно проехал мимо нас, бросая на Настю заинтересованные взгляды.

Но подойти к ней он так и не решился. Вместо этого, он у кого-то, скорей всего у вожатых нашего отряда узнал мою фамилию, и окликнул меня, когда я шла в прачечную получать постельное белье на себя и Настю, пока она разбирала в палате наши вещи.

— Мухина?!

Я обернулась.

— Подойди, — властно сказал он.

Я нерешительно остановилась и молчала, глядя на него, не в силах ничего произнести.

— Не бойся. Меня Илья зовут, а тебя?

— Ника, — тихо проговорила я.

— Вероника? — переспросил парень.

— Просто Ника, — буркнула я, и собралась было идти дальше, но он снова позвал:

— Ника! Ника Мухина! Никамухина?! Совсем никому? Никому- никому?! А мне? — он почти пропел эти слова и усмехнулся, — Скажешь мне, как подругу зовут?

— Которую? — спросила я с вызовом, волнуясь и паникуя внутри.

— Красивую, с косой.

— Настя, а что?

— Можешь ей записку передать?

Он приблизился ко мне и протянул сложенный листок бумаги в клеточку. Я взяла записку из его пальцев и, случайно коснувшись их, вздрогнула. Он поднял очки на лоб и, прожигая меня взглядом пронзительно синих глаз, строго сказал:

— Обязательно передай!

Я кивнула, торопливо убрала записку в карман шорт и поспешила в прачечную, а потом к Насте. Мне не терпелось узнать, что было в записке, но я не могла себе позволить прочитать, ведь она предназначалась моей подруге.

Получив записку Ильи, Настя страшно разволновалась.

— Что он сказал? Как он тебя нашел? — допытывалась она.

— Да просто, на улице поймал и сунул. Читай скорей! — попросила я ее.

Настя развернула листок, пробежала глазами, и ее лицо исказилось в гримасе непонимания.

— Ну что там? — нетерпеливо спросила я.

Вместо ответа она протянула мне мятую бумажку. «Ты пойдеш на дискотеку?», — прочитала я. Корявый почерк, бледно-синяя паста, детская ошибка в слове «пойдешь».

— Что ты ответишь? — спросила я.

— Не буду я ничего отвечать, просто пойдем на дискотеку, да и все. Может он на танец пригласить хочет. А я еще подумаю, танцевать с ним или нет, — высокомерно сказала Настя.

— Не вежливо так, ответить надо! — сказала я, в надежде, что Настя напишет ответ и попросит меня, его передать. Тогда у меня будет повод снова подойти к Илье.

— Не буду я ничего писать, — возмутилась Настя, — Путь помучается в сомнениях. Надо лучше придумать, в чем на дискотеку пойти. Ты дашь мне свои бирюзовые лосины?

Конечно, лосины я дала, но тайком от Насти, я написала записку Илье от ее имени: «Я приду. Настя».