Здесь это почему-то не имело никакого значения. Эти берега видели и не такое. Эти пейзажи приучены к экстравагантным выходкам богемы.

А главное заключается в том, как золотит вечернее солнце их загорелую кожу. Как ветер ворошит жесткие от морской соли волосы. И как Виктор, лежа с прикрытыми глазами, кладет руку, угадав, ей прямо на живот. Его рука — горячая, сухая, в песке. Ее живот — прохладный, мокрый, с прилипшим камушком. Он находит этот камушек, выкидывает, после чего проводит пальцем от пупка до трусиков, и по ее телу пробегает дрожь. То ли место чувствительное, то ли все дело в Нем. А может, и то и другое.

И все это небрежно, спокойным жестом человека, который ни на что не намекает, просто делает то, что может сделать, потому что ты — его.

Она распадалась от любви, как картонная коробка, в которой уже не помещаются вещи.

Не было между ними суетливых объятий, спешки — словно кто-то собирается отнять у них эти мгновения, и в этой замедленности, которую не всегда выдерживала торопливая Даша, было что-то настолько притягательное, властное, взрослое, мудрое, что она разве что не плакала от того, как любит его, хочет его, растворяется в нем…

Вечером они ужинали в кафе с другом Виктора, каким-то там, как Даша его про себя обозвала, хренописателем, хотя на самом деле этот самый Олень был поэтом. И как поэта Витя его уважал. Олень притащился на бровях, голова у него была немыта, а на майке сияло радугой древнее пятно. Дашу едва не стошнило, но она искренне попыталась привыкнуть к поэту, пока этот мерзавец не приволок к ним за стол трех пьянючих девиц — и все, не придерешься, хорошенькие! Загорелые, крепкие — две блондинки, одна шатенка. Даша почувствовала себя воспитательницей в детском саду — захотелось надеть на этих прелестниц слюнявчики, чтобы… не залили кровью одежду, когда она оторвет им головы и выковыряет глазенки, которые они таращат на ЕЕ мужчину, суки!

Даша наплевала на все и ушла танцевать.

А плевала она, собственно, на то, что глаза у Вити сияли, как маяки, на которые взяли курс три утлых суднышка — эти вот местные одалиски в туфлях из «Ж»!

Если честно, у нее тоже есть туфли из «Ж». Даша как-то зашла туда и купила сразу штук двадцать разных шлепок. Но это ничего не значит! У девиц были самые безвкусные и позорные босоножки из «Ж»!

Даша танцевала. Ее угощали тем, чего она пожелает — душа желала коньяку. Вскоре Даша уже плясала у шеста — не зря же она ходила в спортклубе на аэробику с элементами стриптиза.

— Завтра пойду учиться стриптизу, — заявила Даша Вере.

Они тогда сидели у Даши за городом и разудало надирались молочными коктейлями.

— Что, макулатура твоя совсем не продается? — с сочувствием произнесла Вера. — Меняешь профессию?

Даша расхохоталась.

— Надо же чем-то мужчин прельщать! — воскликнула она. — Вот он мне: «Давай, сука, щи готовь!», а я ему: «А давай-ка я лучше стриптиз сбацаю!»

— Ну и че там надевать на стриптиз? — полюбопытствовала Вера.

— Да хрен его знает! Босоножки на каблуках и наряд женщины-кошки!

— А представляешь, если и правда, припереться туда в этих туфлях на платформе и начать раздеваться? — Вера даже разыкалась от радости.

Даша бросила на нее подозрительный вгляд.

На следующее утро они метнулись в Сокольники, купили в «Шоколадной Лилии» все, что требовалось, — костюмчик стюардессы и униформу Красной Шапки, огромные туфли, чулки — и отправились в спортклуб. Хуже всего им пришлось в раздевалке. На них так таращились, что Вера чудом не рассмеялась. Когда они вошли в зал, тренер едва чувств не лишился. А уж когда Вера, похабно виляя бедрами, принялась стаскивать кружевную блузочку, разразился скандал. Тренер бегал вокруг них с воплями: «Женщины! Вы понимаете?!», одни девицы катались по полу от смеха, другие возмущались тем, что две идиотки сорвали тренировку, а одна припадочная не обратила на них никакого внимания — продолжала танцевать, но с нее станется: она торчала в зале по шесть часов подряд.

Как школьниц, их вывели из класса и притащили к администратору — сексапильному юноше с модной стрижкой и не менее модной бородкой. Вера к тому моменту разошлась — облизывала губы, выпячивала грудь (и ведь было что выпячивать — хороший третий размер при росте сто семьдесят и весе пятьдесят четыре килограмма) и все норовила поставить ножку на стул.


В Коктебеле стриптиз имел не меньший успех — выгнувшись мостиком, Даша кружилась у шеста, пока Витя ее не оттащил, не пообещал ей еще коньяку (обманул) и не поволок домой. Даша, правда, вырвалась и потребовала купаний голышом под луной — и не просто так, а затащила его на дальний пляж, где, по ее расчетам, им бы никто не помешал, попыталась утонуть, чему несказанно обрадовалась: видимо, в ее понимании, тонуть было весело до жути.

— Что ты на меня так смотришь?! — возмутилась она, когда Витя, сидя на пляже, глядел, как она старается запихнуть мокрые ноги в узкие джинсы.

Он не ответил.

— Ты на меня смотришь так, как на сиськи этих лохушек! — добавила неугомонная Даша.

— Каких лохушек? — удивился Витя или сделал вид. — Которых Олень притащил?

— А что, были и другие? — Даша отбросила упрямые джинсы.

— Даш, ты опять?

— Что опять? — Она выхватила у него сигарету. — Просто сделай мне одолжение — в следующий раз… если он когда-нибудь наступит… так вот, когда твой милый друг с грязными рогами приведет трех сисястых мокрощелок, не надо изображать, что ты не со мной!

— Даш, б…дь, да ты че, о…ела? — Витя вскочил и уставился на нее.

— Ты мне говоришь, что я о…ела? — возмутилась Даша и опять схватилась за джинсы. — Да это ты о…ел! Ты вообще, понимаешь, что мы разговариваем как в фильме «Пьянь»? Это по-буковски, чтоб ты понимал!

Витя схватился за голову и затопал ногами.

— Я, б…дь, убью тебя сейчас! — заорал он.

— Это я тебя убью! Ты понимаешь, что делаешь? Да у тебя член, как компас — всегда показывает на какую-нибудь фригидную суку!

Витя вырвал у нее из рук джинсы и швырнул в море.

Даша бросилась на него с кулаками.

Он схватил ее в охапку и бросил вслед за джинсами.

И ушел.

Пока она отфыркивалась, вылавливала джинсы и одевалась (мокрые портки почему-то надевались лучше сухих), он исчез.

В одном кафе Даша нашла знакомых, выпила двухлитровую бутылку минеральной воды, ее стошнило, она пошла к кому-то чистить зубы, после чего бросила приятелей и плавала, пока не успокоилась, подружилась с гопниками на пляже, которые угощали ее травой, вернулась на набережную и нашла Витю. Он сидел в обществе двух хорошо одетых, а главное, чистых, мужчин, но зато с одной из сегодняшних мокрощелок и еще с тремя девицами не пойми какого розлива.

Даша была прекрасна. Майка к тому моменту тоже была мокрая (Даша так и не поняла, отчего — и только с утра вспомнила, что, пока дружила с гопниками, пролила на майку томатный сок, которым они разбавляли водку, и пыталась ее отстирать), с волос текла вода, глаза горели болезненным блеском, тушь размазалась — как пить дать, хрестоматийная утопленница.

— Я ведь люблю тебя, — нежно произнесла Даша, приблизившись к столику.

Камарилья устроилась в хорошем ресторане, обстановку которого с некоторой натяжкой даже можно было назвать интерьером.

— Кхм… — закашлялся один из мужчин.

Даша окинула девиц равнодушным взглядом, заметила, что у одного из кавалеров хорошая рубашка, после чего как следует размахнулась и ногой пнула стол.

Ничего, что она испортила им ужин, — это надолго запомнится, будет что обсудить. Деньги у Виктора с собой были — расплатится, ничего с ним не случится.

Минут через пять он догнал ее в парке.

— Ты с ума сошла! — Виктор загибался от смеха. — Ты, Аксенова, пи…тая!

Он схватил ее, прижал к себе и поцеловал в висок. Его рука привычно забралась за пояс джинсов и нащупала Дашины холодные бедра.

— Фу-у… Кикимора… — с нежностью произнес он. — Идем домой?

И они пошли домой — там их ждали чай, сухая одежда и секс.

Вот такая жизнь для нее.


Оксана перевернулась на спину и уставилась в потолок. Как же здорово время от времени разрешать себе такое счастье — с полчаса таращиться в потолок, размышляя лишь о том, стоит ли сделать лазерную эпиляцию линии бикини.

Наверное, в душе у нее живет примерная домохозяйка, которая так бы и валялась целый день на диване, лакомилась абрикосами в шоколаде и бросалась вечером навстречу мужу, чтобы обсудить последние драматические события в сериале «Счастливы вместе».

Оксана ведь даже умела готовить.

В отличие от Даши, которая могла разве что омлет исполнить и то под настроение.

Несколько дней Оксана с Захаром провели вместе. И дни, и ночи.

Они говорили о себе, о родителях, о страхах, планах, мечтах.

Это были жаркие ленивые дни и томные вечера с запахом шампанского.

Она заметила, что Захар по-другому смотрит на нее: не с той отработанной нежностью, предназначенной для продавщиц в магазинах и для стюардесс, а особым — лично для нее — взглядом. Наверное, она стала ему интересна.

Это была победа с привкусом обиды — неужели, чтобы обворожить мужчину, ей нужно из кожи вон вылезти?

Что в ней не так?

Она ведь даже красивая!

Но Захар, кажется, это заметил.

Это был упоительный роман, прямо как курортный. Оксана боялась загадывать, что произойдет, когда вернется Даша, и готова была сохранить эти отношения, как сухой осенний лист, — в книге наивных девичьих воспоминаний.

Даша всегда говорила, что память — одна из тех подруг, что говорят: «Хорошо выглядишь! Поправилась, животик появился — это так секси! А целлюлит, кстати, сейчас в тренде! Я видела тут фотографию Джей Ло на пляже…»