Он отрицательно покачал головой и сказал

— Не может быть, моя дорогая, не верю я в никакое переселение душ! Во сне может привидеться что угодно, почему мы должны верить всему, что нафантазировали?. Уверен, что содержание сна содержит лишь отрывки воспоминаний, тасующихся в произвольном порядке…

— Ну хорошо, допустим! Но все равно в нашей с тобой истории слишком много чудесного! Я до сих пор не могу поверить, что ты влюбился в меня с первого взгляда, как только увидел в Москве. И готов был связать со мной жизнь буквально через несколько дней знакомства! Все это очень странно…никогда не поверю, что НЕЧТО таинственное не вмешалось в ход нашей истории и не помогло нам остаться вместе.

Я помню тот наш разговор с Томом. После моего утверждения о вмешательстве потустороннего в историю нашей любви он нахмурился и очень серьезно ответил

— Элена, скажу тебе сейчас то, что более никогда не повторю, поэтому прими услышанное как аксиому и запомни. Не ищи таинственного там, где его нет. Я уже признавался, что любил тебя всю свою сознательную жизнь, еще задолго до того, как увидел первый раз. Если тебе доставляет удовольствие, могу говорить постоянно — Ты была моей волшебной принцессой, сказочной красавицей, таинственной незнакомкой, благородной Дамой, ради которой средневековые рыцари совершали немыслимые подвиги, ты была наконец собирательным образом всех желанных женщин мира… Так что нет здесь никакой мистики и переселения душ. Я Томас Джордж Коллинз и никто более, хотя, возможно ты хочешь видеть во мне другого человека…

Я молчала и думала о своем.

Все может быть, все может быть, мой дорогой. Все равно ты останешься для меня тем, кому я дала клятву быть верной в тени аллеи парка в конце лета 1810 года и сдержала обещание. А ты просто забыл об этом, родившись вновь. Но я люблю тебя от этого не меньше.

Я никогда более не посвящала Томаса в свои особые сны, что иногда продолжали приходить ко мне.

Слава Богу, ни разу в мои грезы не вернулся почивший Гай, я очень боялась встретить его в мире, где он надеялся быть полноправным хозяином и оказаться во власти его больных фантазий. И только в последствии я поняла, что сэр Лэндол наивно просчитался, надеясь затеряться на астральном плане и продолжить поиск новых наслаждений. Это право было у него лишь при жизни. Сейчас, перейдя роковой рубеж, его душа застряла в чистилище на столь долго, сколько потребуется для переосмысления зла, принесенного им людям.

Так же я неоднократно размышляла над тем, был ли Гай Лэндол олицетворением сущности доктора Лукаса, преследовавшего меня в реальной жизни, но я побоялась развить эту тему в разговоре с Томом. Полагаю, что мои догадки были бы так же осмеяны и последовал логичный совет- начать пить успокоительные и посетить сеансы психотерапии.


Я не смела более посвящать Томаса в свои немыслимые теории о переселении душ, чтобы не нарушить то ощущение неземного блаженства и счастья, которое испытывала рядом с ним… Каким бы Том не был романтиком, он отверг мою теорию о преемственности любви, переданной якобы ему от предка. Нет, он был тем, кем был. И у него своя жизнь, своя история, никак не связанная с прошлым и не согласующаяся с моими наивными предрассудками.


Я навсегда запомнила тот солнечный августовский день 2011 года, когда пожилой худенький доктор, приехавший осмотреть меня в поместье, подбадривающее похлопал по плечу, и будто по большому секрету сказал, что совсем не поздно рожать в тридцать семь, тем более второго ребенка. И увидев мои радостные глаза, сильно смутился, как будто был в чем то виноват. Никогда не забуду безумного от счастья лица Томаса, когда я поздравила его с будущим отцовством. Это известие было слишком неожиданным, хотя мы давно желали малыша, но возраст уже давал о себе знать. Помню, что в ночь после радостного известия я никак не могла уснуть от волнения и мысленно обратилась к Фриде

— Дорогая моя подруга, если ты до сих пор занимаешь ответственную должность, попроси у Всевышнего счастья и благополучия для моей семьи!!

И полагаю, на ЭТОТ раз Фрида передала Хозяину мои слова.

В конце жизни часто вспоминаешь особо значимые ее моменты. Я вспоминаю только счастливые. У меня их было бесчисленное множество, но именно сейчас я вновь вижу себя и Томми на берегу Океана, куда мы отправились осенью того года. Погода уже портилась, часто дул прохладный атлантический ветер, но каждый день мы совершали длительные прогулки по вылизанным песочным пляжам, слушая пронзительные крики чаек, любуясь зарождающимися за горизонтом массивными океаническими волнами, медленно, степенно приближающихся к берегу, где их ожидали отважные серфингисты. Я помню себя стоящей на безопасном расстоянии от набегающей воды на берегу Вечности, Том стоит сзади, крепко обняв меня и зародившуюся во мне новую жизнь. Я смотрю на бескрайний водный простор, украшенный белыми кудрявыми гребнями бесчисленных волн и тихо плачу от счастья, абсолютного счастья. Томас не видит моего лица, но он я слышу его взволнованный голос. — Что случилось, моя хорошая. Почему ты плачешь? В ответ я слизываю соленые слезы, улыбаюсь и молчу. — Ты просто затаила дыхание и немного дрожишь. Так что случилось? Я поворачиваюсь к нему и с неловкой виноватой улыбкой утыкаюсь мокрым лицом в плечо. Я ничего не говорю. Но он все понимает, он всегда все понимал без слов, а потом шепчет мне на ухо. — Знаешь, о чем прошу я сейчас на границе Земли? Я прошу Океан жизни исполнить одно единственное мое желание. Я поднимаю на него удивленный вопросительный взгляд. Глаза Томаса смотрят вдаль, за линию горизонта, в неведомое. Через мгновение он продолжает — Чтобы он позволил нам прикоснуться к Вечности в один и тот же день… Увы, его желанию не суждено было исполниться… Итак наша сказочная история не смогла закончиться по запланированному сценарию… Воспоминания… воспоминания… красочные осколки пролетевшей жизни. Рождение ребенка. По медицинским показаниям мне делали кесарево и, к сожалению, я не смогла во сне услышать его первый крик, его слышал Томас, принявший сына из рук акушера. Благодарная память сохранила мне его первое по-детски требовательное прикосновение к груди и бесконечно нежный поцелуй наклонившегося над нами самого счастливого отца на земле. Воспоминания…


Мы подарили нашему Майклу Фитцджеральду Коллинзу всю любовь, на которую были способны и посвятили ему свои жизни.

Когда же у него самого родились двойняшки, прелестные мальчик и девочка, получившие имена Эдвард и Изабелла, девочка в честь покойной матери Томаса, я еще раз поняла, что моя теория о переселении душ опять получила подтверждение. Малышка получилась совершенно не похожая на нашего светловолосого Майкла и его жену Клэр, пышнотелую красавицу ирландку с роскошной копной рыжих волос. Стоило девочке взглянуть на меня своими карими как спелые вишни глазами и улыбнуться беззубым счастливым ротиком, как я невольно прошептала. — Здравствуй, Фрида…, хорошо, что в этот момент рядом никого не было, иначе, родные начали бы сомневаться в моем душевном здоровье. Но не я одна почувствовала присутствие Воли Всевышнего. Крошка Изабелла стала последней радостью для умирающего сэра Джорджа. Отец Томаса уже был слишком слаб, чтобы самостоятельно передвигаться, и сиделка возила его в инвалидном кресле. Старик весь светился от радости, когда Клэр приносила Изабеллу и клала малышку ему на колени. Он начинал дрожать от радости и плакать, когда та дотрагивалась маленькой пухленькой ладошкой до его морщин и гладила их. Смотря в карие глаза девочки, сэр Джордж видел в них глаза своей любимой жены Изабеллы, имя которой было дано ребенку по праву. Все постепенно возвращалось на круги своя. Любимые возвращались к тем, кто их любил и ждал.

Все это время мы были неразлучны с Томасом, делили с ним радости и беды, растили детей и внуков, каждый день благодарили Бога за любовь, что он нам подарил и готовы были умереть в один день, если бы мой мальчик немного не поспешил вперед.

Только сейчас я понимаю, как смертельно устала и хочу отдохнуть, пора встретиться с любимыми людьми, которые покинули наш мир.

Единственное, мне жаль, что я не успею еще раз съездить во Францию — Подышать Океаном, хотя моя любимая внучка Мари пока не догадывается об этом.

Не догадывается она и о том, что ее бабушке надо собираться в последний путь, потому что позавчера ночью мой любимый Томас вернулся и наконец, позвал меня к себе.

Он явился мне из прошлого, их памятного 2009 года, одетый в старинное платье начала девятнадцатого века специально для карнавала, который он организовал в мою честь. Мой любимый радостно приветствовал меня, спускаясь вниз по парадной лестнице нашего поместья, как и тогда. Только я во сне так и оставалась дряхлой сухонькой старушкой, а он вновь стал молод и необычайно привлекателен. Стесняясь своего вида, я в ужасе попыталась скрыться, но он крепко обнял меня и прошептал.

— Ты еще никогда не была так красива и желанна, моя дорогая. Почему ты так долго не приходишь? Я заждался….

*********************************************************************************

Пришла пора заканчивать эту историю, невероятную, и местами просто фантастическую.

Читая ее, я сама не верю, что это происходило со мной на самом деле, но тем не менее…

Сегодня я отдам дневник моей любимой Мари, бедная девочка даже не догадывается, что мы не сможем полететь в Биарриц, и надеюсь, что она простит свою хитрую старую бабушку.

Прости меня, дорогая Мари, я не могла сказать тебе правду, но надеюсь, что ты поймешь, почему.

Признаюсь напоследок лишь в одном, что порой косвенно виню себя, что твоя жизнь складывается так нелепо. Ты до сих пор одна, потому что боишься пустить в свое сердце Любовь.

Возможно, ты посмеешься над моими догадками и отвергнешь их. Но размышляя над тем, что случилось, почему твой любимый человек так жестоко и подло предал тебя, я вижу себя на другой стороне весов, когда цинично, уповая на благие намерения, предавала свою подругу и мужа. Полагая, что расплатилась за свой грех собственными страданиями, я жестоко ошибалась, Вечное Зло вернулось через поколение уже к тебе. Но сама подумай, если бы все было так просто. Рассматривая лишь эту сторону моего поступка и анализируя ее, приходим к неутешительному факту, что случившееся с тобой, отголосок моей вины… Но позволь, Мари, неужели ты считаешь, что вариантность столь примитивна?? Совершив предательство много лет назад я лишь внесла маленький вклад в копилку всеобщего зла, который был параллельно уравновешен благими последствиями от него. Мой проступок можно рассмотреть с двух сторон. Какие блага, спросишь ты? Я раскаялась, научилась ценить истинные чувства и искренние отношения, не жить иллюзиями и не создавать кумира, любить, ничего не прося в замен, радоваться каждому дню и не забывать, что он может стать последним. Мои визави возможно прошли через вторую волну страсти и поняли, как они дороги друг другу. Поэтому нельзя однозначно утверждать, что мое предательство было истинным злом, как и все явления в этом мире — оно имело дуальную сущность.