— Доброе утро, мисс! Вам понравился Лондон? — спросил он, продолжая улыбаться как на рекламном туристическом плакате Welcome to Great Britain!

— Конечно, очень… Спасибо! — наверное так все отвечают…

Офицер замолчал, опустил голову, и не пряча улыбку, продолжал листать мой паспорт. Я уже собралась помочь ему найти визу, она стояла на предпоследней свободной странице, но решила не вмешиваться. Индус наконец нашел, что искал и начал забивать данные в компьютер. Мне немного стало не по себе, и жаркая волна скрутила изнутри. Вот оно- время Ч. Или сейчас или уже никогда… Или… сейчас… Он удивленно поднял на меня глаза, и рекламная сверкающая улыбка медленно стекла с краешков губ. Я помертвела и почувствовала, как мои коленки ослабли и задрожали, будто невидимый хозяин вновь ослабил веревочки…

Офицер встал и, не отдавая мне паспорта, вышел из своей стеклянной кабинки, предварительно сказав соседу, что ему нужно кое-что выяснить. Потом он очень серьезно посмотрел на меня и приказал жестом сопроводить его в соседнюю комнату.

Под пристальными любопытными взглядами и перешептываниями стоящих в очередях людей, на ватных ногах я медленно пошла за ним, словно направляясь на плаху.

Последние разумные мысли пытались достучаться до моего расплывающегося как плавленый сырок мозга — быстро прекрати паниковать! У тебя больше нет порошка! Им нечего предъявить тебе! Успокойся! Сейчас все проясниться и тебя отпустят!!

Я вошла в соседний маленький кабинет, с маленьким закутком, огороженным ширмой, где находилась среднего возраста женщина, которая, как я полагаю, должна была меня сейчас обыскать… Я обреченно направилась в ее сторону, готовая ко всему. Гротескная трагикомедия должна завершиться как можно скорее…

В этот момент я услышала голос красивого офицера, заставивший меня остановиться на пол пути.

— Элен Соколоф, Вы в первый раз в Соединенном Королевстве?

Я замерла и тихим голосом ответила

— Нет. У меня уже стоит ваша виза, можете проверить.

— Да, вижу, но Вы… в первый раз совершаете кражу на территории нашей страны, мисс? — продолжал офицер невозмутимым голосом.

Я нахмурила лоб, попыталась понять, что он говорит.

— Что? Извините! Я не расслышала Вас

— Вы в первый раз совершаете кражу, мисс?? — повторил он громче и чеканя каждое слово

Я отказывалась осознавать только что услышанное. Что он имеет ввиду? Мои изумленные глаза ответили за меня. Но красавчик — индус не обращая внимания на удивление, холодно продолжал

— Вы были на этот раз в нашей стране по частному приглашению?

— Да, — еле слышно кивнула. Я судорожно искала возможную причину моего задержания, в чем он меня обвиняет?? Что я могла украсть? Неужели я не заметила еще один сюрприз Гая? Не может быть, я несколько раз самым тщательным образом обследовала не только сумку, но и все вещи, что взяла с собой. Они не содержали никаких подлогов.

Офицер продолжал допрос

— Вы находились по приглашению гражданина Великобритании в его поместье, в Южной Англии. Это так, мисс Соколоф?

— Да, — прошептала я, боясь поднять на него глаза и смиренно ожидая неминуемого приговора, правда не понятно какого и за что.

— Мисс Соколоф, вы обвиняетесь в краже из поместья Торнбери, в котором гостили по приглашению сэра Томаса Коллинза, одного из самых уважаемых членов общества.

У меня потемнело перед глазами, сил сопротивляться не оставалось совершенно, и я обреченно продолжала слушать, боясь лишь одного, упасть перед ними в обморок.

Единственная доступная моему разуму мысль, чтобы не потерять связь с реальностью была — не отводить глаз от узора кафеля на полу, тупо следя глазами за завитками и плавными переплетающимися линиями. На меня внезапно накатило холодное безразличие и смертельная усталость. Впервые за всю жизнь нежелание сопротивляться ударам судьбы стало смыслом моего существования.

Офицер молчал уже на протяжении нескольких минут, а я так и не услышала, что именно я посмела взять из поместья Торнбери, и медленно подняла на него вопрошающий взгляд.

Кришна стоял рядом с женщиной офицером и оба… улыбались, глядя на меня.

В этот момент у меня мелькнула мысль, что они сошли с ума, потому что ситуация перестала быть реальной по сути.

Молодой человек, еще раз взглянув в мой паспорт, и не прекращая улыбаться во все 32 зуба, наконец, сказал

— Мисс Элен Соколоф, мы обвиняем Вас в похищении самого ценного у сэра Коллинза, его ДУШИ и СЕРДЦА. Поэтому он просит Вас ему их вернуть прямо сейчас!

Ну вот и Все, в этот момент я поняла, что мир вокруг свихнулся окончательно и бесповоротно, и я вместе с ним, что уже не так плохо. Добро пожаловать в Страну Чудес, только я первая в очереди к чайному столу, как протеже чокнутого Кролика и недавняя гостья Чеширского Кота….

Я продолжала стоять как соляной столб, не осознавая только что услышанного, и молодой офицер, наконец понял, что сильно перегнул ситуацию.

Он подошел ко мне и, тронув за рукав, тихо сказал, наклонившись к самому уху:

— Мисс, пройдемте со мной, просто отдайте сэру Коллинзу ТО, что ему принадлежит, и можете быть свободны. Вы меня понимаете? Мисс?

Нет, я ничего не понимала, но послушно поплелась за офицером в зал, откуда он меня только что вызвал. Не отходя от меня, видимо реально опасаясь, что я сейчас потеряю сознание или наоборот впаду в буйство, индус, указал мне рукой в сторону окна и лишь дождавшись, когда ко мне вернулся осмысленный взгляд, он положил мне паспорт в сумку и отошел в сторону.

Найдя спиной спасительную стену и прислонившись к ней, я долго смотрела на сидящего на низком подоконнике человека, растрепанного, в светлом мятом льняном пиджаке, тертых на коленях джинсах, на наследника древнего рода, уважаемого члена общества, сэра Томаса Коллинза. В моих ушах не смотря на гул человеческих голосов вокруг звучал хриплый голос Стива Уандера, позвонившего, чтобы еще раз рассказать о любви…. Он пока не видел меня, следя глазами в окне за подъезжающими на стоянку аэропорта машинами. Его грустное осунувшееся лицо отражалось в стекле. И в этот момент перед глазами открылся совсем другой мир: незнакомый белый город, маленький худенький мальчик, сидящий на кромке высохшего фонтана, размазывающий слезы по грязным щекам. Я медленно пошла к нему, и в этот момент Томас отвернулся от окна и взглянул на меня. Он не встал на встречу, продолжая сидеть и смотреть красными от бессонной ночи, грустными и усталыми глазами, снизу вверх. Я сравнялась с ним, а он все сидел, молча разглядывая меня, как будто видел впервые в жизни. Потом опустилась на корточки рядом, взяла его руку в свою и тихо сказала

— ПОЙДЕМ, ТОМ. Я ОТВЕДУ ТЕБЯ ДОМОЙ.


***********************************************

Том, наконец, медленно поднялся, держа меня за руки и крепко прижал к себе. Если можно было бы умереть от счастья, то со мной это должно было случиться именно в этот момент. Время остановило свой неумолимый ход, давая ощутить мгновение бесконечной всепоглощающей неистовой радости. Я изо всех сил прижалась к нему, боясь больше всего на свете, что кто то третий сейчас подойдет и грубо вытолкнет меня из зала, и вновь начнется кошмар.

Вокруг нас аэропорт продолжал жить свой собственной жизнью. Люди прощались друг с другом, кто на время, а кто и навсегда, пока не зная об этом. И только мы, двое, продолжали молча стоять, обнявшись, как будто встретившиеся после многолетней разлуки.

Я видела, как маленькая темненькая девочка с разноцветными торчащими во все стороны косичками — крендельками, остановилась рядом, и показывая маленьким пальчиком в нашу сторону, громко спросила у мамы

— Мами, посмотри — дядя с тетей плачут, им так плохо?

Пухлая негритянка быстро подошла к ребенку, смущаясь отвела ее в сторону, расплываясь в белоснежной улыбке прошептала:

— Нет, Мари, им наоборот очень хорошо. Пойдем, не будем им мешать…

И в подтверждении ее слов я улыбнулась маленькой удивленной девочке — смуглому ангелочку.

Она еще не знает, как горько можно плакать от счастья…

Потом Томас как умалишенный начал целовать меня, покрывая быстрыми поцелуями щеки, лоб, губы, подбородок, он был в исступлении и растрепал меня как куклу. Я закрыла глаза, боясь смотреть по сторонам, и отдалась его ласкам. Какая разница, что весь зал сейчас стыдливо отворачивается от нас, какая нам разница до их осуждения или зависти, я больше боялась поверить в то, что сейчас со мной происходит.

Наконец Томас немного успокоился, тяжело дыша он наклонил голову, заглядывая мне в глаза и задал странный вопрос:

— Почему ты снова покинула меня?

Я в недоумении смотрела в его огромные серые вопрошающие глаза, с мокрыми дрожащими ресницами и не знала, кому я сейчас должна ответить на вопрос и кто мне его только что задал.


Тогда я задержалась в Лондоне еще на неделю, и Томас больше не отпускал меня ни на шаг, боясь, что стоит ему потерять меня из виду, как я растворюсь в воздухе подобно призрачной туманной дымке.

В вечер того же дня, когда Томас нашел меня в аэропорту, я стала его женщиной. Это желание было обоюдным и таким же естественно как дыхание, как потребность в пище или в солнечном свете. Даже странно, как я могла раньше обходиться без его непрекращающихся ни на минуту ласк? Без ощущения его близости, его тепла, его необыкновенного родного запаха?

Лежа в кровати в небольшом, но очень уютном лондонском студио, и нежась в теплых объятиях уставшего от любви Тома, я мысленно благодарила сэра Фитцджеральда, который сделал мне драгоценный подарок. Оберегая меня в свое время от собственной ласки, он так же лишал меня в дальнейшем необходимости сравнения двоих мужчин, он жертвовал собой, своей страстью и желанием, но тем берег меня для своего Томаса или возможно… для самого себя в будущем. Наверное, эти мысли и предположения никогда не покинут меня. Но как я могу объяснить, если даже сейчас, чувствуя рядом желанное горячее тело Тома, обнимая его, я порой ощущаю сладкий цветочный запах и неуловимое присутствия в нем другого человека, моего бывшего любимого? Могу ли я свидетельствовать о переселении душ, нет, ведь мои доказательства базируются лишь на перекрестке ощущений и игре интуиции. На иллюзии совпадения запахов и прикосновений, на видимых лишь мне вербальных признаках. В душе я знала, нет, я была уверена, что сущность моего любимого или ее значимая часть присутствовала в Томасе, именно она позволила мне полюбить всем сердцем скромного романтика, милого потерявшегося мальчика из моего сна.