Мари Энн послушно села, но сразу же вскочила и начала нервно ходить по комнате, ломая руки. Мое удивление росло с каждой минутой.

— Не знаю, как правильно начать, чтобы не обидеть Вас, Элен (что же, уже отличное начало). Но Вы должны понять меня, я очень на это рассчитываю.

— Мари, я прошу Вас успокоиться и сесть. Просто мне очень сложно сосредоточиться, чтобы понять Вас, когда Вы бегаете по комнате туда сюда. Пожалуйста.

Девушка опять села в предложенное ранее кресло на самый его край, и неожиданно замолчала, в нерешительности теребя кольцо на безымянном пальце.

Я терпеливо ждала, стараясь понять, она искренна или вновь разыгрывает передо мной фарс?

Но то, что услышала потом, никак не вписывалось в мои предположения и было совершенно неожиданно.

— Элен, скажу коротко и ясно. Прекратите наконец разрушать мою семью. — выпалила Мари Энн, быстро и требовательно взглянув на меня.

Я решительно ничего не понимала.

— Какую семью?

— Нашу семью с Томом. Прекратите разрушать нашу семью, — повторила она с еще большей убедительностью.

Я не сводила с нее удивленных глаз.

Девушка решила закрепить свой успех.

— Элен, послушайте! У нас есть ребенок, Том его отец. Это девочка, ей всего полгода, вот посмотрите — какой ангел, ее зовут Лизи. — и Мари Энн моментально неизвестно откуда достала фотографии. Я невольно протянула к ним руки.

Со снимков на меня смотрела улыбающаяся голубоглазая малышка в кружевном чепчике. Улыбка сильно напоминала Тома, но лицом девочка больше походила на Мари Энн.

Я задрожала, и скрестив локти, постаралась как можно скорее прийти в себя. В горле застрял горький колючий ком, а ненавистные предательские слезы уже защипали в носу.

(Черт! Черт! Черт!).

Девушка невозмутимо продолжала.

— Томас мне все рассказал, я знаю, что у Вас то же есть уже взрослая дочь. И как мать Вы должны меня понять, кто как не Вы знаете, как тяжело ребенку быть без отца. В прошлом году…

(Кто, как не вы…?? Откуда, ты можешь знать это? Мои мысли унесли меня прочь. Да, я прекрасно понимаю, как тяжело малышке без отца. Разрушить семью это тоже самое, что убить чью то любовь, одного или несколько человек, не имеет значения. Кара за это последует неминуемо. Убить любовь для меня теперь означает — уничтожить, чей то мир, чью то вселенную. Больше я на такое не пойду, никогда, я поклялась, я расквиталась за свой прошлый грех, искупила его. Это стоило четырех лет 'строгого режима и ежедневной профилактики', пока образ моего прошлого друга превратился из всеобъемлющего, затмевающего солнце, в маленькую незаметную глазу песчинку, пылинку на моих туфлях. Не сотвори себе кумира, великая заповедь, которую я нарушила и заплатила за это, поклявшись в дальнейшем не искушать Божье терпение…)

— Если бы Вы только знали, как нам хорошо было позапрошлым летом в Лигуриии, как мы любили друг друга, каждый вечер на песке, когда солнце падало в море… Мисс, Вы меня совершенно не слушаете?

Я через силу улыбнулась и автоматически повторила

— Нет, Мари, я слышу, как Вы любили друг друга, каждый раз когда садилось солнце…

— Да, мисс, извините за интимные подробности, но я это говорю, чтобы Вы поняли, как нам хорошо было вместе. Это было самое счастливое время для меня и Томми… Мы занимались любовью все ночи напролет… Лизи — плод нашей страстной любви…

У меня запульсировала в голове кровь, и желудок непроизвольно сжался, превозмогая подступающую тошноту, я подняла голову к потолку и постаралась глубоко и равномерно дышать. Постепенно дурнота миновала, я вернулась к непрекращающемуся щебетанию словоохотливой Мари. Меня до смерти утомили детали их отношений, и я сдерживалась из последних сил, чтобы не сорваться, произнесла, чеканя каждое слово:.

— Ну хорошо, Мари, спасибо за подробный рассказ, а чем позвольте, я разрушаю Вашу семью? Если уж быть до конца честной, то Томас ни разу мне не говорил, что женат…

— Я знаю, он такой застенчивый, неуверенный в себе. Точнее сказать, мы не совсем женаты, но собирались узаконить наши отношения, пока Томас не запланировал эту идиотскую поездку в Россию. Если бы Вы только знали, как он любит нашу Лизи. А малышка очень скучает по папе и звонит ему каждый день… вот вчера например…

Я перестала что-либо понимать. Итак, у Мари Энн есть ребенок от Томаса, почему бы нет, я действительно ничего не знаю об этой стороне его жизни, я не спрашивала, поэтому он и не говорил.

Я продолжала с недоумением смотреть на девушку, которая, выворачивая наизнанку передо мной душу, уже почти плакала. Странно, зла на нее у меня не было совершенно, мне было понятно ее отчаяние и причины борьбы за любимого человека, единственное, что я не могла взять в толк, почему она пришла с этой проблемой ко мне.

Девушка, еле сдерживая слезы, продолжала быстро говорить

— Я уверена, если бы не наша глупая ссора, то Томас бы не ушел от нас с Лизи. Поймите меня, мисс Элен, Вы же опытнее меня, Вы же намного старше…

(Оп-ля!! Маска упала! Я мысленно открыла рот от изумления. Так вот он твой главный козырь?)

Мне на удивление стало легче на душе. Ее невольная или скорее запланированная оговорка вернула меня в реальность, лишив навязанной извне вины и роли коварной разлучницы.

— Позвольте Мари, что ненадолго прерву Вас. Да я допускаю, что опытнее Вас в некоторых вопросах, касающихся скорее способов выживания в моем обществе, но боюсь никак ни любовных отношениях. Здесь Вы мне фору не дали, простите, это сугубо мое мнение. Хоть я и старше, но к моей радости, не существенно, всего то лет на пять, не правда ли? Ведь Вам скоро тридцать?

Я с удовольствием посмотрела на онемевшую от моей осведомленности Мари Энн. Странную шутку играет порой с женщинами возраст… они бегут от него сломя голову как от чумы… Удивленная визави некоторое время молчала, обдумывая мои слова, но потом продолжила, подобно заведенной пластинке.

— Элен, я понимаю, что скажу Вам сейчас не совсем дозволенные слова, но Вы, как женщина, должны понять… Вы же любили кого — нибудь за свою жизнь?

Я молча и беспристрастно глядела в ее распахнутые вопрошающие глаза.

Мое искреннее сочувствие к собеседнице медленно и верно исчезало.

— Неужели Вы не чувствуете то, что уже очевидно и видно невооруженным взглядом? Томас увлечен Вами, и судьба моей будущей семьи теперь в Ваших руках!! Теперь Вы понимаете меня, Элен?? — она почти кричала от отчаянья.


Не смотря на мой скептицизм ее признание прозвучало как гром среди ясного неба. Теперь стало понятно неадекватное поведение Мари Энн в последние дни. Бедная женщина сходила с ума от ревности и открыла сейчас все карты, в надежде спасти свою любовь и семью, используя последний шанс- мою возможную порядочность.

Не смотря на предвзятое отношение к сопернице, я моментально сделала трудный выбор.

То, что я покину Томаса, и более не буду поддерживать с ним никаких отношений стало с этой минуты очевидным. Было удивительно другое, совсем не зная меня, Мари Энн нашла самое уязвимое, самое слабое место, мою ахиллесову пяту — я больше не смогу ничего разрушить…а тем более ее только зарождающуюся семью с человеком, который значил для меня…. Она явно ждала ответа, но я продолжала молчать и, не отводя от нее расширенных пустых глаз, мучительно думать, уехать прямо сейчас или подождать запланированного времени… Решение не приходило. Немного спустя я спросила

— Так что Вы хотите от меня, Мари Энн?

И тогда она сказала, то, что я восприняла как выход или скорее как совет, данный мне свыше.

— Вы не могли бы покинуть Торнбери прямо сейчас? Немедленно?

Немедленно…

Я невольно улыбнулась своим мыслям, сильно разозлив Мари Энн, но мне было не до нее. Я вспомнила, что в этой комнате, сравнительно недавно для меня были произнесены ТЕ ЖЕ слова, правда предыдущая ситуация мало напоминала сегодняшнюю…

Девушка неправильно интерпретировала мою улыбку, нахмурила красивый гладкий лобик и со злостью взглянула на меня. Но я поспешила ее успокоить

— Я прекрасно понимаю Ваши чувства и Вашу просьбу, дорогая Мари, но все же я хотела бы поговорить с Томасом…

Злая обиженная гримаска исказила лицо собеседницы.

— Вы мне не верите? Понятно! Думаете, что он опровергнет очевидное? Ну что же, это Ваше право — спросите у него, когда увидите. Мне жаль, что мы друг друга не поняли!

Молодая женщина резко развернулась на каблуках и покинула мою комнату.

Не особенно вежливый уход, Мари, но мне уже все равно. Мне уже абсолютно все равно…

Итак, нужное решение только что было подсказано. Надо уезжать немедленно. Ничего страшного не случится, перееду в Лондон, сниму на пару последних ночей отель, а если получится — просто поменяю вылет на более ранний. Пара пустяков. А вот другое совсем не пустяк, ты как была здесь чужаком, так и остаешься, неважно, сколько времени должно пройти. Судьба опять сыграла с тобой в поддавки, а ты и сглотнула наживку, клюнула на искушение. Как не было мне предназначено с самого начала остаться здесь с любимым, так и не суждено остаться с его подобием. Но, не смотря на всю иронию судьбы, будет невежливо покинуть Торнбери, не попрощавшись и не предупредив Томаса. А самое главное — не поблагодарив его за оказанное гостеприимство.

Я встала, наконец, из кресла, в котором просидела застывшая будто истукан все время нашего разговора с Мари Энн и после ее ухода и пошла искать Тома.

Сначала я долго и безуспешно стучала в его комнату, но никто не открыл мне. Далее я прошла в кабинет, но и его дверь была наглухо закрыта, и на стук никто не ответил. Сколько бы я ни искала, его не было ни в гостиной, ни в библиотеке, ни в галерее, ни в зимнем саду. Я уже направилась на кухню, что бы найти кого-нибудь из слуг и расспросить о хозяине, как в холле столкнулась нос к носу с входящим в дом Гаем.