Но как обычно глаза страха были слишком велики, в скором времени все прояснилось, и мои подозрения оказались надуманными и даже смешными.

Фрида была невероятно скрытным, недоверчивым человеком, очень тяжело сходящимся с новыми людьми. Она вначале продолжительное время присматривалась, изучала их со всех сторон и лишь, потом робко делала первый шаг к сближению.

Постепенно наши отношения наладились, она начала мне доверять и стала настоящим другом, которого мне так не хватало в этом чужом и могущим оказаться опасным мире. Сколько интересного открыла она об обитателях дома Торнбери!

В первую очередь Фрида показала мне дом, все его потаенные уголки, огромную библиотеку, настоящую сокровищницу мировой литературы, любовно собираемую уже не одним поколением семьи Коллинз, открыла двери в святое святых — в свой любимый мир, оранжерею, где будучи любительницей орхидей она возделывала уголок райского сада, выделенный специально под эти экзотические растения. Потом Фрида провела меня по картинной галерее, находящейся в крыле, расположенном напротив зимнего сада и подробно рассказала о каждом полотне и о каждом портрете, изображавшем членов огромной семьи Коллинз.

Я увидела, как выглядели родители сэра Фитцджеральда, его отец, сэр Томас, бравый генерал, погибший в прошлом веке в Индии и его мать, не прожившая более года после трагической гибели мужа, леди Лаура. Маленький Фитцджеральд уже в десять лет остался полной сиротой и его воспитанием занималась Фрида, полностью заменившая ему родителей. Для мальчика были выписаны из Европы лучшие учителя, учившие его математике, истории, географии и словесности.

Фрида Альварес безумно любила своего приемного сына, так как сама потеряла ребенка почти сразу после рождения, малыш скончался от скоротечной горячки, Фрида выкормила сына леди Лауры и справедливо считала его родным. Фрида могла целыми днями напролет говорить о достоинствах своего любимого воспитанника, восхвалять положительные качества его характера, и как ни странно — мне это совсем не надоедало, наоборот было приятно слышать столько хороших теплых слов о человеке, под покровительством которого я находилась, по доброй воле которого я могла жить в его прекрасном доме и пока не беспокоиться о будущем.

Фрида была очень корректным человеком и только один раз позволила себе задать вопрос о моем истинном происхождении (безусловно она даже слушать не хотела о пресловутом дальнем родстве с ее хозяином, об истории, предназначенной для остальной прислуги), но была вполне удовлетворена (или сделала вид) моим запасным вариантом, другой историей о несчастной русской, потерявшей память, вследствие неизвестных трагических обстоятельств, о которых мудрая женщина не стала допытываться в силу природной скромности. Да, увы, я полностью потеряла память и вынуждена ждать улучшения в надежде на ее скорое возвращение, миссис Альварес. Как только это произойдет — родственники и знакомые будут извещены о моем местонахождении, если таковые вообще имеются. Удачно придуманная мистером Лукасом теория об обширной амнезии действительно помогала, его диагноз избавил меня от недоразумений, Фрида поверила доктору, просившему не упоминать всуе о моем прошлом, потому что лишние расспросы и разговоры могут вызвать стресс и затруднить возвращение воспоминаний. Поэтому больше Фрида никогда не возвращалась к обсуждению деталей моей прежней жизни.

Удивительно, что все обстоятельства складывались как нельзя лучше. Я была желанной гостьей в Торнбери и наслаждалась покоем, хорошим отношением окружающих и мягким сияющим летом, царящим над садами и парками южной Англии. Но все было хорошо лишь при свете солнца, а с приходом ночи в комнату пробирались неразлучные со мной верные подруги — тоска и боль от потери близких. Я плакала, уткнувшись в подушку, вспоминая Юлечку, маму, я постоянно мысленно разговаривала с ними, старалась передать им мысль, что жива и здорова, и обязательно вернусь. Главное быть в этом абсолютно уверенной, и тогда жизнь начнет подстраиваться под твои желания и возможно еще раз откроет дверь. Но это только в теории, в жизни все намного сложнее…

Прошло уже больше месяца после моего исчезновения из 2009 года и пребывания в Торнбери, но здесь ход времени казался еще более медленным. Оно словно плавилось и становилось тягучим как патока, и я связывала это с неторопливым образом жизни сельских жителей, их покоем и умиротворением. Мне казалось, что прошло намного больше времени и должна уже приближаться осень, но нет, еще царил согретый мягким солнцем и напоенный запахом луговых трав и садовых цветов срединный месяц- июль.

Это время было бедно на события, пожалуй, только за исключением одного, о котором я хотела бы упомянуть, потому что последствия этого происшествия сыграют определенную роль в моей дальнейшей жизни.

Одним утром Розалинда вошла ко мне в спальню, чтобы помочь с утренним туалетом и переодеванием вся в слезах, что было совсем не похоже на мою хохотушку горничную.

— О, мисс, моя бедная Мари, она горит со вчерашнего вечера, я не спала эту ночь, никак не могла снизить жар, моя бедная девочка, если с ней что-то случится — как я буду жить — это единственное сокровище в моей жизни!! — Рози опять заплакала навзрыд. (Я знала, что женщина одна воспитывает дочь, которую она родила в грехе от заезжего с бродячим театром красавца актера, подарившего Рози ночь волшебной любви и вскоре бесследно растворившегося среди вересковых пустошей)

Постепенно из прерываемого рыданиями рассказа я поняла, что малышка набегалась по дому и разгорячившись, пока никого не было на кухне — напилась холодной воды. Ничего страшного, по сути, не произошло, она сильно застудила горло, и ангина всегда вызывает очень сильный жар, надо потерпеть несколько дней. Но как я поняла из сбивчивого рассказа матери, положение девочки сильно осложнял начинающийся кашель (она просто задыхается, мисс!), следовательно инфекция стала стремительно опускаться в легкие.

Я спросила Розалинду — осмотрел ли ее ребенка доктор? Нет, мисс, у меня нет денег, вызвать доктора из ближайшего города.

Я ничего не понимала, а разве доктор Лукас не может осмотреть больного ребенка?

Что Вы, мисс, мистер Лукас — это врач семьи Коллинз, мы, слуги, не можем беспокоить его.

Боже мой!! Я бросилась к Фриде с просьбой пренебречь глупыми условностями и срочно вызвать доктора, и была рада, что она уже сама приняла такое решение и послала курьера к мистеру Фишерли, жизнь ребенка была выше нелепых правил.

После я заглянула в комнату к Розалинде, чтобы навестить малышку. Бедная девочка, раскрасневшаяся от мучавшего ее жара тихо лежала в маленькой кроватке и смотрела на меня большими внезапно повзрослевшими грустными глазами.

Что может быть мудрее и страшнее глаз больного ребенка?

— Ну что же ты натворила, глупышка Мари?? Разве можно было пить холодную воду как набегаешься — вот теперь твое горлышко на тебя обиделось… но ничего, это совсем не страшно, сейчас приедет добрый доктор Лукас и вылечит тебя волшебным снадобьем.

— Мисс, я его боюсь, он плохой, он злой…

Я удивленно посмотрела на испуганные глаза девочки, что значит злой? Что она может знать о докторе? Видимо у ребенка сильный жар и она бредит. Я немного отошла в сторону, чтобы проверить — есть ли у девочки теплое питье.

Бедняжка решила, что я сейчас уйду и очень жалобно попросила

— Мисс. Не уходите — расскажите мне сказку, Вы добрая, Вы меня вылечите?

Господи, я почти плакала, смотря на маленького больного обессилевшего ангелочка, как же мне помочь ей? Я помнила только различные рецепты народной медицины от сильного жара, как чай с малиной или медом, навар из липы и мать и мачехи, но и Розалинда прекрасно знала эти рецепты и уже наверняка испробовала их.

И в тот момент, когда я рассказывала затихшей Мари сказку о волшебных бобах, невероятная догадка молнией сверкнула у меня в голове — у тебя в сумке должна лежать полоска с Ампиоксом!!! Скорее всего, там оставалось около десяти капсул. О Божье провидение — незадолго до моего перемещения я пила этот простой антибиотик от того же больного горла!!! Но могу ли я дать его этому ребенку? Какая чушь, конечно, могу — просто высыплю в ложечку половинку капсулы, нет половинку — пожалуй, мало, высыплю целую и буду незаметно ей давать. Как только измученная бессонной ночью девочка заснула — я побежала в свою спальню. Только бы лекарство было там! И действительно целая, нетронутая, по счастливой случайности или по воле Всевышнего, забытая полоска с капсулами лежала в боковом кармане моей сумочки. Отголосок прошлой жизни, тонкая связь с миром будущего, элементарный антибиотик из группы пенициллиновых теперь должен помочь несчастному ребенку. Ни минуты более не сомневаясь, я достала лекарство и спустилась вниз, к Мари.

В ее комнате уже находились плачущая Розалинда и Фрида, я вся похолодела — неужели я не успела? На кроватке малышки сидел доктор Лукас и слушал ее маленькое щуплое тельце через трубку. У меня сжалось сердце от жалости к бедному ребенку, но я очень рассчитывала на то, что доктор сейчас даст надежду и пропишет действенные лекарства. Каково же было мое изумление, когда он встал с кроватки и с мрачным видом сообщил, что судьба ребенка в руках Божьих и всем надо молиться за ее выздоровление. Рози зарыдала в голос, Фрида побледнела как полотно, а я подошла к нему и спросила — неужели он не может посоветовать ничего более конкретного, чтобы помочь Мари?

— Мисс Элен, я понимаю Ваше беспокойство за судьбу этого ребенка, но болезнь упущена, инфекция перекинулась на легкие, и нам остается уповать на волю Создателя и надеяться, что организм девочки справится с болезнью. А так, что я могу еще посоветовать, травяные настои для отхаркивания и прохладные компрессы для понижения жара… все пожалуй.

Извините, мисс (добавил он, склонившись ко мне), но наша медицина еще слишком примитивна. Еще никто не придумал волшебного зелья от всех болезней.