— Прошу Вас, подождите. Скажите, сэр Фитцджеральд — он поверил? Он поверил в мой рассказ? — я с волнением ждала ответа.

Доктор обернулся и странно посмотрел на меня

— Сожалею, мисс, мне не известно его мнение. Могу сказать одно — сэр Фитцжеральд — один из самых достойных людей нашего общества, можете полностью положиться на него, этот человек никогда не причинит Вам вреда. Мысли же его мне не доступны, он привык держать их при себе и не обсуждать даже с близкими друзьями. Извините, мисс, я должен на время Вас покинуть. Как я полагаю, мое приглашение прогуляться Вы уже не принимаете? Ну что же возможно в другой раз. Прекрасно Вас понимаю, мисс! Теперь Вам есть о чем подумать…

Доктор оставил мою комнату. Все еще находясь под впечатлением от его жуткого рассказа, я была ему благодарна за предупреждение и за заботу о себе. Мне ничего не оставалось, как затаиться и ждать, ждать счастливого случая, могущего позволить мне вернуться. А пока необходимо как можно скорее научиться жить сейчас, как можно скорее ассимилироваться со средой, с текущей эпохой, не выделяться, попытаться обмануть всесильную Историю, затеряться среди ныне живущих, стать похожей на них, но в то же время не упускать из вида свою цель. Ждать. Делать, то, что ненавидела всю свою жизнь. ЖДАТЬ. Открытую дверь… или поворот тропы, которая по предсказанию черноглазой красавицы, когда то должна привести меня домой…

И потянулось бесконечное время, о нем у меня остались лишь отрывочные воспоминания, события дней, похожих друг на друга как родные братья не были существенными и не представляли особого интереса для хроники.

С того памятного вечера я более не видела хозяина Торнбери, хотя ждала встречи каждый день. Сначала со страхом, а потом с надеждой. Я понимала, что мое благополучие, моя жизнь находится во власти этого человека, и именно от него зависит — как сложится она в дальнейшим. Он был вправе уже на следующий день отправить меня в дом для умалишенных, но не сделал этого. В глубине души я знала, что он не был способен на это. Его глаза сказали мне больше чем его молчание.

Во мне невольно рос интерес к этому человеку. Кто он такой, наш хозяин, каков его внутренний мир, где живут его мечты, кого он любит и кого ненавидит? Почему его нет?

Время шло, он не появлялся, я не видела его, ни в доме, ни в парке, ни в служебных помещениях, нигде.

Ответить на вопросы о нем было некому, а набраться храбрости и расспросить обо всем болтушку Розалинду я не решалась, хотя спустя время некоторую интересную информацию от нее ненароком узнала. Оказалось, сэр Фитцджеральд покинул поместье почти сразу после того памятного вечера, он уехал в Лондон по делам на неопределенное время, обычно он отсутствует довольно долго, бывает месяц или даже два, но всегда извещает о своем возвращении заранее. Скорее всего, разоткровенничалась Рози, это случится ближе к августу, ведь на конец месяца назначена его свадьба с леди Анной, его возлюбленной. (Его возлюбленной?…) Розалинда долго еще обсуждала предстоящие хлопоты и приготовления к торжеству, а я с удивлением чувствовала, что у меня заныло сердце. Значит, у него есть возлюбленная, подожди, ну это же естественно, он слишком привлекателен, чтобы оставаться одному… интересно какая она?? — мои мысли бежали наперегонки. Слушая горничную, я поняла, что леди Анна не сильно ей нравится, она холодная как луна, сказала девушка и хихикнула, да, мисс, смешное выражение, но не подумайте ничего дурного, конечно леди Анна принадлежит к знатному роду, ее родословная безупречна и идеально подходит ее хозяину, и было бы просто замечательно объединить два древних рода Коллинз и Мортон и дома Торнбери и Уилл-Лодж… Но, не знаю право, как они сойдутся, такие оба разные…Казалось, что Розалинда может проболтать весь день напролет, но я слушала ее с благодарностью, она немного отвлекала меня и скрашивала непреходящую тоску по дому, а ее маленький белобрысый ангел Мари, вечно скачущий вокруг мамы, напоминал мне мою дочку в детстве, и я с удовольствием тискала малышку, играла с ней в прятки, бегая по всему первому этажу, куда был разрешен вход слугам, читала и рассказывала девочке сказки перед сном, а потом тихонько плакала, оставшись одна в комнате.

Постепенно я познакомилась со всей прислугой, Розалинда представила меня дальней родственницей хозяина приехавшей погостить из варварской и холодной России. (Боже, мисс! Неужели там у вас не знают, что для чистки зубов существуют специальные маленькие щеточки из китового уса и душистый мятный порошок, а для ухода за телом вот эти цветочные эссенции, настои и втирания? Ну хотя бы мыло у Вас продают?) Удивленные вопросы Розалины так и сыпались на меня, но мне было проще прикинуться не просвещенным в искусстве парфюмерии и современных средств ухода за собой варваром, чем показать, что я понятия не имею, чем они сейчас чистят зубы, умываются и какими ароматами для тела пользуются.

Тем не менее, болтушка Розалинда сохранила мои неловкие просчеты в секрете от других обитателей дома.

Все слуги с большим уважением относились ко мне, как к дорогой гостье их любимого хозяина. После его отъезда их оставалось в доме не много, два садовника, конюх, еще одна горничная кроме Розалинды, убирающая комнаты третьего этажа, два повара и кормилица сэра Фитцджеральда, исполняющая теперь обязанности экономки, пожилая испанка, миссис Фрида Альварес.

Первое время постоянный контроль за свои поведением, за словами, готовыми сорваться с языка, сводил меня с ума, и к вечеру я изрядно уставала играть роль провинциальной дамы приживалки. Было невыносимо неловко носить на лице маску, и чтобы стало легче, я придумала в то время увлекательную игру, ради смеха представила себя засланным резидентом в тыл врага, скрывающего свое истинное Я и боявшегося провала и разоблачения. Постепенно, день за днем, маска так плотно приросла к моему лицу, что мне не приходилось уже прилагать много усилий, чтобы быть похожей на даму начала девятнадцатого века. Я с сарказмом ловила себя на мысли, что регресс протекает быстрее прогресса, что очевидно. Мне удалось почти полностью ассимилироваться с образом жизни окружающих меня людей, приспособиться говорить как они, думать как они, жить как они.

Постепенно я привыкла к их языку, старому английскому, с массой оттенков и странных оборотов, и ловила себя на мысли, что я уже думаю не на русском и даже во сне продолжаю говорить, используя любезности и условности окружающей меня действительности.

Я сравнительно легко отвыкла от таких привычных вещей как мобильный телефон, телевизор или компьютер, заменив их чтением книг, вышиванием и рисованием. Возможно только очень внимательный и недоброжелательный наблюдатель или слушатель мог заметить еще небольшое напряжение в моих действиях и путаность в словах, но таких вокруг не было. Я по своей природе всегда была очень приветливым человеком и легко сходилась с самыми разными людьми, хотя и не допускала их себе в душу, старалась сохранить со всеми ровные и приятельские отношения. Поэтому, могла сказать уверенно, что не чувствовала врагов в своем окружении. Мне было очень комфортно в огромном Торнбери.


Конюх Готлиб нашел для меня спокойную неноровистую гнедую кобылку Марту и разрешил сначала в его сопровождении, а потом и одной совершать долгие конные прогулки по аллеям парка. Его сначала удивляла моя мужская посадка, пришлось слукавить, что в далекой России все женщины ездят на лошадях по-татарски, к другому мы не приучены, не даром столько веков провели под их игом. Моя смешная теория его полностью удовлетворила. Что еще приходится ожидать от варваров из снежной России, где медведи разгуливают по улицам городов и заглядывают в окна? Постепенно Готлиб оставил свою идею усадить меня в женское седло.

Иногда я выходила в сад, чтобы помочь ухаживать за бесчисленными розовыми кустами и послушать Клайва, одного из садовников. Старик мог бесконечно рассказывать о сортах, о правильной рассадке, об особенностях ухода и полива. Клайв был помешан на розах и занимался только ими, все другие цветы находились под пристальным вниманием фрау Христианы, уроженки Шварцвальда, переехавшей со своими родителями в Англию еще в раннем детстве, но до сих пор ей очень нравилось обращение — Фрау Кристи. Это была крупная рыжеволосая женщина, ширококостная, сильная, словно мужчина в юбке. Она без устали и весьма изящно для своего тела постригала многочисленные кусты тиса и самшита, украшавшие главные аллеи парка, превращавшая их в затейливые образы животных, птиц или геометрические фигуры. Но Христиана была очень неразговорчива и замкнута в себе, и я припомню лишь несколько случаев, когда мы перекинулись с ней парой слов о погоде и об ее удивительном мастерстве с ювелирной точностью пользоваться внушительными садовыми ножницами. Да и то в последнем случае, мой утверждение она сочла за излишнюю похвальбу и как истинная праведница стыдливо закрыла тему. Чаще я старалась ей не мешать и обходила стороной, предпочитая общество разговорчивого Клайва.

Неоднократно, Лукас Фишерли приглашал меня на прогулки по дальним аллеям парка и просил рассказывать о покинутом времени (это только в очередной раз доказало, что доктор мне поверил), о способах лечения болезней, о новых лекарствах, обо всем, что я могла в силу своего знания объяснить ему. Но, полагаю, моя непрофессиональная помощь вряд ли могла быть ему сколько нибудь полезной.

И только миссис Фрида, кормилица Фитцджеральда долгое время представляла собой абсолютно неопознанный объект. Миссис Альварес была уже в годах, ей пошел седьмой десяток, но красота этой женщины до сих пор не увядала. Фрида была невысокого роста, худощавая, ее гладкие зачесанные наверх волосы, до сих пор черные как смоль лишь с редкими серебряными прядями, украшенные красивым костяным гребнем и жгучий взгляд больших карих глаз всегда восхищали меня. Полагаю, что в юности она не имела отбоя от поклонников особенно здесь в чопорной Англии. Сначала казалось, что она недолюбливает меня, после приветствия она всегда старалась первой быстрее закончить разговор, отходила в сторону, чтобы заняться шитьем или чтением книги и уже оттуда исподтишка наблюдала. Меня мучило подозрение, неужели, Фрида случайно подслушала мой разговор с доктором и догадывается, что я не та, за кого себя так удачно выдаю?