– В отличие от нас, ты хочешь сказать?

Сесили грустно улыбнулась.

– Давай просто скажем, что мы научились держать свои чувства под замком.

– Я не хочу обидеть Пенни, но я обязан это сделать.

– Тогда полагаю, что я должна помочь тебе всем, чем только смогу.

* * *

После беспокойной ночи Алекс появился к завтраку взвинченным и увидел миску простой каши с медом и припущенные зимние фрукты.

Рядом с ним появился небольшой кувшин.

– Плохо спали, господин Лекс?

– Заметно?

Брэмсон вместо ответа подмигнул.

– Я, наверно, поеду завтра в Лондон, Брэмсон. Я обещал встретиться с мисс Обри-Финч в городе.

– Театр, сэр? Я слышал, те смешные американцы, братья Маркс, пользуются большим успехом.

Алекс нахмурился.

– Я оставляю все эти вопросы моей невесте, Брэмсон. Боюсь, что я принимал мало участия во всех ее безумных приготовлениях. Самое меньшее, что я могу сделать, это сводить дорогую Пен на ужин после долгого похода по свадебным магазинам.

Брэмсон усмехнулся.

– Она, должно быть, очень взволнована, мистер Алекс.

Алекс пожал плечами.

– Почему женщин свадьбы так сводят с ума, Брэмсон? Большинство мужчин просто хочет побыстрее с этим покончить, а?

Дворецкий снисходительно улыбнулся.

– Джонс вернулся из отпуска. Я попрошу его подать машину. Полагаю, вы хотите, чтобы вас отвезли, сэр?

– Джонс? – Что-то его царапнуло при упоминании этого имени.

– Вы не встречались с ним, господин Лекс, это один из водителей семьи Уинтер с 1915 года. Его брат был серьезно болен, и ваша мать отпустила его навестить семью. Боюсь, его брат скончался.

– О, это очень печально. Солдат?

– Осложнения от ран, да, сэр. Джонси… Джонс был близок со своим братом…

Алекс ошарашенно посмотрел на Брэмсона.

– …близнец, кажется, – закончил он. – Господин Лекс?

– Что? Извини.

– О, у вас такой вид, словно вы увидели пришельца с того света, сэр. Все в порядке?

– Да. Извини. Я даже не знаю, о чем подумал. Что ты сказал?

– Я просто объяснял, что Джонс – близнец, поэтому, возможно, ему тяжелее перенести потерю брата. Хм, вы уверены, что не стоит попросить миссис Дир приготовить вам полный завтрак?

– Нет, все хорошо, спасибо, – сказал Алекс, все еще не придя в себя после того, как услышал имя Джонси. В чем дело? Что это значит? И почему в голову приходит больница? Он ел кашу в уютной тишине, едва взглянув на лежащую рядом газету. Сегодня его не заинтересовало ничего, кроме того дела, которое он запланировал. Даже мировые события могут подождать, думал он, поглощая кашу быстрее, чем его мать сочла бы уместным, но чувствовал, как тепло и комфорт в животе успокаивают ночных демонов и тревожные сны… ни один из которых он уже не мог вспомнить.

– Удивительно, почему сны проходят через наше сознание, как песок сквозь пальцы, Брэмсон? – подумал он вслух. Промокнул рот салфеткой и отошел от стола.

– Ваша правда, сэр. Но мне кажется, мать-природа устроила, чтобы мы их не помнили для нашего же блага. Сны – это ночные путешествия, и, думаю, лучше им не вмешиваться в нашу дневную жизнь.

Алекс похлопал дворецкого по плечу.

– Где миссис Уинтер?

– Здесь, дорогой, – сказала она, появляясь из-за двери в то же время, что и всегда, но в удивительно подходящий момент.

– Доброе утро, мама. – Он поцеловал ее в щеку. – Извини, у меня много дел. Приятного аппетита.

– Ну, я вижу, что газета тебе тоже не нужна, так что я ее возьму. Я говорила с твоей сестрой вчера вечером по телефону, и она сказала, что сегодня там будет интервью с модельером свадебного платья Пенни, и я обещала ей прочесть. Красивая молодая женщина, как уверяет Шарлотта. Редкая добыча! Она в шутку сказала, что надеется, что ты не встретишься с ней, по крайней мере до свадьбы, потому что она на сто процентов в твоем вкусе.

Дворецкий закашлялся.

– О, Брэмсон. Я просто шучу.

Алекс удивленно поднял руку в знак прощания и ушел к себе в кабинет. Вскоре его соединили с «Андерсон и Шеппард».

– О, доброе утро, мистер Уинтер. Как поживаете, сэр?

– Очень хорошо, спасибо, Элтон. Гораздо лучше, чем при нашей последней встрече.

Оба усмехнулись.

– Очень рад это слышать, сэр. Мы все очень о вас беспокоились, но мы очень рады, что вы вернулись.

– Спасибо, – сказал Алекс. – Э, могу я поговорить с господином Фитчем?

– Мне очень жаль, сэр. Господин Фитч в отпуске.

– Да?

– Он любит путешествовать по северу. Озерный край, сэр.

– Боже мой. Разве там все не завалено снегом?

– Вполне возможно, сэр.

– Когда он вернется, Элтон?

– На следующей неделе, господин Уинтер. Могу ли я чем-то помочь?

Он подумал было о том, чтобы попросить помощи у молодого Джонатана Элтона, но главный портной дотошно следовал правилам и управлял магазином с военной строгостью.

– Хм… Нет, ничего, это подождет, спасибо, Элтон. Передайте господину Фитчу, что я буду в Лондоне на следующей неделе. Вторник подойдет?

– Да, сэр. Он вернется в понедельник, но не назначает встречи на первый день. Скажем, в полдень?

– Отлично. Спасибо, Элтон. Всего хорошего.

Он положил трубку и от волнения закусил губу, понимая, что уже настроился разобраться в этой ситуации и теперь должен сделать еще что-то осмысленное, чтобы приблизиться к разгадке. Алекс достал красный носовой платок и разгладил его на столе, призывая открыть свои секреты.

Он коснулся края сердца, почувствовал мягкие стежки красной нитью и попросил платок рассказать, чья рука держала игру. Даже неподготовленному глазу было понятно, что шил профессионал: стежки были правильными, ровными, аккуратными. Он стал представлять себе женщину с шитьем у окна, чтобы лучше было видно, и почти представил платок у нее на коленях, пока она работала, наблюдая за невидимыми пальцами.

Ему так хотелось ее узнать! Хотелось посмотреть на нее! «Найди меня», – звала она. Стук ее каблуков удалялся от него… она куда-то его вела… в безопасное и полное любви место. Или все это было плодом его воображения?

Алекс вдруг схватил испачканный кусок ткани, скомкал и прижал к носу, вдыхая. Он хотел извлечь любую зацепку, какую только можно, из этой тоненькой ниточки к прошлому. Этот кусок ткани и темно-синий костюм были ключами к его прошлому. Алекс закрыл глаза, отбросил все горькие мысли и вдохнул еще раз, теперь уже совсем глубоко, позволяя своей фантазии двигаться в любом направлении, какое ей только вздумается.

Издалека донесся легкий аромат фиалок, как будто дразня его.

Те ли это духи, о которых говорила мать? Не имеет значения, по крайней мере, он наконец что-то узнал об этой неуловимой женщине. Она должна быть молода, рассуждал он. Женщина постарше не стала бы дарить столь очевидный талисман любви. Надо купить флакон «Ярдли», про которые говорила мать.

«Так кем же она была – возлюбленной? Любовницей? – Алекс сглотнул. – Женой?»

* * *

Иди кивнула Саре и, хотя видела крайне обеспокоенное выражение на лице гардеробщицы, почему-то покраснела сама.

– Здравствуй, Сара. Помнишь меня?

– Да, мисс. – Она взглянула на Мадлен, и та кивнула. – Очень хорошо помню.

– Садись, – предложила Иди, указывая на диванчик.

– Почему же ты так хорошо меня запомнила?

Сара присела на край диванчика, сжимая руками в перчатках ручки старой, но любопытной сумки. Иди видела, что под слегка старомодным костюмом скрывается высокая, стройная женщина с молодой фигурой, которой отчаянно хочется переодеться в более привлекательную одежду, развешанную вокруг, с которой Сара не сводила глаза.

– Мисс Валентайн, я не брала ваши эскизы. Даже не заглядывала в папку. – Она выпалила это так быстро, что Иди моргнула.

– Я этого и не говорила, – ответила она.

Сара сделала глубокий вдох.

– Я хорошо помню вас, потому что… потому что вы незабываемы. – Она слегка улыбнулась, но тут же смущенно вспыхнула. – Я заметила, как красиво вы были одеты в тот день. Я просто не могла глаз отвести от вашей накидки. Дело в том… Ну, я люблю одежду, мисс Валентайн. – Она пожала плечами.

Иди посмотрела на Мадлен, которая взирала на нее с высоты своего роста, скрестив руки на груди, словно хотела сказать Иди: «И что ты теперь скажешь?» Потом улыбнулась Саре.

– Сара, расскажи мисс Валентайн то, что ты рассказала мне.

И по мере ее рассказа Иди все больше бледнела, а ее сердце бешено заколотилось.

* * *

Алекс совсем измучился. Он убрал платок в карман, схватил толстую куртку и шарф и вышел в сад через французское окно своего кабинета. И ахнул от холода, это было как с разбегу плыгнуть в море на пляже в Брайтоне.

Запах дыма от каминов в доме был уютным и успокаивающим. Еще более успокаивающие ароматы шли от плиты миссис Дир – воздух был наполнен запахом сливовых пудингов, которые она готовила к Рождеству.

Алекс отправился бродить без цели, чтобы с помощью ходьбы избавиться от гложущей его тоски. Он бродил по саду, глубоко засунув руки в карманы. И уже жалел, что не взял перчатки, укутав подбородок шарфом и дыша через кашемир, чтобы умерить соприкосновение с холодным воздухом.

Потом он вдруг обнаружил, что стоит у входа в лабиринт Ларксфелла, который так любили дети Уинтер. Он вошел в северную часть лабиринта и бездумно брел по нему, пока не добрался до каменной скамьи в центре. Скамья на ощупь была похожа на кусок льда, но он почувствовал облегчение от возможности побыть одному, в компании одной только малиновки.

– Привет, дружок, – пробормотал он.

Малиновка удивила его, внезапно запев, и этот знакомый звук пробудил воспоминание о другой малиновке в другой день, когда он сидел на другой скамье у розовых кустов – тоже в поисках уединения.

– Конечно, больница! – воскликнул он, напугав птицу. Та сразу же улетела, и Алекс вскочил на ноги. Он бросился бежать обратно по коридорам из живой изгороди, смутно удивляясь, что не забыл, как выйти из лабиринта, но при этом не может вспомнить, где был год назад. Он выскочил там же, где и зашел, и бросился дальше, мимо сада, мимо французских дверей своего кабинета и вокруг здания, пока не попал на гравийную подъездную дорогу. Он сбросил шаг, но не настолько, чтобы не привлечь внимание Брэмсона, который разговаривал с Клэрри у ворот.