Она провела посетительницу в «столовую», как медсестры называли помещение, в котором сейчас проходила основная часть праздника, хотя народу стало поменьше: дождь прекратился, и люди вышли в сад, чтобы посмотреть на выпущенные в небо воздушные шары.

– Вот, моя дорогая. Здесь все, кроме самых тяжелобольных. Вы не видите своего кузена? Хотя должна предупредить, что у нас нет никого по имени Лекс.

Мисс Обри-Финч останавливалась перед каждым из пациентов и обменивалась с ним парой вежливых фраз, а потом переходила к следующему. На сестру Болтон произвело впечатление самообладание девушки и в особенности – ее великодушие, когда та говорила что-нибудь ободряющее каждому солдату, а ведь у некоторых все еще были перебинтована рука, нога или голова. Она заметила, что посетительница ни разу не дрогнула, разговаривая с ранеными. Мужчины продолжали улыбаться, когда гостья вернулась к сестре Болтон, пожав плечами. Да, действительно, из нее получилась бы прекрасная медсестра.

– Мне очень жаль, – сказала сестра, когда стало понятно, что родственника Пенелопы среди пациентов нет.

– Ну что вы! Вы были так добры, что позволили мне прервать ваш праздник, – ответила мисс Обри-Финч. Ее глаза были полны слез, но голос по-прежнему звучал ровно. Она сняла свою маску.

– Поверьте мне, дорогая, мы не против таких перерывов. Если бы сегодня я могла отправить любого из этих людей с вами домой, это был бы для меня лучший рождественский подарок.

Ее спутница улыбнулась.

– Спасибо. Жаль, что я не могу забрать всех и увидеть, как они снова смеются.

– Мы можем зайти в соседнее отделение. Там еще двое… нет, трое, которые еще недостаточно окрепли, чтобы участвовать в празднике.

Лицо мисс Обри-Финч прояснилось.

– Благодарю вас. – Она снова надела маску и последовала за сестрой Болтон.

Ее ждало еще большее разочарование, когда среди троих оставшихся пациентов предсказуемо не оказалось кузена, которого она искала.

– И все же примите мою искреннюю благодарность, – сказала она и снова пожала руку сестры Болтон, на этот раз сняв перчатки, и та заметила, что рука ее спутницы мягкая и нежная, с идеальными и до блеска отполированными ногтями.

– Мне правда жаль, что я не смогла порадовать вашу семью на Рождество, мисс Обри-Финч.

Пенелопа грустно улыбнулась.

– Это был бы идеальный рождественский подарок.

– Не унывайте. Я восхищаюсь вашей решимостью. Если он жив, вы обязательно его найдете. – И не удержалась от вопроса: – Это ваш жених?

Пенелопа Обри-Финч покачала головой:

– Нет, сестра, но я не стану врать и говорить, что не испытывала подобной надежды. – Сестра Болтон заметила, как потемнело милое лицо посетительницы. – Для меня никогда не существовало никого, кроме него.

– Ну, может быть, вам стоит оставить описание и фотографию или…

– О боже! Я ведь принесла снимок. Совсем забыла. – Она порылась в атласном боковом кармане небольшой кожаной сумочки темно-синего цвета, в которую бросила свои перчатки. – Вот, – со вздохом сказала она. – Это он. – Она улыбнулась. – Снимок сделан несколько лет назад, а Лекс всегда терпеть не мог фотографироваться…

Сестра Болтон взяла фото и всмотрелась в фигуру, на которую указала посетительница. Она моргнула и нахмурилась, а затем покачала головой.

– Мне очень жаль, но… – Она заколебалась.

– В чем дело? Вы его знаете? – взмолилась девушка.

Выражение лица сестры стало задумчивым, но затем она разочарованно покачала головой.

– Говоря по правде, я не узнаю этого человека… но в нем есть как будто что-то знакомое. Не знаю что – то ли форма головы, то ли то, как он склонил ее набок. Я… – Она тихонько вздохнула. – Я действительно не знаю.

Гостья издала тихий стон.

– Я понимаю, что это маленькая фотография, и она сделана издалека, да еще все здесь в белой теннисной форме. – Она пожала плечами. – Счастливые времена.

– Вы побывали уже во всех военных госпиталях?

– Почти. Но написала во все и приложила самое подробное описание Лекса.

– Ну, вы определенно делаете все возможное. Хм… а вы не связывались с какими-нибудь психиатрическими больницами?

Мисс Обри-Финч тихонько ахнула.

– Нет. А стоит?

Сестра Болтон приподняла одно плечо.

– Многие из наших солдат вернулись домой не только с физическими, но и с психическими травмами. Например, наш мистер Джонс. Это не настоящее его имя. Просто мы его так называем.

Мисс Обри-Финч посмотрела на нее с недоумением.

– Почему?

– Он пострадал от контузии и не помнит ничего, даже собственного имени. Пациенты с амнезией в Эдмонтоне получают произвольные фамилии – у нас их было четыре. Смит, Грин, Браун и Джонс. Это по-разному влияет на солдат. Некоторые становятся капризными, другие целиком уходят в себя. Им снятся ужасные кошмары, и я слышала, что некоторые, обычно мирные, спокойные люди неожиданно становятся агрессивными. – Она печально покачала головой.

– Их никто не забрал?

– О, напротив. Смит, Грин и Браун уже вернулись к своим любящим семьям.

– А мистер Джонс?

– Совершенно потерян. Он совсем не помнит, кто он такой. – Она моргнула, глядя куда-то вдаль. – Как ни странно, именно о нем я и подумала, глядя на вашего симпатичного друга. – Она улыбнулась молодой женщине, которой, казалось, польстил этот комплимент. – Могу я взглянуть на фотографию еще разок?

Мисс Обри-Финч протянула ей снимок, сестра Болтон долго всматривалась в него, а затем прикусила губу.

– Знаете, а может, это и он. Тот же рост, телосложение…

Сестра Болтон услышала, как посетительница издала легкий вздох надежды.

Она продолжала:

– Придя в сознание, он уже ничего не помнил. Мы считаем, что он был ранен в конце 1917 года в Ипре, затем его возили по разным местам и госпиталям, пока несколько месяцев назад он наконец не поступил к нам.

– Последний раз он написал мне из Фландрии! Лекс здесь? – воскликнула молодая женщина, не в силах сдержать слезы. Она прижала руку к маске. – Неужели? – добавила она дрожащим голосом.

Сестра Болтон выпрямилась.

– Нет, я вовсе не уверена в этом, мисс Обри-Финч. Пожалуйста, не обнадеживайте себя. Но в этом человеке на фотографии есть что-то знакомое. Джонс по какой-то причине отказывается брить бороду. Я говорила с ним всего час назад. Нам стоит найти Нэн, она знает его получше. Подождите здесь, дорогая. Не понимаю, почему его нет на вечеринке. – Она повернулась к столовой и увидела, что Нэнси потягивает имбирный лимонад и смеется вместе с двумя пациентами.

Сестра Болтон подошла к веселой троице.

– Извините. Нэн, где мистер Джонс?

На лице Нэн отразилось недоумение. Сестра Болтон ждала ответа.

– Э, я оставила его в саду. – Нэн нахмурилась. – Он был хорошо одет, – продолжала она, пытаясь вспомнить, что произошло утром.

– Да, я говорила с ним. Он сказал, что мы увидимся на празднике. – Изумленное выражение исчезло с лица Нэнси. – Он у себя в палате?

– Иди сейчас же проверь. У меня тут посетительница с фотографией человека, который очень на него похож. Нельзя упускать возможность найти его семью.

* * *

Сестра Болтон вернулась, чтобы успокоить взволнованную Пенелопу Обри-Финч, а Нэн поспешила в палату, где в последнее время жил один Джонси, и ее худшие опасения оправдались – там было пусто. Сегодня он пребывал в несколько странном настроении: кошмары ухудшились, и он показался ей слишком тихим и задумчивым, когда она разговаривала с ним утром.

Он обещал станцевать с ней на импровизированной танцплощадке в столовой, если она поставит что-нибудь веселое на граммофоне. Неужели он намеренно ввел ее в заблуждение? Ей не верилось, что он мог ей солгать прямо в глаза – не верилось, что он вообще может врать. Но почему он исчез именно сегодня? Что такого особенного произошло сегодня, что он решился сбежать из госпиталя? Она заглянула во все ванные и свободные палаты, даже обошла сад на тот случай, если он грустит в одиночестве под дождем в каком-нибудь укромном уголке, но нигде его не обнаружила. Нэнси вернулась к ожидавшим ее женщинам обеспокоенной и почувствовала неловкость, увидев, как на лице прекрасной посетительницы вспыхнуло нетерпение.

– Ну? – спросила сестра Болтон.

– Нигде не могу его найти, сестра. Похоже, Джонс покинул территорию больницы.

Сестра Болтон на секунду прикрыла от разочарования глаза.

– Боковые ворота. Мы держали их открытыми для мелких поставок. Ими редко пользуются.

Нэн кивнула.

– Думаю, именно так все и было, сестра. Окна его палаты выходят как раз туда. Он несколько месяцев мог наблюдать, как через них приходят и уходят.

– Что вы хотите сказать? – спросила гостья, потрясенно переводя взгляд с одной сестры на другую. – Он сбежал?

– Сбежал? – повторила сестра Болтон, не в силах до конца скрыть сомнение. – Нет, моя дорогая. Наши пациенты – не заключенные. Я полагаю, он воспользовался своим правом выписки и решил усложнить нам жизнь, не став заполнять документы.

– Куда же он мог отправиться?

Нэн покачала головой.

– Насколько мне известно, он никогда даже носа не высовывал за живую изгородь. Он был травмирован, мисс, он потерял память, и его постоянно преследовали кошмары. Никогда бы не подумала, что Джонси… э, мистер Джонс мог покинуть территорию больницы без чьей-то помощи или поддержки. – «И не попрощавшись», – горестно добавила про себя она, стараясь не думать о надеждах, которые на него возлагала.

– Вы сказали, что он был контужен. Вы использовали именно это слово, так ведь, сестра Болтон? – спросила посетительница.

Она кивнула.

– Да. Видимых повреждений у него, может, и нет, но он все же травмирован.

– И еще он слегка прихрамывает, – добавила Нэн. – Осколочное ранение зажило, но остался шрам.

– Но он может быть где угодно! – воскликнула мисс Обри-Финч, и они заметили, как трудно ей дается держать себя в руках.