Гостевой дом давал ей уединение, но, к сожалению, в него можно было попасть, только пройдя через главный дом. И поэтому ее родители всегда знали, когда она приходит и уходит. Пэкстон не могла даже принести пакеты с едой, чтобы мама не прокомментировала ее покупки. И временами она мечтала о том, как накупит всякой вредной еды: чипсов, пиццы, конфет, пирожных – и будет все это есть и никто ей и слова не скажет.

Она поднялась по ступенькам родительского дома, который называли особняк «Пекан» из-за множества пекановых деревьев на территории их землевладения. Осенью весь сад превращался в золотые аллеи; листья на деревьях становились настолько ярко-желтыми, что даже ночью в саду светло как днем. Птицы, вьющие гнезда на деревьях, не могут определить, день или ночь на дворе, и они не спят днями, пока не начинают падать с веток в измождении.

Она осторожно открыла входную дверь, тихонько ее прикрыла. Ее родители должны сейчас смотреть новости, так что она просто пройдет на носочках через кухню, и они ее даже не заметят.

Пэкстон развернулась и с грохотом упала на мраморный пол, споткнувшись о чемодан.

Она приземлилась на руки – ладони начали гореть.

– Что это за грохот? – услышала Пэкстон голос матери. А затем и быстрые шаги по лестнице.

Пэкстон села и увидела, что все содержимое ее сумки-тоут рассыпалось по полу. Все бумаги разлетелись, она начала паниковать: это личное. Она никому не показывала их. Пэкстон быстро начала собирать их и запихивать обратно в сумку как раз тогда, когда в холле появились три человека.

– Пэкстон, с тобой все хорошо? – спросила ее мама. – Колин, сделай уже что-нибудь с этими чемоданами!

– Я собирался отнести их в гостевой домик, но, как оказалось, там живет Пэкстон, – ответил Колин.

Услышав голос брата, Пэкстон встала и тут же побежала к нему обниматься.

– Ты же не собирался приезжать раньше пятницы! – сказала она, крепко стискивая его в объятиях. Она думала, что сейчас заплачет – настолько рада была его видеть. А потом она так разозлилась, что ей захотелось его ударить: было намного проще ладить с родителями, если бы он перестал мотаться по свету и остепенился дома

– Получилось завершить мой проект гораздо раньше, чем я планировал, – ответил Колин, отодвигая Пэкстон, чтобы посмотреть на нее. – Отлично выглядишь, Пэкс. Выходи замуж и съезжай наконец.

– Не говори ей выходить замуж! – сказала их мать София. – Знаешь, с кем она сейчас встречается? С Себастьяном Роджерсом.

– Мы не встречаемся, он мой друг.

– Себастьян Роджерс, – повторил Колин и посмотрел на Пэкстон. – Мы же с ним вместе учились в школе? Женственный мальчик в сиреневом пальто?

– Да, это он, – ответила их мама так, будто Колин был с ней заодно.

Пэкстон заскрипела зубами.

– Он больше не носит сиреневое пальто. Он зубной врач!

Колин пару секунд колебался, сменить ли тему, и в итоге произнес:

– Думаю, отнесу тогда свои чемоданы на второй этаж, в гостевую комнату.

– Не говори ерунды. Будешь жить в своей старой комнате. Там никто ничего не менял, – сказала София и взяла мужа за руку. – Дональд, наши дети здесь! Это же чудесно! Давайте откроем шампанское.

Дональд, муж Софии, кивнул, развернулся и вышел из холла.

На протяжении всех совместно прожитых лет отец Пэкстон все больше и больше отдавал контроль над всем своей жене. И теперь она принимала все решения, а он же большую часть времени проводил на поле для гольфа. Как бы Пэкстон ни старалась понять поведение матери и идею того, что самой легче что-либо делать, нежели ждать нужного результата от других , у нее в голове всегда был один вопрос: разве смысл брака не в том, чтобы принимать важные решения вместе и помогать друг другу?

– Могу остаться только на один бокал, – сказала Пэкстон. – Колин, извини, но у меня встреча в клубе.

Он покачал головой.

– Не переживай. Позже еще наговоримся. Тем более, мне тоже сегодня нужно отлучиться.

София поправила несколько выбившихся прядей на голове сына.

– Ты же только приехал и уже уходишь?

Колин ухмыльнулся.

– А ты больше не можешь посадить меня под замок. Наверное, это сводит тебя с ума, да?

– Ах, ты! – воскликнула она по пути на кухню, махнув детям рукой с идеальным маникюром, приглашая за собой. Теннисный браслет на ее запястье поймал свет и моргнул бриллиантами, словно гипнотизируя смотрящих.

Когда они оказались вне досягаемости мамы, Пэкстон вздохнула и произнесла:

– Слава Богу ты здесь. Не хочешь переехать навсегда?

– Я верен своим старым клятвам. – Он пожал широкими плечами. Все члены ее семьи были высокими, но Колин, ростом метр девяносто пять, был самым высоким. Его волосы были темными, а волосы Пэкстон – светлые, к тому же она их еще и осветляла. Но у них были одинаковые темные глаза, как и у всех Осгудов.

– Ты ходишь на работу в костюме, – заметила она. – А это как раз противоречит твоей клятве.

Он опять лишь пожал плечами.

– С тобой все хорошо?

– Я не спал два дня. Мне нужен отдых. Так что там между тобой и Себастьяном?

Пэкстон осмотрелась и прижала к себе свою сумку.

– Мы просто друзья. Мама все выдумывает.

– А когда-то было иначе? Кстати, «Мадам Блу-Ридж» выглядит великолепно. Лучше чем на фотках, которые ты мне присылала. Хоть я поздно приехал, но заметил, что и во дворе что-то собираются менять.

– Как думаешь, они успеют все сделать до праздника в следующем месяце?

Он утешительно сжал ее руку. Она опять чуть не расплакалась.

– Обещаю. Все будет отлично.

– Шампанское! – позвал их отец. Колин и Пэкстон одновременно вздохнули и пошли к родителям.


В тот вечер собрание «Женского общественного клуба» проходило в доме Кирсти, особняке «Лимонное дерево». Когда Пэкстон добралась до места встречи, то увидела дом, украшенный в лимонной теме. Всю дорожку от аллеи до входной двери украшали бумажные фонарики с вырезанными изображениями долек лимона. Около двери стояли небольшие деревца в горшках с искусственными лимонами на ветках. Сама дверь была украшена желтой блестящей бумагой. За все эти годы их собрания стали скорее соревнованием по убранству дома между теми, кто принимает у себя гостей, нежели действительно встречами с благотворительными целями.

Пэкстон подошла к двери и постучала. Выпив по бокалу шампанского с семьей, она переоделась в белое платье и туфли на каблуках и вышла из дома одновременно с братом. Их родители махали им около выхода, пока они не скрылись с глаз.

Дверь открыла Кирсти. У нее были темные короткие волосы и крошечные ладони. Ее называли «женщина – оптическая иллюзия», так как она обладала уникальным умением создавать впечатление, что все вокруг нее казались больше, чем они есть на самом деле. Пэкстон была ростом сто семьдесят семь сантиметром, на двадцать сантиметром выше Кирсти и на двадцать три килограмма тяжелее. Ее бесило то, что она возвышалась над ней словно башня, но никогда этого не показывала, никогда не носила обувь на плоской подошве.

– Привет, Пэкс. Заходи. Ты немного опоздала.

– Знаю. Извини. Колин раньше вернулся домой. Мы заболтались, – ответила она, идя за Кирсти в гостиную. – Как дела?

Кирсти начала болтать о своем идеальном муже, любимых непослушных сыновьях и замечательной работе риелтора по совместительству.

Двадцать четыре члена клуба расселись на складных стульях, стоящих ровными рядами посреди гостиной. У кого-то на коленках были тарелки с закусками, куриным салатом с лимоном, мини-пирожками с лимоном и брокколи и лимонными меренгами. Фуршетный стол был накрыт у стены, за спинами присутствующих. В дальнем конце комнаты стоял маленький стол, около которого шептались три девочки-подростка, одетые в вечерние платья. Это были дебютантки. Они должны занять места их матерей, когда придет время. Этот клуб был исключительно для молодых. Как только женщине исполняется определенное количество лет, она уже не может быть членом клуба. И ее дочь должна занять ее место. Как правило, женщины юга не любят, когда кто-то превосходит их в красоте и богатстве. Но исключение составляли дочери. Дочери для их матерей были тем же самым, что и притоки рек: источником непоколебимой силы.

Когда Пэкстон вошла в комнату, она улыбнулась девочкам и дала каждой по маленькой шоколадке. Как президент, она всегда делала небольшие подарки девушкам, чтобы они чувствовали себя вовлеченными в собрание. Они обняли ее, а она стиснула их в объятиях в ответ. Она всегда думала, что к такому возрасту у нее уже будет своя семья, своя дочь, которую она будет готовить к членству в клубе. Она так сильно этого хотела, что иногда ей даже снилась собственная свадьба, а просыпаясь, она чувствовала на коже ткань подвенечного платья. Но она никогда не чувствовала что-либо к мужчинам, с которыми встречалась, ничего кроме отчаяния и безысходности. А ее желание быть женой не было таким сильным – и никогда не будет, – чтобы она позволила себе выйти замуж за нелюбимого.

Она прошла мимо фуршетного стола, как и всегда, из-за взглядов ее друзей, осматривающих ее широкие бедра, и направилась в центр комнаты, по пути со всеми здороваясь. Странный ветерок коснулся ее кожи, похожий на отголосок голосов, раскрывающих чьи-то тайны. Пэкстон стряхнула с себя встревоженность.

Она поднялась на трибуну и достала свой блокнот.

– Итак, начнем. Нам многое нужно обсудить. Почти все ответили на свои приглашения на празднование. Мойра отправила запрос в «Мадам Блу-Ридж», чтобы особняк смог принять и ранних гостей, так как многие приглашенные приедут еще утром и смогут в таком случае остаться в особняке до вечера торжества. А сейчас итоги по нашей прошлой встрече. Стейси, тебе слово.