Пересадка дерева была такой же захватывающей, как и схватка человека с чудовищем. Дерево было словно огромным животным, которое боролось с охотниками, пытающимися схватить его. Специальное устройство подняло дерево и огромная корневая система, покрытая мешковиной и проволокой, зависла над ямой. Рабочие схватили веревки, привязанные к корням. Они кричали, и, казалось, дерево тоже вопило от ужасающего осознания скорого заточения. Мужчины с помощью веревок управляли процессом, направляя корневую систему в яму. Они знали это животное, знали его повадки. Знали, как приручить его.

И наконец дерево оказалось в земле.

Это был один из самых впечатляющих моментов в ее жизни. Она была уверена, что Колин не знал, что она здесь: он ни разу не взглянул наверх. Когда все закончилось, его одежда была мокрой от пота и он запыхался. Выглядел он так, будто только что испытал оргазм.

Накрнец он взглянул наверх и по сторонам, будто искал кого-то. Он увидел Уиллу в уже довольно поредевшей толпе. Колин медленно улыбнулся – и она тут же почувствовала то же самое желание, которое накрыло ее прошлым вечером. Все на секунду в мире остались только он, она и их страсть друг к другу. Ей пришлось седлать шаг назад.

Как он мог знать, что пересадка дерева так повлияет на нее, хотя она и не догадывалась о своей возможной реакции?

Это уже слишком. Получается, она не знала саму себя, свою корневую систему.

Она развернулась и ушла.


До конца дня Уилла была неспокойна – на грани. Вернувшись на работу, она вздрагивала каждый раз, когда над входной дверью звонил колокольчик. А вернувшись домой, она ожидала, что вот-вот раздастся стук в дверь. Уилла отправилась в душ, потому что ее кожа горела, будто она получила солнечный ожог. Она никак не могла успокоиться. Как только она вышла из душа, зазвонил телефон. Она побежала в спальню, взяла телефон и ответила:

– Да?

– Думаю, сегодня все прошло хорошо, – произнес Колин.

Именно этого она и ждала весь день.

– Да, – ответила Уилла. У нее внезапно пересохло в горле. – У тебя получилось сделать все, что ты планировал.

– Возьми выходной в субботу и проведи его со мной.

Он ведь здесь всего на месяц, и это ее бесконтрольное желание исчезнет, как только он уедет. И она сможет вернуться к своей нормальной жизни.

Именно так она себя оправдывала, когда наконец сдалась и ответила Колину да.

За ужином тем вечером отец Пэкстон листал газету на своем смартфоне, а ее мать весело болтала о том, что все журналы только и печатали статьи о пересадке дерева и как эти новости затмили происшествие со скелетом.

– Рада, что это закончилось, – сказала София. – Никому эта ситуация не пошла на пользу. Пэкстон, тебе следует организовать встречу членов клуба и сообщить им, что с «Мадам Блу-Ридж» все хорошо. До меня дошли слухи, что кто-то думал даже перенести дату торжества. Только представь себе! Приглашения ведь уже разосланы!

– Да, – ответила Пэкстон, – я тоже это слышала.

И как только эти слова вырвались из ее рта, она поняла, что совершила глупую ошибку.

– Ты знала и не сказала? Мне об этом сообщила Шейн Истон!

Двадцать пять лет назад София была президентом клуба и готовила к этой должности Пэкстон с детства. Когда пришло время Софии покинуть клуб, Пэкстон с трудом сдерживала желание ее матери контролировать всё и всех через нее. Она была так счастлива, когда София наконец перестала спрашивать о каждой мелочи, происходящей в клубе. Но это не значит, что она перестала держать маму в курсе дел.

Внезапно заговорил Колин:

– Я бы хотел сделать заявление, – начал он, – я не хочу, чтобы хоть кто-нибудь за этим столом пытался выбрать мне партнершу на торжественную вечеринку. Я знаю, что вы хотели бы, но спасибо, не надо.

– Но Колин! Я думала о Пенелопе Мейфилд, – сказала София, тут же забыв про Пэкстон.

– Ха! – воскликнул Колин, указав рукой с бокалом вина на мать. – Я знал, что ты что-то замышляешь. Нет. Я отказываюсь от твоей помощи.

– О, Колин, – милостиво произнесла София.

Колин подмигнул Пэкстон. Он сделал это ради нее.

После ужина Колин ретировался на террасу. Что он делал каждый вечер на этой неделе.

Сегодня и Пэкстон пошла на террасу вслед за братом.

– Не понимаю, – сказала она и устроилась на мягком кресле рядом с ним.

– Что не понимаешь? – спросил Колин, откинув голову на подушки и закрыв глаза.

Пэкстон постаралась сесть так же, но ей стало неудобно.

– Мама души в тебе не чает. Папа больше не заставляет тебя играть в гольф. И все равно ты ждешь не дождешься, как уедешь.

– Пэкс, ты должна понимать меня лучше, чем кто-либо. Требуется много энергии, чтобы противостоять этому напору.

– Если ты вернешься, тебе даже не придется ужинать с ними каждый вечер. Мне приходится только потому, что я живу с ними. А у тебя будет собственный дом.

– Знаю.

– Когда ты вернешься? – спросила она. – Тебе не нужно жить в Нью-Йорке из-за работы. Ты можешь работать и здесь.

– Не уверен, что готов.

– Готов к чему? Быть со своей семьей? Бог ты мой, наверное, здорово быть тобой. Пэкстон понятия не имела, почему начала нападать на Колина. Он этого не заслужил. Ведь она даже не из-за его слов расстроилась.

– Но сейчас ведь я здесь? Ты попросила меня приехать – я приехал.

– На месяц.

Он сделал глубокий вдох.

– Я устал, Пэкс. Не хочу с тобой ругаться.

Ее брат никогда не высыпался. Хоть в этом они были похожи.

– Я тоже не хочу. Извини.

Стрекот сверчков заполнил повисшее молчание. Проплывающие по небу облака то скрывали от взглядов луну, то милостиво обходили ее стороной. Пэкстон казалось, что небо полностью отражает ее настроение: яркая волна счастья, а затем темный период угрюмости.

– Ты же с Уиллой Джексон пойдешь на торжество? – наконец спросила Пэкстон.

– Я над этим работаю, – ответил Колин с улыбкой. Он повернул голову и посмотрел на сестру. – А ты? С кем пойдешь?

До прошедшей недели, до поцелуя она, не раздумывая, сказала бы с Себастьяном. Но сейчас она уже не была так уверена. Он все выходные проработал в клинике, но сейчас уже был вторник, а от него никаких вестей, хотя сегодня она оставила ему сообщение с извинениями. Ей не нравилось быть не с ним. В таких случаях у нее в жизни будто образовывалась дыра, которую нечем было закрыть. Ведь он ее лучший друг, ее единственный друг. Но как она сможет смотреть ему в глаза после того, что произошло? После того, как она убедилась, что он никогда не даст ей то, что она так сильно хочет и хотела всю жизнь? На мгновение она позавидовала жизни ее брата: простой и полной удовольствий. На мгновение она поняла, почему он предпочитал держать от них на расстоянии.

– Думаю, что пойду одна, – ответила Пэкстон. – У меня будет слишком много хлопот, я не смогу уделить должное внимание моему партнеру.

– Я могу пойти с тобой, – предложил Колин.

– Нет, приходи с Уиллой. Она должна быть в особняке ради ее бабушки, – Пэкстон на мгновение притихла. – Уилла следила за посадкой дерева сегодня. Видел ее?

– Да, видел, – ответил Колин. – Я ее пригласил.

Пэкстон закусила нижнюю губу.

– Так вы… разговаривали?

– Да, а что?

– Я подумала, что она тебе все рассказала о той пятничной ночи.

– На самом деле нет, – ответил он. – Я спрашивал. Но она ничего не рассказала.

Пэкстон удивилась:

– Она тебе ничего не сказала?

Он поднял голову.

– Сейчас у меня складывается такое же впечатление, как и после разговора с ней. У вас есть больше чем один секрет? Что происходит?

– Ничего.

Колин вздохнул и повернул лицо к небу и луне в облаках.

– Точно так же ответила и она.


Позже тем вечером Себастьян расположился за самым дальним столиком придорожного кафе с чашкой кофе. Так же, как когда он был подростком. С той лишь разницей, что сейчас у него не было набитой книгами сумки. И он был одет намного лучше. И его глаза не были накрашены.

Его отец был алкоголиком, поэтому Себастьян старался проводить дома как можно меньше времени. Он часами сидел в этом кафе, куда его брала двоюродная бабушка, когда он еще был совсем мальчишкой, – единственном месте, которое он мог себе позволить. Себастьян обычно заказывал одну чашку кофе и читал библиотечные книги до тех пор, пока уже не мог сидеть с открытыми глазами от усталости. Потом он отправлялся домой и спал на диване в гостиной, чтобы не встречаться с отцом и не выслушивать словесные оскорбления. Тот часто называл Себастьяна педиком, особенно когда напивался. По утрам же Себастьян просыпался и шел в школу, чтобы выслушивать похожие оскорбления.

– Привет, красавчик, – поздоровалась Лоис, подойдя к его столику. – Не хочешь кусочек пирога?

Себастьян ей улыбнулся. Лоис работала здесь официанткой еще с тех времен, когда он был ребенком. Она была жилистой старушкой с ярко-накрашенными губами и белокурым париком. Она и еще одна пожилая женщина были единственными официантками и носили платья из полиэстера и отделанные рюшем белые фартуки. В кафе было несколько посетителей, большинству из которых перевалило за семьдесят. Они не обращали на Себастьяна никакого внимания. Никто его здесь не беспокоил, именно поэтому он так любил это место. Он думал, что с возрастом отделается от привычки прятаться здесь от всего мира, но, очевидно, он ошибался.

– Я не голоден, Лоис, спасибо.

– Ну попробуй, – настаивала Лоис, поставив перед ним тарелку с кусочком пирога. – Ты слишком уж тощий. Даже эти модные костюмы не могут скрыть твою худобу.