Пэррис Бондс - Хранительница Грез

1870

— Я не знаю, кто я и кем хочу быть! — сказал Дэниел Трэмейн.

Энни мягко провалилась в бабушкин диван, пожалуй, единственную более-менее комфортную мебель в кабинете старой леди Ливингстон. Девушка наблюдала за Дэном, который нервно вышагивал перед огромным столом с кожаной столешницей. Энни совершенно точно знала, что творится в душе брата.

Точно так же сильно, как он любил бабушку, Дэниел устал от ее упорного желания сделать его наследником «Нью-Саут-Уэльс Трэйдерс Лтд».

Выпачканной в печеночном паштете рукой с проступившими венами восьмидесятишестилетняя австралийская mesdames потрепала Дэна по плечу: «Разумеется, ты знаешь, внучек, что хотел бы стать премьером Нового Южного Уэльса, в свое время, естественно.»

Мальчишеский рот скривился в горькой ухмылке. Дэниел отшатнулся от стола, уворачиваясь от бабушкиной руки, и придвинулся поближе к окнам конторы, которые выходили на Эрджил-стрит и на дальнюю гавань.

Энни слишком часто наблюдала подобные сцены. Все свое детство они с братом провели между чудесными широкими просторами ранчо Время Грез и затхлым пыльным пространством конторы «НСУ Трэйдерс» в Сиднее. Иногда близнецы слонялись по сиднейским пристаням и складам. Великолепный пышный дом Нэн Ливингстон, возвышающийся над Элизабет-Бэй, был лишь местом для сна, приемов и изредка обедов. Жизнь для Нэн Ливингстон началась и закончилась здесь, в «НСУ Трэйдерс».

Окованные железом суда теснились в небольшой бухте Сиднея. Мачты клиперов, груженных шерстью, казались лесом из деревьев без листвы. Многие из этих судов были внесены в реестр «НСУ Трэйдерс». Под зимним июльским штормом с Тихого океана корабли закачались в серой неспокойной воде подобно пробкам.

Сегодня инициалы С. О, на флаге возле почты указывали, что, согласно телеграфному сообщению, почтовый пакетбот обогнул мыс Оттуэй сорок четыре дня назад.

— Ну, не прекрасны ли они, Дэниел? — указывая на покачивающиеся суда, спросила Нана. — Взгляни на медную отделку, блестящую на солнце, на фантастические носовые фигуры и «вороньи гнезда». Где надувались ветром все эти прямые паруса? Если бы я родилась мужчиной, то взбиралась бы в «воронье гнездо» на фок-мачте с легкостью пирата.

Только в этом Энни могла бы согласиться с бабушкой. Родиться мужчиной было бы и в самом деле здорово, наверное поэтому Энни так любила Время Грез. Лишь там, в непокоренных еще просторах, она могла быть свободной.

Просто быть…

Почему же она не разделяла восторгов Нэн Ливингстон, наблюдая прибытие судов, принадлежащих «НСУ Трэйдерс» и швартующихся у широко раскинувшихся причалов? Да потому, что старая женщина знала каждую заклепку, каждый метр оснастки, все мачты и реи…

Дэниел сжал руки в карманах твидового пиджака. Разглядывая семейные символы богатства, он спросил тихим, время от времени прорывающимся до высоких нот голосом:

— Скажи, наконец, Нана, какой ценой мои родители привлекли ваши мечты к Австралии?

— Ценой жизни, — мягко сказала Энни. Она поднялась и направилась к Дэну тихой кошачьей поступью, столь характерной для нее. Но Энни и ее брат-близнец все-таки отличались друг от друга. Дэн однажды по секрету признался! что чувствует себя обделенным из-за своего телосложения — хрупкого, деликатного, свойственного, скорее, девушке. Мускулистое стройное тело Энни, напротив, закалилось в карабканий по деревьям, на манер аборигенов, и четко сбалансированном хождении по ветвям, подобно канатоходцу.

Непохожая на своего брата, робкая и застенчивая, Энни глубоко скорбела об умерших родителях, но не была сломлена. Она черпала силы в регулярных посещениях прекрасных, безлюдных, пустынных районов, которые у Дэна могли бы вызвать только отвращение. Австралийцы, а не их страна, очаровывали ее брата.

Если все это принять во внимание, то Энни и Дэниел были совершенно разными. У них было и совсем незначительное внешнее сходство. Энни унаследовала от родителей необычайно высокий рост. Непослушные рыжие волосы обрамляли ее квадратное лицо с мягкими каре-зелеными глазами, хотя она сама не раз говорила, что ее глаза и волосы «невыразительно коричневые».

Энни знала, кто она и чего желает. Жить рядом со Временем Грез.

— Я не хочу умирать, — пробормотал Дэн, — я хочу жить собственной жизнью.

Стоя за его спиной, Нэн сказала:

— Ты говоришь так, будто я не хочу, чтобы ты ею жил. Я всего лишь желаю для тебя лучшей жизни, вот зачем я готовила тебя к тому, чтобы ты успешно принял бразды правления, когда придет время.

Готовила?

«Это больше, чем простое манипулирование его волей», — подумала Энни. Она ободряюще положила руку брату на плечо. Дэн повернул голову, чтобы взглянуть на сестру, и в его глазах она увидела отблеск пережитых воспоминаний. Жестоких, мучительных воспоминаний.

Пристальный взгляд брата скользнул поверх девушки и устремился на Нэн. Энни показалось, что Дэн с мучительным усилием заставляет себя повернуться и посмотреть в бабушкино лицо. Энни знала, что бабушка любит брата сильнее всего. Ее необъятное чувство усилилось после смерти дочери и зятя от взрыва, разорвавшего на части колесный пароход, на котором они в тот момент находились.

— Ты вызвала меня из Оксфорда по какому-то делу. Что же это за дело, Нана?

Нэн передвинула свое крошечное высохшее тело в кресле с подлокотниками:

— Хартфорд-колледж отпустил студентов на лето, Дэниел. И я не оторвала тебя от занятий.

Энни увидела, как напряглись руки брата в карманах. Ей было знакомо это чувство, когда пытаешься сдержать себя перед бабушкой. Иногда Энни ощущала, будто ей не хватало воздуха, особенно здесь, в конторе «НСУ Трэйдерс».

Теперь же у нее было тяжелое чувство, оттого что ее брат собрался снова капитулировать перед раздражительной старой женщиной, и, о Боже! Они оба любили ее так сильно и так многим были ей обязаны.

Нана была очень дисциплинированной и знала цену слову, ибо кто как не ссыльная в Австралию из Англии, где была осуждена за сотрудничество с французами, должна знать цену всему, тем более — слову.

Энни и Дэниел находились под бабушкиной опекой с девятилетнего возраста с тех пор, как их родители погибли. Бабушка отдавала внукам всю себя и требовала полной отдачи от Дэниела. Энни знала, что дело было не только в благоговейном страхе Дэниела перед Нэн.

— Нана нашла тебе жену, — произнесла вслух девушка. Вчера утром Энни издалека заметила брата, пробирающегося сквозь толпу между рынком скота и Джордж-стрит. Он был с дочерью скотовода, владельца небольшой фермы в нескольких милях от Сиднея. И Энни постаралась избежать встречи с ними, несмотря на то, что брат все же заметил ее.

Предвкушая неизбежную развязку, Энни вернулась на диван, чтобы оттуда следить за разыгрывающейся, полной драматизма сценой. Девушка с размаху плюхнулась на мягкие диванные подушки и вытянула длинные ноги. Ее худое гибкое тело было облачено в платье Долли Варден, получившее название по имени героини диккенсовской «Барнаби Родж». Все в сборках, платье совершенно ей не шло. Набивной кашмирский ситец собирался складками поверх турнюра на спине, лишний раз подчеркивая неуклюжесть Энни.

— Энни, сядь правильно, как подобает леди! — Нэн обратила взор пронзительных карих глаз снова на Дэниела:

— Я познакомилась с очаровательной девушкой, полагаю, она заинтересовала бы тебя, Дэниел. Это дочь владельца серебряных рудников на Брокен-Хилл.

Дэниел заметно вздрогнул.

— Еще одно вторжение в его жизнь, — подумала Энни.

Дэниел внимательно посмотрел на нее. Энни знала: он считает, что она рассказала бабушке о том, что видела его вчера в обществе дочери простого скотовода. Почему бы ему не думать о ней как о сплетнице после того ужасного эпизода с письмом, который произошел год назад? Энни повернулась к бабушке и натолкнулась на неумолимое выражение ее лица. Нэн никогда не согласится на мезальянс с дочерью простого скотовода. Было ли это обходным маневром или же очередной бабушкиной интригой?

К чести Дэниела, он справился со своим голосом, спросив ровно и спокойно:

— И почему же я заинтересовался бы ею? Кончики пальцев старой женщины сошлись друг против друга, разошлись и сошлись снова, как в детской игре «Паук и Зеркало»:

— Она очаровательная, утонченная, образованная — выпускница Вэссэр-колледжа в Соединенных Штатах.

— Выпускница? И сколько же ей лет?

— Всего лишь на два года старше тебя. Небрежный жест руки, как бы отметающий прочие доводы, встревожил Энни. Дэниел тоже насторожился.