– И потом, мне кажется, наняв для Пейтона учителя, как для зеленого юнца, мы заденем его самолюбие. С тобой же, я думаю, ему будет хорошо.

– Я не знаю, почему вы так решили, – растерянно сказала девушка. – Мои отношения с мистером Макгрегором едва ли можно назвать дружескими.

Хейворд внимательно посмотрел на Элизабет, продолжая улыбаться.

– Я не думаю, что когда-нибудь видел тебя такой разгневанной, как сегодня утром, – признался он. – Ты обычно такая сдержанная.

Лицо девушки залила краска стыда.

– Я прошу прощения за свое поведение.

– В этом нет необходимости, – нежно успокоил Элизабет Хейворд и легонько щелкнул ее по кончику носа, как делал это в детстве. – Мне кажется, Пейтону гораздо больше понравится, если мы будем говорить о нем только то, что думаем.

Чувствуя, что начинает кипятиться, Элизабет покачала головой и сказала:

– Боюсь, что меня никто еще так не выводил из себя, как он.

– Да. – Хейворд кивнул: это печальное признание не было для него новостью. – Я это заметил.

Элизабет обиженно поджала губки.

– Но, несмотря на это, вы все-таки хотите, чтобы я учила его манерам? – спросила она.

– Думаю, что вы оба отлично поладите друг с другом, – уверенно заявил Хейворд, – тем более, что со временем вы познакомитесь получше.

Элизабет сомневалась, что ей стоит знакомиться с Макгрегором получше. Через каких-нибудь шесть месяцев он должен будет покинуть их дом, и ей вовсе не хотелось, чтобы он прихватил с собой и ее сердце.

Хейворд стоял рядом с девушкой и смотрел на виднеющиеся вдали горные вершины. На лице его читалось такое глубокое удовлетворение, будто он победил, наконец, достойного противника.

– Доводилось ли тебе когда-нибудь встречать человека с такой силой воли, как у моего внука? – спросил Хейворд. – Он так напоминает мне его отца.

– Признаться, я не помню, чтобы вы рассказывали о том, как от вашего сына пускался наутек портной, – съязвила Элизабет. «Или как он одним только своим взглядом напугал двух мужчин солидной наружности», – подумала она уже про себя.

– Такого, конечно, не было. Но один раз Эмори напустил в кровать своего учителя кучу змей, – рассмеялся Хейворд. – А также был интересный случай с дрессированным медведем в Кембридже. Да, у моего внука такой же характер, как у Эмори.

Хейворд так долго ждал возвращения своего внука, а тот, в сущности, бездушный и черствый подлец! Элизабет было невыносимо больно думать о том, как сильно ранит это дорогого ей человека.

– Неужели именно таким вы его себе представляли? – удивилась она.

Хейворд с наслаждением вдохнул полной грудью свежий вечерний воздух. Ответил он не сразу, а долго смотрел на горы, собираясь с мыслями.

– Я предполагал, что мой внук окажется человеком с сильной волей, – заговорил, наконец, он. – Ты, возможно, удивишься, но все мы, Тревелианы, люди упрямые.

– Неужели? – улыбнулась Элизабет. – Вот бы никогда не подумала!

Повернувшись к девушке, Хейворд по-доброму ей улыбнулся и попросил:

– Только, пожалуйста, никому об этом не говори, моя девочка.

Элизабет одарила опекуна взглядом, полным безграничной любви и преданности.

– Можете на меня положиться. О вашем секрете никто не узнает.

Хейворд негромко засмеялся и подставил лицо прохладному ветерку, который врывался в окно. Какое-то время он молчал, а когда заговорил, в его голосе зазвучали нотки глубокого разочарования:

– Признаюсь честно, я ожидал, что Пейтон встретит меня с распростертыми объятиями. Мне казалось, он так же сильно хотел меня видеть, как я его.

– Но ваш внук не уверен в том, что он – Пейтон, – заметила Элизабет.

Хейворд кивнул, соглашаясь.

– В этом-то и упрямство натуры. Но мы изменим его точку зрения. Боже, как хорошо, что Пейтон вернется вместе с нами в Англию, к себе домой! Туда, где он родился и провел детские годы. Нам придется, правда, заставить его полюбить чай. Я был несколько шокирован, узнав, что он предпочитает кофе.

– По крайней мере, он ничего не разбил и не пролил за обедом, – напомнила Элизабет. – Миссис Рэдклифф, так смотрела в тот вечер на вашего внука, будто ожидала, что он в любую минуту схватит чашку и швырнет ее на пол.

Выражение лица Хейворда на какой-то миг стало серьезным.

– Мне абсолютно все равно, как эта женщина смотрит на Пейтона, – ответил он. – Я уверен, что этот молодой человек немало настрадался за свою жизнь от подобных предрассудков. Особенно, думаю, доставалось ему от людей, которые считали его метисом.

– Людей, как говорится, встречают чаще по одежке, – согласилась с Хейвордом девушка.

– Да, – отозвался он. – Я хотел оградить Пейтона от презрительных взглядов миссис Рэдклифф. Поэтому не стал настаивать, чтобы он с нами пообедал. Должен заметить, что эта женщина только сейчас открылась для меня не с лучшей стороны. В прошлом году, когда они приезжали к нам в Четсвик, она мне очень понравилась. Как жаль! Сам Рэдклифф такой доброжелательный, милый человек. Он был искренне огорчен, когда я сообщил ему, что завтра утром мы уезжаем.

Элизабет задумчиво поглаживала свою камею.

– А я надеялась, что времени у нас достаточно, чтобы перевоспитать Макгрегора еще до того, как мы приедем в Англию, – разочарованно протянула она.

– У тебя будет для этого три дня в Нью-Йорке, – постарался успокоить ее Хейворд. – И еще восемь дней, в течение которых мы будем пересекать океан.

– Все-таки это меньше, чем две недели, – со вздохом произнесла Элизабет, думая о сложной задаче, стоящей перед ней.

Хейворд ласково потрепал девушку по плечу.

– Все, что тебе необходимо сделать, это избавить его от всего поверхностного, моя девочка, – сказал он ободряюще. – Это нужно для того, чтобы разглядеть суть человека, которая за всем этим скрывается. Когда мы приедем в Четсвик, у тебя будет возможность эту работу закончить. Пройдет какое-то время, и мы сотрем из его памяти уродливое прошлое. С твоей помощью, Пейтон будет чувствовать себя в светском обществе легко и непринужденно. Господи, как я рад, что мой внук, наконец-то, возвращается домой!

Не в силах выдержать взгляда Хейворда, в котором было так много надежды, девушка снова повернулась к окну и посмотрела на дерево, к которому еще несколько минут назад был привязан жеребец Макгрегора.

– Боюсь, мы не должны привыкать к мысли, что мистер Макгрегор останется в Англии по истечении шести месяцев, – заставила себя все-таки сказать Элизабет.

– Я уверен, что он навсегда останется в Англии, – решительно возразил Хейворд.

Сдерживая дыхание, она выпалила:

– Марлоу, он не собирается там оставаться! Старика это, казалось, не удивило.

– Знаю. Он думает, что проживет у нас шесть месяцев, возьмет деньги, которые, я ему пообещал, и уедет.

– Похоже, вы не воспринимаете этого человека всерьез, – растерянно заметила девушка.

– Я воспринимаю своего внука даже очень серьезно, – усмехнулся Хейворд. – И не сомневаюсь в том, что он собирается уехать от нас через полгода.

– И вы так спокойно об этом говорите! – удивилась Элизабет.

– Этот молодой человек судорожно цепляется за единственно известный ему способ жизни, – ответил Хейворд. – Он растерян, не в силах разобраться в своих эмоциях, ни в себе, ни в нас. Но пройдет время, и Пейтон поймет, где его место в этой жизни. – Хейворд усмехнулся. – Я абсолютно в этом уверен.

Элизабет провела рукой по шероховатой поверхности парчовых штор. Ярко-синий фон ткани напоминал ясное вечернее небо, в котором кружили желтые и черные птички. В сознании Элизабет родилась ассоциация – Эш Макгрегор, как парящий в небе ястреб, – такой же дикий и свободный. Она, как ни старалась, не могла поверить в то, что в Англии он будет чувствовать себя, как дома.

– Я знаю, с каким нетерпением ты ждала встречи с моим внуком, – нарушил молчание опекун. – Но вижу, что он тебя ужасно разочаровал.

Элизабет ответила не сразу, старательно подбирая нужные слова:

– Просто я ожидала, что он окажется совсем не таким.

– А каким ты ожидала его увидеть? – спросил Хейворд.

Элизабет осторожно провела кончиком пальца по изображенной на шторе птичке.

– Я думала, он будет счастлив, вновь обрести свою, семью, – тихо сказала девушка. – А этого человека, похоже, больше всего на свете интересуют только деньги. Его ничто и никто не трогает.

– Не забывай, что Пейтон лишился отца и матери, когда ему было пять лет. К одиннадцати годам он потерял и ту индейскую семью, где его вырастили. На глазах у беззащитного и беспомощного мальчика, этих людей зверски убили. Спустя еще год убивают человека, который спас Пейтона от смерти и заботился о нем, как о собственном сыне. И потом, почти два года, бедный мальчик жил совсем один. Как он выжил, – известно только одному Богу. Все это страшное прошлое не могло не ожесточить его. И не удивительно, что он относится к людям так настороженно.

– Но мне кажется, человеку всегда хочется иметь свой дом и людей, которые бы заботились о нем, – задумчиво произнесла она.

– Захочет этого и Пейтон. Со временем. Мы должны будем только помочь ему в этом, – сказал Хейворд, и положил руку на плечо девушки. – Я понимаю, что прошу тебя об огромном одолжении, но мне было бы спокойно, если бы воспитанием моего внука занялась ты.

Продолжая машинально поглаживать свою камею, Элизабет думала, насколько ей хватит терпения и выдержки, если будет находиться в обществе Макгрегора изо дня в день, с утра до вечера. Этот человек обладал удивительной и странной способностью волновать ее, заставлять нервничать и... буквально не находить себе места.

Элизабет вспомнила тот вечер, когда оказалась в его объятиях и ощутила на губах его поцелуй. Воспоминания об этом волнуют ее до сих пор. Господи, она и в самом деле должна держаться от него подальше!

– Элизабет, я не хочу тебя ни к чему принуждать, – вновь заговорил Хейворд. – И если ты возражаешь, я найду, кто поможет моему внуку.