Мэри Бэлоу - Хранимые ангелами

– Снег? – озадачено спросила герцогиня.

– Снег? – послышались веселые голоса.

– Эллиот, мой мальчик, где ты был? На Северном полюсе?

– Некогда было выглянуть из окна спальни, чтобы посмотреть, какая погода?

– Вообразил, что затерялся в метели, не так ли?

– У нас никогда не было более бесснежного, более теплого Рождества, – сказала герцогиня. – К немалой досаде детей.

Тут она захлопала в ладоши.

– Все марш наверх, пить чай. Уже полчаса, как все готово. Если мы тотчас же не поедим, то к рождественскому гусю никто не успеет нагулять аппетит.

Это заявление вызвало энергичные протесты и толпа хлынула к парадной лестнице.

Джун и Эллиот смотрели друг на друга, почти до боли стиснув соединенные руки. По выражению его лица она видела, что он, как и она, с замешательством начинает осознавать невероятную правду.

Только одна леди Марта осталась в темном углу пустого зала. Она смотрела на них сияющими, полными слез глазами, а потом устремила взгляд вверх, к высокому потолку и за его пределы, чтобы без слов выразить свою благодарность.

Хотя Эллиот с большой неохотой оставлял дом, где они с Джун провели два дня, теперь он от души радовался возвращению к своей семье, радовался возможности отпраздновать вечер Рождества вместе со всеми. В этом году семья наконец-то собралась полностью. В этом году с ним была его жена.

И поэтому нынешнее Рождество было самым счастливым и самым благословенным.

Добрые пожелания от близких, сентиментальные слезы дам, сердечные – и зачастую весьма вольные – поздравления мужчин должны были бы смутить его. Но за всеми добрыми пожеланиями он чувствовал подлинную сердечность, и впервые до глубины души осознал, что это за чудо – семья. И большая семья – с бабушкой, дедушкой, тетками, дядьями и кузенами, и маленькая – состоящая только из него и жены.

Они наслаждались и гусем, и рождественским пудингом, и прочими закусками, гарнирами и приправами, пока не наелись до отвала. И танцевали весь вечер и всю ночь напролет, пока держали ноги. Этот бал не был сугубо официальным, чему Эллиот был искренне рад. По меньшей мере половину всех туров он танцевал со своей женой.

А затем, еще позже, они легли в постель, но, несмотря на усталость, не спали почти до рассвета, то занимаясь любовью, то тихо переговариваясь.

И сошлись на одном. В полдень, за два дня до Сочельника, они перешагнули границу реальности, вместе пережив одно и то же невероятное приключение.

– Если вдуматься, это должно бы пугать, – сказала Джун. Она теплым котенком свернулась на его груди. – Но вовсе не пугает.

– Нам следует спросить себя, в своем ли мы уме, – ответил он, целуя ее в макушку. – Но я никогда не чувствовал себя более нормальным.

– Здесь никакого снега не было, – все еще удивлялась она.

– А миссис Паркс послала сообщение.

– Они знали, что мы появимся, Эллиот. Они ждали нас.

– И они задумали сегодня днем вернуть нас домой. Для нас даже дорогу очистили.

– Что бы это ни было, – сказала она, – это было добро. Это должно быть добро, Эллиот. Это ощущалось как добро. Возможно, я хотела бы остаться там навсегда, если бы не понимала, что должна вернуться назад, что именно здесь то место, где мы должны жить. В реальном мире.

– Это должно быть добро, – сказал он. – Ведь три дня тому назад, Джун, я ненавидел саму мысль о тебе, а ты ненавидела саму мысль обо мне.

Он сглотнул и крепче обнял ее.

– Это должно быть добро. Это должно быть так, любимая.

– Эллиот, – она подняла голову и поцеловала его в губы. – Эллиот, никто не узнал их по нашему описанию, несмотря на то, что они живут всего в нескольких милях от поместья. И никто не слышал о подобном доме.

– Кроме пустующего, в котором не живут уже лет двадцать, если не больше, – сказал он.

Она вздохнула. Но не слишком печально.

– Да, – сказал он, как будто отвечая на ее невысказанный вопрос. – Да, любовь моя. Завтра. Мы съездим туда завтра.

– Эллиот, – сказала она. – Я так сильно люблю их. От любви к ним у меня разрывается сердце. К родным посторонним людям. Они действительно посторонние?

– Этим утром, точнее, вчера утром он сказал нечто странное, – сказал Эллиот. – Он сказал, что у меня все в порядке. Что он не был уверен, что получится, но теперь в этом убедился. Что он имел в виду? Тогда я совсем не обратил внимания на его слова.

– А мне она сказала, что мы поженились в неподходящее время, – сказала Джун. – И что теперь время выбрано верно. Но ведь пять лет назад она не могла нас знать. Кто же она?

Он поцеловал ее глубоким поцелуем.

– Когда я впервые увидел Джоса, то подумал, что он – свет.

– Я тоже, – прошептала она. – Когда впервые увидела миссис Паркс.

Он подтянул ее повыше, так, чтобы она легла на него, укутал одеялом и крепко обнял. Она уткнулась головой в его плечо и счастливо вздохнула.

Не было никаких сомнений в том, что и дом, и сарай возле него давно заброшены. Несомненно, прошло немало лет с тех пор, как здесь кто-то жил. В почерневшей соломе на крыше зияло множество дыр. Дверь в дом невероятно скособочилась, а в сарае ее не было вообще. Внутри дома не оказалось ничего, кроме опавших листьев и обвалившейся со стен штукатурки.

Мало того, вокруг не было и следа снега.

– И все же это именно то самое место, – тихо сказал Эллиот.

– Да, – согласилась она. – О да, это оно.

Они спешились и, взявшись за руки, стояли перед дверью в дом.

– Войдем? – спросил он.

Она зажмурилась. На мгновение ей стало боязно. Боязно перед непостижимым и сверхъестественным. Боязно погрузиться во все это теперь, когда она знала, что это было. И для чего все это было.

Но, стоя с закрытыми глазами и держась за руку Эллиота, она чувствовала только одно – беспредельный покой.

– Да, давай войдем.

Конечно, в домике ничего не было. Кроме щемящих воспоминаний о том, что они здесь пережили. И, тем не менее, что-то все же ощущалось.

– Это было добро, – сказал Эллиот, озвучивая ее собственные мысли. – И оно, это ощущение добра, все еще здесь. Ощущение умиротворения, покоя и любви. Не смотря на то что все остальное исчезло.

– Кто же они? – спросила она. – Эллиот, они?… – она была не в состоянии закончить свою мысль. – Может быть, мы просто выдумали их?

Но пока Джун говорила, Эллиот подвел ее к окну. Он протянул руку и неуверенно коснулся чего-то, лежавшего на подоконнике. Затем взял это и, молча раскрыв ладонь, показал ей свою находку.

Это был наспех вырезанный маленький нахальный лопоухий ангел без крыльев с явно заметными веснушками.

– О, Эллиот. – Она уткнулась лицом в его плечо и почувствовала, как он наклонился и прижался лбом к ее виску.

– Миссис Паркс, – спросила она. – Вы меня слышите? Ведь вы здесь? Хотя не думаю, что это ваше настоящее имя. Спасибо вам. Спасибо! Я так вас люблю.

– Джос, маленький негодник, – с любовью в голосе продолжил он. – Ах ты, маленький негодник. Ты обязательно должен вернуться, чтобы плавать, лазать по деревьям или скакать без седла. Ведь быть маленьким мальчиком – это так весело.

Отзвук счастливого и радостного смеха, послышавшийся им, конечно же, был только игрой воображения.

– Эллиот, – Джун повернулась к нему, обняла его за талию и посмотрела на него. – Она сказала, что у нас будет ребенок, сын. Зачатый на Рождество.

Со слезами на глазах они долго смотрели друг на друга и улыбались.

– Тогда, когда нас хранили ангелы.

Наконец-то он смог вымолвить это слово.

– Да, – согласилась она. И это было все, что она могла сказать.

Он наклонил голову и нежно ее поцеловал(1).

Сноски:

(1) В оригинале последнее предложение «He kissed her.» – Он ее поцеловал.

ИМХО – весьма скучно, поэтому мы перевели эту фразу чуть более вольно.

Но нам с Наташей все-таки неймется.

На наш взгляд, новелле по-прежнему, даже с добавлением 18 части, не хватает маленькой, эффектной точки.

Так что мы по-прежнему предлагаем наш альтернативный вариант окончания новеллы, вернее, небольшую дописку:

Глубокой ночью, когда Джун и Эллиот, обнявшись, крепко спали, на портьере, плотно закрывающей окно, вдруг появилось и через мгновение исчезло небольшое ярко-голубое свечение. Там, где оно возникло, на портьере осталась брошь в виде Вифлеемской звезды. Свадебный подарок Эллиота своей юной жене.