– Я скоро тебя догоню, дорогая.

Я только что получил письмо, которое хочу показать Виктору.

– Пожалуйста, не задерживайся очень долго, Джордж, – улыбнулась Мэри Керзон. – Мы так поздно вернулись вчера вечером, и сегодня у тебя было столько работы! Я уверена, что ты очень устал.

Говоря это, она умоляюще взглянула на герцога.

– Я обещаю, что не задержу его, – ответил тот.

Леди Керзон улыбнулась им обоим и стала подниматься по лестнице. Герцог и лорд Керзон направились в сторону кабинета.

– Пока я одевался, я вдруг вспомнил, – сказал лорд Керзон, – что у вас, наверное, нет яванских денег. А если вы попытаетесь расплачиваться английскими фунтами или индийскими рупиями, это вызовет ненужные разговоры.

– Я знаю вас уже много лет Джордж, – промолвил герцог, – но вы продолжаете изумлять меня. Если бы в парламенте существовала должность министра эффективности, то это место по праву принадлежало бы вам.

– Многие жалуются на то, что я слишком эффективен, – заметил лорд Керзон.

Он произнес это с некоторой горечью. Герцог знал, что стремление добиться во всем совершенства неизбежно вело к тому, что у вице-короля появлялось множество врагов.

В кабинете на столе лежала пачка денег, которую он вручил герцогу.

– Этого должно хватить, пока вы не встретитесь с султаном Джокьякарты. А там, я совершенно уверен, он сможет снабдить вас деньгами и всем прочим, что только может понадобиться.

– Надеюсь, – ответил герцог. – И благодарю вас. Если я помогаю вам, то, со своей стороны, и вы очень помогаете мне.

Лорд Керзон внимательно посмотрел на него.

– Она весьма красива, Виктор. Вы вполне уверены, что не совершаете ошибку?

– Я совершенно в этом уверен, – твердо ответил герцог.

Они вернулись тем же путем и расстались на верхней площадке лестницы.

Герцог отправился в свою спальню в северо-восточном крыле дворца, где его поджидал камердинер. Герцог уже успел предупредить Доусона, служившего у него несколько лет, что они уезжают завтра на рассвете. Он знал, что на Доусона можно положиться, и что тот никому не проболтается.

Войдя в комнату, герцог увидел, что все вещи, распакованные для того, чтобы переодеться к ужину, теперь снова были уложены в чемоданы. Оставалось только то, что было сейчас на нем надето.

Снимая ордена, герцог спросил Доусона:

– Надеюсь, мы не наделаем много шума утром. Кто наши соседи?

Доусон, который всегда все знал, перечислил шесть имен. Седьмое было тем, которое герцог ожидал услышать.

– Леди Шарлотта Деннингтон помещается в угловой комнате, – сказал Доусон. – Вроде бы, ее светлость прибыла из Англии вчера, и корабль здорово потрепало в Бискайском заливе.

– Завтра мы узнаем, как поведет себя «Морской ястреб», – небрежно бросил герцог.

– Мы, что ли, на нем отправляемся, ваша светлость?

– Именно так, – ответил герцог.

– Мне это подходит, – одобрил Доусон. – Мне всегда больше по душе те, кто говорит по-английски, чем эти, с которыми язык вывернешь. Если ваша светлость понимает, что я имею в виду.

– Очень хорошо понимаю, – сказал герцог. Но боюсь, что путешествие будет недолгим.

Доусон нагнулся, чтобы поднять его туфли, и пожал плечами.

– Ну, и хорошо, – заметил он. – В жизни всегда так: то одно, то другое, и тут уж ничего не поделаешь.

– Ничего не поделаешь, – согласился герцог.

В то же самое время он сказал себе, что вел себя глупо: можно быть уверенным, что как только он останется один, леди Шарлотта явится в его комнату так же, как она это делала в Англии.

Герцог подумал, что позволить ей остаться – значит только укрепить ее в решимости заставить его жениться на себе.

И внезапно, когда Доусон уже собирался уходить, ему в голову пришла спасительная мысль. Все время, когда он работал в Тадж Махале, было так жарко, что он, как большинство индийцев, спал на крыше. Разумеется, такое никогда не приходило ему в голову в резиденции губернатора. Но теперь он сказал Доусону:

– Я предпочел бы. спать под открытым небом, чем здесь, с этими вентиляторами, которые крутятся всю ночь. Уверен, что не сумею с ними заснуть.

– Вот как раз, ваша светлость, – сказал Доусон, – я обнаружил, что прямо над нами плоская крыша, на которой иногда ночует один из адъютантов его превосходительства.

– Там я и буду спать, – решил герцог. – И мы отправимся туда немедленно.

Он опасался встретить по дороге леди Шарлотту, но к его облегчению все двери в коридоре были закрыты. Доусон привел его к маленькой лестнице, ведущей на крышу.

Звезды сверкали над головой, и герцог видел сквозь деревья огни города. Все кругом казалось очень спокойным, не было слышно ни шакалов, ни летучих лисиц – лорд Керзон приказал их всех перестрелять.

На крыше было три матраса, а Доусон захватил с собой подушку и легкое одеяло. Герцог улегся на матрас, показавшийся ему вполне удобным. Доусон положил рядом с ним одеяло; вряд ли оно могло понадобиться, но на всякий случай оно должно было быть рядом.

– Я разбужу вашу светлость в половине пятого, – сказал Доусон.

– Постарайся быть поточнее, – попросил герцог. – И спасибо, Доусон.

– Спокойной ночи, ваша светлость.

Камердинер ушел, и герцог с легкой улыбкой подумал, что здесь он может спать, не опасаясь, что его потревожит леди Шарлотта.

Еще он подумал, что когда утром адъютанты узнают, где он провел ночь, их это, наверняка, позабавит. Они, конечно, расскажут об этом лорду Керзону, если тот спросит, все ли было в порядке с его отъездом.

Если теперь леди Шарлотта и постарается сплести какую-нибудь интригу, связанную с их отношениями, то ей будет непросто подыскать основания для этого.

– Я поступил очень умно, – поздравил сам себя герцог. – И в будущем буду стараться держаться подальше от всех женщин, которые захотят женить меня на себе.

Он подумал при этом, что если ему захочется женского общества в каком-то более интимном смысле, то к его услугам всегда будут замужние красотки, которых так ценил принц Уэльский. Подобно обворожительной жене французского посла, с которой он сидел рядом за ужином, они всегда готовы вызывающе и провоцирующе смотреть на каждого мужчину, который встречается им на пути.

– Я останусь холостяком, по крайней мере, на следующие двадцать лет, – решил герцог.

Он закрыл глаза, потому что звезды сияли так ярко, что, казалось, не дадут ему заснуть. Герцог крепко спал, когда услышал тихий голос Доусона:

– Ровно четыре тридцать, ваша светлость.

Герцог мгновенно проснулся. Он привык рано вставать. Теперь же он спасался от леди Шарлотты и пускался в новое волнующее путешествие, сулящее множество приключений. Это совсем не походило на все, что он делал до сих пор.

Он много странствовал, но с тех пор, как сделался обладателем высокого титула, куда бы он ни ехал, его всегда сопровождали курьеры и адъютанты.

Он путешествовал в своем поезде, если он отправлялся в замок Ингл или в Шотландию. Несмотря на то, что у него практически не оставалось времени на сборы при отъезде в Индию, его секретарю не составило труда заказать одну из лучших кают на борту океанского лайнера. Кроме того, соседняя каюта была превращена в его кабинет, а напротив находилась комната его камердинера. В сущности, герцог уже привык к тому, что, как и лорд Керзон, он представляет собой столь важную персону, что с ним обращаются, как с царствующей особой.

Теперь ему следовало быть готовым к тому, что он не просто окажется в незнакомой стране, где никогда не бывал раньше, но и к тому, что для хозяина, который будет его принимать, для султана Джокьякарты, он – не более чем посланник лорда Керзона. Он был вполне уверен, что ему окажут гостеприимство, но, конечно, совсем не такое, как герцогу Инглбери.

Но все равно, даже если бы ему пришлось переодеться подметальщиком улиц или рикшей, это было бы несравнимо лучше, чем оказаться навеки прикованным золотым кольцом к леди Шарлотте.

Конечно, вполне вероятно, что она будет ожидать его возвращения в Англию. Но он уже начинал верить в то, что к тому времени она успеет завязать отношения с кем-нибудь другим.

Он прекрасно понимал, что немногие мужчины могли бы предложить ей то, что мог предложить он. Но в то же самое время и Шарлотта не могла себе позволить вечное ожидание. Герцог в глубине души молил Бога, чтобы она оказалась как можно более нетерпеливой, и, обнаружив, что он уехал, признала свое поражение и начала смотреть в другую сторону.

Когда утомленный адъютант проводил его через боковой вход губернаторской резиденции на городскую улицу, герцог не мог отделаться от предчувствия, что все это – начало какой-то драмы.

Занавес поднимался, но он не имел представления, что это будет за пьеса.

Экипаж вице-короля быстро промчал его по почти пустым улицам. На тротуарах лежало что-то похожее на темные свертки. Это были индусы, спящие там точно так же, как он только что спал на крыше.

Несколько бездомных собак рылись в мусоре в надежде найти что-нибудь съедобное.

Время от времени по пути попадались женщины с закрытыми лицами, ищущие, как и собаки, объедки.

Было так рано, что даже священные коровы еще не поднялись. Звезды уже начали бледнеть, и герцог знал, что через несколько минут блеснут первые лучи рассвета. И тогда вся Индия наполнится жизнью.

Они доехали до порта, и он с удовольствием увидел элегантные очертания «Морского ястреба», стоящего у причала со светящимися иллюминаторами.

У трапа дежурил матрос. Герцог знал, что капитан уже находится на палубе, ожидая, когда он вступит на борт.