— Доктор? — Сахарная Энн почувствовала сильное беспокойство. — Надеюсь, с Тристой все хорошо?

— Это самая странная вещь, которую я когда-либо видел. — Доктор Айкен покачал головой. — Триста выглядит совершенно здоровой. Она пробыла в коме так долго, что появилась опасность истощения всего организма.

— Вот что такое китайское масло, — гордо заявила Флора. — Я говорила вам, что оно сделает свое дело. И еще травы от девочки-китаянки, которая работала в одном из домов Тристы, — ее называли Китайской Куколкой. Она была…

Уэбб громко кашлянул.

— Доктор, как долго она пробудет в таком состоянии?

— Пока ничего не могу сказать. Она мой первый пациент, который столько времени пролежал в коме. Думаю, ей надо для начала посидеть на веранде, если погода будет подходящая. Когда она окрепнет, мы решим, что делать дальше. Может быть, пройдет несколько недель, прежде чем Триста снова начнет ходить. Мисс Лэм, масляный массаж, мне кажется, действительно полезен. Я бы рекомендовал его продолжить.

Флора удовлетворенно кивнула:

— Я же говорила, это хорошее дело. Китайская Куколка мне сказала, что их прадедушка дожил до ста двух лет. Я помню одного клиента, который…

— А как насчет диеты? — спросила Мэри, выходя вперед. — Может быть, больную нужно кормить чем-то специальным?

— Нет, не думаю, просто давайте ей еду без большого количества специй или жирных соусов.

— Но миссис Триста любит жирный соус… — вмешалась Фиби.

Доктор Айкен поднял руки.

— Тогда кормите ее тем, что она захочет. Мистер Маккуиллан, кажется, испытывает удовольствие оттого, что я вряд ли вернусь сюда в течение нескольких ближайших дней. Позвольте, я осмотрю вашу рану, пока я здесь, капитан. — Доктор улыбнулся. — Хорошие штаны, должен признать. Новые?

Как только доктор и капитан ушли наверх для осмотра, домочадцы разбрелись по своим делам, а Сахарная Энн вернулась в комнату, чтобы написать записки Люси и тете Гагги и поблагодарить их за помощь.

Она чувствовала огромное облегчение: кузина Триста вернулась к жизни, ее состояние не разграблено. Теперь пора догонять Эдварда. Ей необходимо восстановить репутацию, а наследство ее должно надежно храниться в банке. Сахарная Энн надеялась, что Беатрис и Роберт Ралстоны, а также остальные чикагские друзья будут потрясены, когда узнают о ее невиновности и о проявленной доблести по восстановлению их вкладов.

Глава 13

Уэбб нацарапал свою подпись на пачке бумаг, потом вручил их секретарше.

— Спасибо, мисс Первис, вы прекрасно выполнили всю работу. Я был бы очень вам обязан, если бы вы отправили по почте это письмо компании «Уиллис и Джоунс» прямо сейчас.

— Да, сэр. — Мисс Первис кивнула и, взяв конверт, вышла из конторы.

Когда дверь за ней закрылась, Уэбб потянулся, потом, откинувшись в мягком кожаном кресле, закинул ноги на стол и вынул из кармана тонкую сигару. Поводив сигарой под носом, он вдохнул аромат прекрасного табака, свежего, только что пришедшего с Кубы, купленного у Хейден-хеймера всего через час после выгрузки на причале накануне днем.

Теперь Уэбб жил жизнью, к которой любой мужчина легко привыкает. Развалиться в кресле чертовски удобнее, чем несколько часов сидеть в седле. Хотя капитан не готов был поменять свою лучшую ковбойскую шляпу на котелок, ему нравилось носить новые костюмы и свежие рубашки, и он просто влюбился в мягкую перину в доме Тристы, как и в чудесную кухню Мэри.

Он также был вовсе не против остаться управляющим делами Тристы, на чем она настаивала, предлагая платить столько, сколько ему не снилось даже в самых радужных снах; однако такое вряд ли могло случиться, особенно когда Сахарная Энн выяснит, что он обманул ее.

Уэбб зажег сигару и направил дым к потолку. Проклятие. Он уверен, что ему здесь нравится. Нравятся люди, нравится город, нравится то, что он делает.

Очень нравится, вероятно, даже слишком в данных обстоятельствах. Особенно он наслаждался тем, что работает мозгами, а не держит палец на спусковом крючке. Возможно, его характер стал более мягким, или он сам сделался староват для рейнджера, но Уэбб провел последние двадцать лет сам с собой, как почтовый столб, и теперь готов осесть и наслаждаться удобствами.


Сахарная Энн вывезла плетеное инвалидное кресло, которое сделал Дональд, на веранду.

— Ты не устала? — спросила она Тристу. — Выйдем на улицу, или ты хочешь посидеть здесь?

— О, лучше на улицу — погода чудо как хороша, и наша прогулка не утомила меня нисколько. Кстати, Флора уже должна появиться. Куда она запропастилась?

— Помнится, Флора хотела пойти к миссис Котье и посмотреть новые шляпы. Думаю, она скоро придет. — Сахарная Энн так развернула кресло на колесиках, что Триста оказалась лицом к улице. — Хочешь чаю?

— Чай — это прекрасно. Попроси Мэри принести нам.

Немного позже, когда они допивали по второй чашке чая, Триста сказала:

— Я каждый день благодарю Бога за то, что ты вернулась в мою жизнь. Мало того, что я ужасно тосковала по тебе, но если бы ты… если бы ты не приехала, меня сейчас уже заперли бы в приюте, а бедной Флоре, как и всем остальным, пришлось бы убираться на улицу и снова бороться с нищетой…

Сахарная Энн почувствовала себя неловко. Она не рассказала старушке об истинной причине своего появления в Галвестоне, как и о вероломстве Эдварда, и теперь ей представлялась хорошая возможность для этого. Хотя Триста не совсем оправилась от болезни, она стала намного сильнее, ум ее был ясным и острым, и она уже могла сделать шаг-другой без посторонней помощи. Доктор Айкен не уставал ей удивляться, а Флора уповала на чудодейственную силу китайского масла и трав, которые она использовала для массажа, каждый день добросовестно трудясь над спиной Тристы.

— Моя дорогая. — Триста смахнула крошки печенья с коленей. — Я должна тебе кое-что сообщить, кое-что важное, но не знаю, как начать.

Сахарная Энн улыбнулась:

— И я тоже должна тебе рассказать нечто важное. Но прежде ты. Дедушка Джейкоб обычно говорил, что надо начинать сначала.

Голова Тристы откинулась назад, на высокую спинку кресла, веки опустились.

— Ах да, Джейкоб. Я думаю, с него-то и надо начать. — Она глубоко вздохнула, потом, помолчав несколько секунд, заговорила снова: — Когда мне исполнилось шестнадцать, меня отправили жить к Джейкобу в Новый Орлеан, компаньонкой Маделайн, чтобы заботиться о ней во время ее беременности. Моя семья была очень бедной, и хотя нельзя сказать, что семья Маделайн была слишком богатой, но они жили с комфортом, Джейкоб хорошо зарабатывал. Мы превосходно поладили, я была в полном восторге оттого, что у меня новые платья, без заплаток, и вкусная еда. Маделайн переживала свою третью беременность — две прежние закончились ужасно, и она старалась быть как можно более осторожной: много времени проводила в постели, избегала возможных волнений. Я была счастлива выполнять все ее просьбы и любила ее нежно. Но потом произошла ужасная вещь. — Триста вздрогнула. — Я думаю, лучше сказать прямо. Джейкоб… Он совратил меня.

— О нет!

— Да, моя дорогая. Он это сделал, и не один раз; я напугалась, но куда мне было деваться? Джейкоб пригрозил, что если я пойду к священнику или к властям, то он все станет отрицать. Кроме того, он напомнил мне, что из-за нервного стресса у Маделайн непременно произойдет выкидыш.

— Старый ублюдок! — выпалила Сахарная Энн, вскакивая на ноги. Весь накопившийся гнев готов был тут же выплеснуться из нее. — Может быть, мне стыдно так говорить о собственном деде, но он был корыстным, властным тираном — все детство продержал меня в школах-интернатах, а потом, уже на смертном одре, заставил выйти замуж за Эдварда Херндона, который оказался самым настоящим ничтожеством! Теперь ясно, почему он не хотел, чтобы я общалась с тобой. — Она опустилась на колени. — О Триста, мне так жаль, что Джейкоб сделал такое!

— У этой истории есть продолжение, причем гораздо более серьезное. Маделайн снова потерпела неудачу, а я забеременела.

Сахарная Энн задохнулась, услышав неожиданную новость, но не усомнилась ни на секунду, что Триста говорит правду.

— Как это ужасно для тебя. Как страшно. Что же ты сделала?

— Джейкоб отослал меня в женский монастырь, чтобы я там родила, а потом они с Маделайн взяли моего мальчика.

— Значит, родился мальчик? — Сахарная Энн почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. — Мой… мой отец?

Триста кивнула:

— Маделайн никогда не знала об истинных обстоятельствах рождения ребенка. Ей только сказали, что его матерью была молодая незамужняя женщина из приличного рода. Вскоре они переехали в Галвестон. Джейкоб дал мне значительную сумму денег и велел больше никогда не показываться ему на глаза. Думаю, здесь никто не знал, что твой отец был приемным сыном, а Маделайн обращалась с ним как с родным.

Стоя на коленях возле кресла Тристы, Сахарная Энн взяла ее слабые руки в свои и сказала:

— Тогда ты — моя бабушка…

— Бабушка по крови. Но Маделайн была твоей бабушкой по сердцу. Она очень любила тебя, и ты тоже любила ее.

Сахарная Энн положил голову на плечо Тристы.

— Да, я любила ее, обожала. Она была такая приятная и добрая, мне было тепло в ее объятиях. Я тоскую без нее до сих пор. По бабушке, папе, маме и Джону. Джон сейчас был бы взрослым мужчиной. — Она посмотрела на грустное, спокойное лицо Тристы. — Ты никогда не приезжала, чтобы увидеть папу?

Триста покачала головой:

— Я обещала Джейкобу не вмешиваться в жизнь твоего отца и никогда не говорить с Маделайн, никогда больше не видеться с ней и сдержала клятву. Я знала, что мой сын женился на твоей маме, знала о тебе и о Джоне, но никогда не пыталась увидеть никого из вас. Только услышав об этой ужасной смерти из-за эпидемии желтой лихорадки, я приехала в Галвестон, чтобы попрощаться с сыном и моей дорогой кузиной, с моим внуком и моей невесткой.