— Вы успели надеть его?

— Я его почти никогда не снимаю, Александр.

Меня так переполняла боль, что я не могла говорить. Словно исчезли все слова… Привлекая меня к себе, он сам стал тихо говорить мне на ухо:

— Нет причин для такого беспокойства, любовь моя. Едва я приеду в Лондон, сразу дам вам об этом знать. Полагаю, наша разлука не продлится слишком долго. Как только страсти улягутся и о покушении немного забудут, я приеду к вам. Жандармы и полиция уже не будут поставлены на ноги, как сейчас, и это будет совсем не опасно.

Я с отчаянием прошептала:

— Но мы уже никогда… никогда не сможем быть вместе открыто… вы всегда будете скрываться, всегда! Видите, что вы натворили!

Он молчал. Тогда я, пересиливая себя, спросила:

— Что вы станете делать в Лондоне?

— Буду служить графу д’Артуа.

— Он примет ваши услуги после того, что вы… что мы натворили?

— Полагаю, он знает, что, за исключением того случая, я всегда был верен ему. Он не сможет отказаться.

Впереди я увидела свет в конце туннеля и услышала шум воды, который все нарастал. С этого момента все произошло буквально молниеносно.

Мы причалили к берегу под ветвями скрюченных вековых ясеней. На берегу герцога уже ждал Поль Алэн, а с ним — шестеро человек. Лошади были готовы. Александр выскочил из лодки, подхватил меня на руки и поставил на землю. Потом поцеловал — так крепко, что дыхание у меня прервалось, и я почти онемела от боли и горя.

Через минуту он был уже в седле. Всадники, пустив лошадей в аллюр по направлению к водопаду, скрылись среди густых деревьев.

— Все кончено, — прошептала я, проводя рукой по лицу. — Даже неизвестно, когда я его увижу. И увижу ли.

Дорога от шлюза к замку была неблизкая, тем более, что у меня подкашивались ноги и от горя темнело в глазах. Каким недолгим все было… Я могла посчитать — ровно семь месяцев я была счастлива. Да и все это время я знала, что райское блаженство может оборваться в любую минуту.

Потом я брела по широкой холодной аллее, спотыкаясь на каждом шагу. Я говорила сама с собой, бормотала что-то, словно была в бреду. Когда посреди дороги оказалось что-то темное и длинное, я не сразу поняла, что это. Потом рассеянно пригляделась и судорожно зажала себе рот рукой.

Это был труп капитана, который командовал солдатами, пригнанными в Белые Липы. Он лежал теперь с перерезанным горлом — тот самый человек, который всего сутки назад бранился и называл Александра преступником и негодяем.

Я оглянулась вокруг и поняла, почему эта аллея кажется такой холодной и пустынной.

Липы уже не цвели. Время цветения давно миновало, а я до сих пор и не заметила этого. Снова наступала осень. А вместе с летом и теплом из Белых Лип уходило счастье, радость, любовь. Уходила сама жизнь.


ГЛАВА ШЕСТАЯ