— Скажи, госпожа, ты знала все?

— Почти все, — невозмутимо ответила императрица. — У меня самые лучшие соглядатаи во всей империи.

С этими словами она достала вощеную табличку и принялась что-то писать. Я устало вздохнула и опустилась на табурет рядом с ее столом. Голова раскалывалась от боли. Я с ног до этой самой больной головы была забрызгана кровью Домициана. Мой сын исчез, моим возлюбленным сейчас занимается лекарь, в тысячный раз латает его раны. Или в последний? Хотелось бы надеяться, хотя сама надежда была призрачной.

— Что ты пишешь? — спросила я, глядя в окно.

— Составляю новый список, — императрица энергично подчеркнула стилом заглавие. — Список того, что предстоит сделать. Подготовить официальное заявление о смерти императора, собрать Сенат для выборов и утверждения нового, провести быструю коронацию, сделать что-нибудь для Флавии.

— Для Флавии? Так, значит, с ней все в порядке?

— О да! Я позаботилась об этом. С ней ее младший сын, тот самый, которого спасли Павлин и твой Викс, а несколько месяцев назад Флавия благополучно разрешилась от бремени девочкой. Так что у Флавии и ее детей все в порядке, однако пора увозить их с этого продуваемого всеми ветрами острова.

— В Рим ей возвращаться никак нельзя.

— Нет. Более того, будет лучше, если мы объявим о прекращении династии Флавиев. Однако поместье где-нибудь в Испании или Сирии для уважаемой вдовы и ее двоих детей… думаю, в этом нет ничего зазорного. Да, пожалуй, пусть это будет Испания. Возможно, я также отправлю туда Несса. На него невозможно смотреть — такой несчастный у него вид!

В дверь постучали.

— Войдите, — отозвалась императрица.

Молчаливый раб передал ей клочок бумаги.

— От сенатора Марка Норбана, госпожа.

Императрица быстро взглянула на одно-единственное слово.

— Я так и думала, — она отложила пергамен в сторону, взяла два запечатанных письма и вручила их рабу. — Доставь в соответствующие дома.

— Сенатор Норбан отказался от пурпурной мантии? — спросила я, как только дверь за рабом закрылась.

— Что заставляет тебя так думать?

— Я не настолько глупа…

— Скажем так, — императрица пожала плечами, — Марк не будет возведен на трон. Возможно также, он захочет отойти от сенатских дел. Но я не позволю ему этого сделать. У него впереди еще многие годы, к тому же у него есть его милая Кальпурния, которая, наверняка, вернет ему вкус к жизни.

Я задумчиво положила подбородок на ладони.

— Из него вышел бы великолепный цезарь.

Императрица подняла брови, как будто не ожидала услышать от рабыни мнение по этому поводу. Впрочем, какая я рабыня, особенно теперь, и брови императрицы вернулись на место.

— Что ж, пусть будет сенатор Нерва. Наш с Марком первоначальный выбор пал именно на него — достойное происхождение, блестящая карьера, к тому же, страшный зануда. Лично я предпочла бы Марка, но коль он не хочет, Нерва меня тоже устроит.

— Да, он не плох, — заметила я. — Я когда-то пела для него в Брундизии. Он щедро вознаградил меня тогда.

— Будем надеяться, что с налогами он будет столь же щедр. — Императрица откинулась на спинку стула. Я впервые за многие годы видела ее такой спокойной и довольной. — Итак, — сказала она.

— Итак, — повторила я.

И мы посмотрели друг на друга.

— Ну что ж, — задумчиво произнесла императрица, — у меня есть сестра и две кузины, которые не разговаривали со мной почти два десятка лет. Видишь ли, мне уже случалось вмешиваться в дела императора, и мои родственницы всякий раз выражали свое неодобрение. Сейчас самое время заняться починкой заборов. После чего я удалюсь на свою виллу в Байи, где проживу до глубокой старости, — императрица наклонила голову. — А ты, моя дорогая?

Я пожала плечами.

— Арий еще тот мечтатель. Утверждает, что хотел бы жить на высокой горе и быть садовником.

— О, какая идиллия! А он разбирается в этом деле?

— По словам Флавии, он загубил почти все ее виноградники.

— Возможно, со временем он приобретет опыт. А ты, чего хотелось бы тебе самой?

— Мне достаточно Ария, будь он гладиатор или садовник.

— А как же твой несносный сын? Будет ли ему хватать сельской жизни?

— Возможно, он получит несколько братьев и сестер, из которых вымуштрует свой собственный легион.

— Скажи, ты уже носишь под сердцем ребенка?

Я улыбнулась.

— Отлично. Тогда вырасти его здоровым. Что касается юного Верцингеторикса, — императрица на минуту задумалась. — Думаю, в один прекрасный день он будет командовать настоящим легионом, если только Несс не ошибся со своим гороскопом. У твоего сына есть определенный талант. И если, когда он вырастет, ему захочется найти ему применение, Рим примет его с распростертыми объятиями. Боюсь только, что под другим именем. Так что, возможно, юного Варвара мы видели сегодня в последний раз. Что касается Верцингеторикса, то я не вполне уверена.

Императрица вздрогнула.

Может, мне стоит встать на защиту своего сына? Или лучше не стоит? Я пожала плечами.

Императрица достала стопку запечатанных писем и принялась их перечитывать.

— Бумаги, дарующие свободу тебе, Арию и этому твоему несносному сыну. Разрешение отплыть в Гибралтар, а оттуда в Британию. Немного денег, чтобы начать новую жизнь. Годовое пособие, выплачиваемое анонимно в первый день каждого года. Сумма заранее передается на хранение губернатору Лондиния, который не станет задавать вопросы тому, кто придет за этими деньгами, — императрица через стол подтолкнула ко мне письма. — Твое вознаграждение.

Я взяла в руки собственное будущее.

— Мы его заслужили.

— Особенно ты, — императрица поднялась и начала один за другим снимать с пальцев и шеи изумруды. — О, как мне надоел зеленый цвет! — пояснила она. — Думаю, я подарю все свои изумруды сестре и кузинам. Но сначала выбери себе то, что понравится.

Мой выбор пал на широкую диадему, которая купит нам в Британии домик, а может, даже целую гору.

— До отъезда тебе понадобятся новые платья, — продолжала императрица, выходя из-за стола. — Кровь больше не в моде. Я пришлю тебе кое-что из моих собственных нарядов. Думаю, они будут тебе в пору, ведь мы с тобой примерно одного роста и сложения.

Сказать по правде, у нас с ней было немало общего. Рост, сложение, длинные темные волосы. Домициан когда-то любил ее, а потом возненавидел и положил к себе в постель Юлию, которая была совершенно на нее не похожа. После ее смерти он взял в любовницы меня, потому что с Юлией у меня не было ничего общего, что в свою очередь означало, что я больше походила на императрицу, нежели на Юлию. Но был ли кто-то, кто походил бы на Юлию?

— Почему ты помогаешь мне, домина? — спросила я. — Это все из-за Юлии?

— Это тебя не касается, — возразила императрица. — Впрочем, да. Признаюсь честно, я вздохнула с облегчением, когда Домициан положил к себе в постель другую. Мне не надо объяснять тебе, почему. Вздохнула с таким великим облегчением, что бросила Юлию на съедение волкам.

— Наверно, даже волки не столь жестоки, как Домициан.

— Верно, — невозмутимо согласилась императрица. — Но к тому времени я уже слегка лишилась рассудка. Как и ты, в какой-то момент. С Юлией произошло то же самое. Как бы то ни было, мы все трое сражались за себя, как могли.

— Кто-то больше, кто-то меньше, — сказала я.

Императрица рассмеялась. И мне показалось, будто в этой комнате также послышался смех Юлии.

— А теперь я хотела бы задать тебе один вопрос, — императрица пристально посмотрела на меня. — Ты говорила Домициану, что он обыкновенный человек, как и все?

— Да.

— Хотела бы я видеть его лицо в эту минуту, — императрица шагнула мне навстречу и на мгновение коснулась щекой моей щеки. Я улыбнулась, хотя ее прикосновение и заставило меня вздрогнуть. Меня, как и Юлию, называли хозяйкой Рима, но люди ошибались. Потому что хозяйка Рима стояла передо мной, во плоти и крови, женщина с железной волей, которая внешне чем-то напоминала меня.

— Удачи тебе, Тея, — сказала императрица.

Удачи тебе, Тея, эхом отозвался голос Юлии. А потом мы все трое расстались.

В коридоре за дверью я увидела двух мужчин в плотном кольце преторианцев. Сенатор Марк Кокций Нерва, сердитый и суетливый, в ночной рубашке, жаловался на ночной холод. Рядом тот, кого он вскоре усыновит как наследника: Марк Ульпий Траян, великий воин и хладнокровный вождь. Его имя, наверняка, предложил сенатор Норбан. Сейчас этот будущий наследник императорского трона громко зевал в мраморном коридоре, правда, в полных боевых доспехах.

— Приветствую тебя, цезарь, — произнесла я и прошла мимо, прежде чем кто-то из них успел выразить свое удивление.


Лепестки роз, фанфары, колесницы, ликующие крики толпы, Рим, веселый и счастливый, в праздничном убранстве, готовый к торжествам. Марк ощущал всеобщее волнение едва ли не кожей.

Император Нерва, в золотом ожерелье и пурпурной мантии, проплыл над толпой на позолоченных носилках, которые несли восемь нубийцев. Слишком стар и суетлив, подумал Марк, и наверняка попробует гладить легионы против шерсти, зато благочестив и с должным самоуничижением воздает почести статуям богов, а также не забыл щедро осыпать толпу монетами. Впрочем, куда больше ликующих возгласов досталось Траяну. Тот гарцевал вслед за Нервой на сером коне, увенчанный лавровым венком, который съехал ему куда-то на затылок. Марк задался мысленным вопросом, должен ли знать императорский наследник, что свой лавровый венок он заработал в тот момент, когда выкинул Лепиду Поллию из носилок, чем здорово тогда его рассмешил? Сказать ему об этом? Нет, лучше не стоит.