Он упал на спину. Мне было видно, как с его губ слетает легкий парок дыхания. Я видела, как он судорожно хватает ртом воздух, как поднимает свой меч. Испанцы тотчас бросились к нему. Почувствовав скорую победу, они вскинули над головами клинки, однако прежде чем пропасть под их массой, Арий полоснул одного из них мечом по колену.

Я услышала, как Лепида прекратила болтовню. Я услышала, как Квинт Поллио отставил в сторону кубок с вином. Я услышала вздох, вырвавшийся из груди каждого зрителя Колизея.

Я уронила графин, чувствуя, как вино выплеснулось мне на ноги, и, подавшись вперед, завопила во всю мощь легких.

— MITTE! — заорала я, и все, кто сидел в сотне шагов от меня, повернули ко мне головы. — MITTE! MITTE! MITTE! Пусть живет! Боже, позволь ему остаться в живых!

И поскольку был прекрасный день, игры на редкость хороши, а Варвар сражался просто великолепно, вскоре к моему крику присоединились и другие голоса.

— Mitte! Mitte! Mitte!

Когда же я увидела, как покрытый синяками и забрызганный кровью Арий поднимается на ноги, у меня подкосились колени, и я упала. Меня оглушил рев трибун. В следующее мгновение внутри меня что-то раскололось и стало таять, как лед на дожде.

— Тея, что с тобой?

Я непонимающе посмотрела туда, откуда доносился голос, и увидела бледный овал лица моей хозяйки. Само лицо было перекошено от злости.

— Прости меня, госпожа.

— Это немыслимо, кричать на публике. Раб может что-то говорить только тогда, к нему обратятся. — Лепида больно пнула меня в бок острым мыском сандалии. — Поднимайся!

Я ухватилась за поручень и медленно поднялась. Кровь в ушах ревела так, что я даже не сразу почувствовала, как Лепида ухватилась за ленту с амулетами у меня на шее.

— Ну-ка, что это у тебя? Амулеты? Да так много! Для чего они тебе, Тея? Живо отвечай!

Она перевернула один из медных амулетов обратной стороной, где имелась сделанная на латыни надпись.

— «Оберегает от всех видов оружия». «Дарует защиту Марса от смерти в бою». О боги, я же никогда не бью тебя больно!

— Это ради моего трактирщика, — пролепетала я, пытаясь придумать объяснение. — Он сейчас служит в легионе… я хотела уберечь его…

Лепида отпустила меня и откинулась на подушки. В этот момент Арий, хромая, опираясь на копье, шагнул в сторону. Испанцы же схватили луки. Служители принялись разравнивать граблями песок на арене. Моя хозяйка тотчас состроила недовольное лицо и принялась раздраженно постукивать ногой в золотистой сандалии по полу. Затем она объявила, что у нее разболелась голова. К тому же на трибуне слишком холодно сидеть, и потому она хочет домой. Я ее практически не слушала, потому что голова моя была занята мыслями об Арии.

Я поплелась следом за Лепидой домой. Дома я помогла ей переодеться и какое-то время обмахивала опахалом. Затем помассировала ей голову, принесла ячменной воды и мучительно ждала того мгновения, когда она отпустит меня, после чего со всех ног бросилась к Марсовой улице.

— Арий? — задыхаясь, спросила я у хорошенького мальчика-раба, открывшего дверь. — Арий!

Это было единственное слово, которое я могла вымолвить.

— Извини… он не может… подожди!

Устало опустив плечи, Арий сидел посередине лазарета, весь в пыли и пятнах крови, и прижимал к затылку скомканную окровавленную тряпицу. Тем временем лекарь обрабатывал ему раны, а Галлий склонился над табличкой для письма. С десяток гладиаторов с любопытством, а кое-кто и нескрываемым злорадством, наблюдали за тем, как лечат побежденного Варвара.

Должно быть, я издала какой-то звук, потому что Арий поднял голову и посмотрел в мою сторону. Его лицо было все в синяках и порезах, оставленных противниками-испанцами, и все мое сомнительное спокойствие оставило меня. Я бросилась к нему, прижалась лицом к его плечу, и из моих глаз брызнули слезы.

Арий оттолкнул лекаря, непристойно обругал Галлия и швырнул окровавленной тряпкой в гладиаторов. Мой любимый не смог взять меня на руки. Он попытался это сделать, но тот час простонал от боли. Поэтому он поставил меня на ноги и отвел в свою крошечную темную каморку.

Там он просто прижал меня к себе и молча покачивал, как будто убаюкивал ребенка, а я все цеплялась за него и безудержно плакала, мысленно пообещав никогда больше не показывать ему своей слабости.

— Ты цел? — спросила я, немного успокоившись.

— Несколько синяков.

— Обманщик. — Я взяла его руку и поцеловала два распухших пальца, затем осторожно провела рукой по багровым синякам на плечах и руках. От меня не укрылось, как болезненно он поморщился, когда я прикоснулась к его ребрам, наверняка сломанным.

— Что теперь сделает Галлий?

— Снова вытолкнет меня на арену. Докажет всем, что я не утратил бойцовского духа.

— Ты его утратил. И все из-за меня. Я тебя размягчила.

— Тсс. Тихо.

— Игры, — сказала я, чувствуя, как во мне снова закипает негодование. — Игры, игры и еще раз игры… бесконечные игры…

Мой голос как будто треснул.

Он поцеловал меня долгим и отчаянным поцелуем, и я в темноте потянулась к нему, чувствуя, как меня переполняет любовь, любовь к каждому мускулу его тела, любовь к его крепкой шее, плечам, рукам…

— Сегодня ты проиграл, — прошептала я. — И ты проиграешь еще раз, каким бы удачливым и сильным ни был.

— Перестань, Тея.

Из моего горла невольно вырвалось рыдание.

— Я могу потерять тебя, и ты просишь меня перестать?

— Нет. — Он крепко схватил меня за руку и прижал мою голову к своему плечу.

— Я останусь жив. И я получу рудий.

— Императоры уже давно его никому не давали…

— Мне он его даст. Я покажу ему поединок, какого он еще не видел. После этого мы уедем отсюда…

— Я рабыня, я не смогу уехать с тобой…

— Я выкуплю тебя. Мои призовые деньги… их в три раза больше, чем требуется. Затем, когда я уйду с арены….

— Ты никогда с нее не уйдешь. Ты погибнешь…

— Нет, не погибну. — Он погладил меня по голове. — Тея, обещаю тебе, я останусь жив, и мы уедем из Рима. Отправимся в Бригантию, в горы…

Как долго он говорил, рассказывая мне о доме, который мы построим, о детях, которых вырастим, о прохладном воздухе, которым будем дышать следующие пятьдесят лет? Я не знаю. Но раньше он никогда так долго не разговаривал со мной, и я впервые услышала ритм его родного языка. И мне захотелось и зеленых гор, и целого выводка крепких, рыжеволосых детей, и упоительного воздуха Бригантин, подобного которому нет в Риме. Но больше всего я хотела Ария. Постаревшего, с седыми волосами, но без свежих шрамов на теле.

— Обними меня, — попросила я. Его руки послушно обняли меня за талию, и наши тела слились воедино до самого рассвета.


— Хватит бездельничать, Тея. Нам еще предстоит сделать много дел, — заявила Лепида и, постучав по стенке паланкина, добавила, обращаясь к носильщикам. — К Форуму!

Носильщики, шесть белокурых галлов одного роста, подняли носилки на плечи и, врезаясь в утреннюю толпу, зашагали вперед. Я поплелась сзади, что-то напевая себе под нос. Зимний воздух был резким и холодным. Крики уличных торговцев легко долетали с одной улицы до другой.

Теперь, когда Лепида находилась передо мной, я позволила себе улыбнуться, от чего изо всех сил удерживалась все утро.

Он выкупит меня, и я стану свободной. Последние порезы на моих запястьях уже зажили, и на их месте остались чистые розовые шрамы. В общем, меня переполняло счастье. Я даже не сразу поняла, что пою во весь голос. Из паланкина высунулась голова Лепиды.

— Прекрати выть, Тея! — недовольным тоном приказала она и велела носильщикам остановиться. Те поставили носилки на землю. Моя хозяйка принялась всматриваться в толпу. — Где же он?

— Ты с кем-то встречаешься, госпожа? — Наверно, с каким-нибудь молодым красавчиком эдилом[1] или щеголем трибуном? Да, такой, как она, ничего не стоит среди бела дня назначить мужчине свидание посреди Форума, и это накануне свадьбы с Марком Норбаном, до которой осталось всего несколько недель.

Она отправила меня купить ей кулек с засахаренными фруктами, и я зашагала к торговцам, расположившимся перед входом в храм Юпитера. Я подумала, что Арий в эти минуты, по всей видимости, разговаривает с ланистой, убеждая его выкупить меня у Лепиды. Галлий, разумеется, будет недовольно стонать и ворчать, но, скорее всего, захочет порадовать своего подопечного.

Я застала Лепиду за разговором с мужчиной, правда, это не был молодой красавчик эдил или щеголь трибун. А всего лишь мужчина средних лет, плешивый, в тоге из грубой ткани. Значит, разговор деловой, а не любовный. Я приняла серьезное выражение лица и с поклоном вручила хозяйке кулек с засахаренными фруктами.

К моему удивлению, плешивый собеседник Лепиды ущипнул меня за бедро.

— Эта? — спросил он Лепиду. — Не красавица.

Я уловила в его речи простонародный выговор.

— Может и так, но у нее крепкая спина. Разве для твоего дела это не важно?

Я растерянно посмотрела на Лепиду.

— Что такое, госпожа?

Лепида мне не ответила, зато принялась лакомиться засахаренными фруктами, продолжая разговаривать с плешивым.

— Кроме того, она грамотная. Греческий знает так же хорошо, как и латынь.

— Не рассчитывай на более высокую цену, госпожа. Грамота шлюхе не нужна. Сколько ей лет?

— Пятнадцать, но она опытная, уверяю тебя.

— Нет! — неожиданно вырвалось у меня. — Госпожа! Я всегда хорошо служила тебе. Что бы я ни сделала дурного, я никогда так больше не поступлю, обещаю тебе! В чем я провинилась?..