На старомодном полуразвалившимся стуле Кэтрин обнаружила коробку с первоклассным хрусталем, который, оказывается, Анжелика ненавидела. Забвению был предан и прекрасный английский фарфор — свадебный подарок родителям Джейсона, но Гаю не понравились украшавшие его золотые и зеленые листья.

Естественно, некоторые вещи были безнадежно испорчены, в том числе несколько картин. Изучив их при дневном свете, Кэтрин добавила их к растущей куче «это надо сжечь». Но она расстроилась, увидев съеденный крысами замечательный испанский ковер. Он бы так чудесно смотрелся в большой гостиной.

Джейсон относился ко всему этому равнодушно и, когда Кэтрин продолжала оплакивать потерю, просто сказал:

— Составь список вещей, которые тебе необходимы, включая ковры, я отправлю его с Пьющим Кровь. Она удивленно спросила:

— Он возвращается в Натчез?

— Не в Натчез, моя любовь. В Новый Орлеан. Мне кое-что нужно, он и еще несколько мужчин уезжают через несколько дней.

Был ранний вечер, они только что закончили обедать, но еще не выходили из столовой и сидели на противоположных концах стола, разделенные белоснежной льняной скатертью. Кэтрин нашла эту скатерть в старом сундуке, как и пару серебряных с хрусталем канделябров, которые теперь украшали стол. Глядя на лицо Джейсона в колеблющемся свете свечей, она думала, узнает ли его когда-нибудь.

Хотя их отношения смягчились, они все еще пребывали в тупике, потому что никто из них не хотел ни в чем уступить другому.

Без всяких на то причин, Джейсон давал ей все, что она хотела. У нее был прелестный дом, с которым она, могла делать что угодно, у нее были слуги, выполнявшие все ее просьбы, и он ничего не требовал от нее.

Она знала, что у него много дел на плантации — в последние дни он следил за расчисткой нового поля, на котором в следующем году будет посажен хлопок. До осени нужно переклеймить скот, который пасся сейчас в долинах, часть скота продадут в Новом Орлеане. Джейсон действительно был очень занят, и Кэтрин задавала себе вопрос, не потому ли он не пытается попасть к ней в постель? И тут же сердито напоминала себе, что вовсе этого не хочет.

Наблюдая, как он сидит в расслабленной позе на другом конце длинного стола, она не хотела первой нарушать молчание. Но он собирался отправить Пьющего Кровь в Новый Орлеан, а это открывало двери чему-то, что беспокоило ее неделями. Собравшись духом, она спросила:

— Я могу послать письмо с Пьющим Кровь? Джейсон задумчиво на нее посмотрел, прежде чем спросил:

— И кому в Новом Орлеане ты собираешься писать?

Она взорвалась:

— В Новом Орлеане — никому. Должна приехать моя мать, и я хочу, чтобы она знала, где я. Пьющий Кровь может отвезти письмо в Новый Орлеан, там он найдет кого-нибудь, кто отвезет его в Натчез. Она остановится в Белле Виста.

Его ноздри раздулись от гнева, и он грубо сказал:

— В доме твоего любовника? Как приятно? Щеки Кэтрин ярко вспыхнули, она была готова бросить ему в лицо правду, но проглотила слова и отвела глаза в сторону.

— Могу я послать письмо? — упорно повторила она.

— Почему нет? — холодно ответил он, допивая вино. А потом добавил, поразив ее до глубины души:

— А почему бы не пригласить Рэйчел сюда? Ей нечего делать в Натчезе, пока ты здесь.

— Правда? Ты не будешь возражать? — недоверчиво спросила она.

На его лице появилась кривая улыбка.

— Нет, не буду. Мне нравится моя теща, к тому же ты, должно быть, скучаешь без женского общества.

Кэтрин с трудом верила, что она не ослышалась, она была на седьмом небе, что эта победа досталась ей так легко, и она улыбалась, абсолютно счастливая.

Наблюдая за ней из-под полуприкрытых век, видя эту просветленную улыбку и загоревшиеся радостью фиалковые глаза, он почувствовал, что его сердце совершило неожиданный рывок. Проклятие! Как сделать, чтобы она смотрела на него так без взяток с его стороны?

Глава 7

Пьющий Кровь уехал через два дня. Ее сердце замерло, когда она протянула конверт Джейсону, а он несколько минут крутил его в руке и смотрел на нее долгим тяжелым взглядом. Письмо было адресовано Рэйчел Тримэйн, Белле Виста, Натчез, Миссисипи.

В конце концов со странной улыбкой он протянул письмо ожидавшему индейцу. Оба они, она и Джейсон, стоя на широких кирпичных ступенях, наблюдали, как отъезжали верхом мужчины.

Их отъезд оставил у нее ощущение пустоты. Она долго писала это письмо, сидя за дубовым письменным столом, который теперь стоял в ее комнате. Теперь Рэйчел точно знала, как сложились отношения между ней и Джейсоном.

Опустошенная исповедью, она проскользнула наверх и легла в своей комнате, чтобы собрать силы для следующей битвы с супругом. Кэтрин горько улыбнулась сама себе, предоставив их жизнь как нескончаемый ряд баталий. В иных одерживал верх Джейсон, на ее счету тоже было несколько выигранных сражений, но пока никто не одержал решающей победы.

Заботами Кэтрин дом постепенно преображался. Ковры, которые уцелели, а таких

оказалось несколько, нашли свое место в комнатах, добавив им красоты и тепла. Мебель с обивкой, испорченной крысами, была обновлена благодаря мастерству жены одного из людей Джейсона и замечательным тканям, которые он привез с собой.

Возникла было проблема со шторами, но Кэтрин нашла подходящий шелк, и теперь длинные окна и застекленные двери выглядели вполне элегантно.

Дверей было много. Терр дю Кер, построенный высоко над землей, был открыт для свежего прохладного воздуха и почти в каждой комнате имелись двойные застекленные двери, выходившие либо на широкие галереи, либо во внутренний дворик — что-то вроде патио. Практически дом со своими двумя длинными крыльями со всех сторон окружал этот дворик, с открытой стороны отгороженный кирпичным забором с кружевными чугунными воротами.

Кэтрин провела здесь много чудесных часов, сидя под навесом из глициний и наблюдая за Николасом, который активно ползал и уже пытался вставать, играя на утреннем солнышке.

В центре мощенного кирпичом патио бил фонтан, вокруг него стояли деревянные кадки с гардениями и другими цветущими растениями. В воздухе стоял их аромат, жужжание пчел смешивалось с плеском воды в фонтане.

Кэтрин, в муслиновом белом платье, с волосами, собранными короной на ее маленькой голове, смотрела на Николаев, на его дрожащие от усилий толстенькие ножки, когда он пыхтел и пытался встать, ухватившись крошечной ручонкой за край фонтана.

Усилия его увенчались успехом — он встал, покачиваясь, но тут же уверенность покинула его, и он грузно шлепнулся. Кэтрин захлестнула материнская гордость, но в это время из маленькой комнатки, оборудованной под швейную мастерскую и выходящую в патио, ее позвала Сьюзен.

Кэтрин подошла к двери, продолжая краем глаза наблюдать за Николасом, и взяла протянутый ей отрез мягкого зеленого шифона.

— О, это чудесно подойдет для полога в спальнях! Как ты думаешь, здесь, будет достаточно? — Она еще раз бросила взгляд на Николаев, но видя, что он занят своими пальцами, прошла в швейную.

В это время Джейсон поднимался по ступеням в дом. Ему было жарко, он хмурился. Этим утром расчистка шла хорошо, но вдруг один из мулов захромал, его заменили другим, молодым и необученным, и из этого, конечно, ничего не вышло. Утро обещало непереносимо удушливый день, приближающуюся грозу, поэтому он решил перенести все на завтрашнее утро, начав сначала.

Протянув шляпу дворецкому, прохладным коридором он спустился в патио, зная, что в это время Кэтрин всегда можно найти там.

В патио ее не было, но на белом тростниковом столике стоял кувшин и наполовину наполненный стакан. Он хотел было вернуться в дом, но в этот момент» Николае совершил ошибку, убрав ручонки с края фонтана, и немедленно шлепнулся на маленький круглый зад.

Скорее от удивления, чем от боли, глаза его наполнились слезами обиды, и он коротко всхлипнул. Обычно Джейсон смотрел сквозь ребенка, не замечая его, но этот звук привлек его внимание. Думая, что ребенок ушибся, он быстро подошел к нему.

Увидев его, Николае тут же забыл, что собирался заплакать, и с интересом уставился на высокого дядю. И Джейсон, окаменев, увидел собственную маленькую копию. У него перехватило дыхание, медленно, как в трансе, он опустился на корточки, жадно разглядывая малыша.

Счастливый от того, что привлек внимание взрослого, Николае улыбнулся ему светлой улыбкой, так похожей на улыбку Кэтрин. Джейсон почувствовал, что дрожит. Улыбка Кэтрин, но глаза-то определенно его! Это их ребенок!

Это его ребенок! Его зеленые глаза, его нос, просто копия!

Джейсон протянул руку и с не правдоподобной нежностью дотронулся до маленькой темной головки. Его сын! И он не знал этого! Неужели она его так ненавидит? Так сильно, что не сказала ему о сыне, его плоти и крови? Его охватила такая злость, какой он не испытывал никогда в жизни, боль ушла, осталась ярость за это последнее предательство.

Загорелое лицо Джейсона стало мертвенно бледным, он почувствовал, как задергался нерв у губ. Протянув руки, он поднял Николаев, и его буквально затопила любовь к этой крошечной частичке его самого.

Николае всегда одобрительно относился к тому, что его брали на руки, он довольно гукнул, в то время как Джейсон не отрывал глаз от сына, фиксируя малейшие черты, подтверждающие его отцовство. Такими их и увидела Кэтрин, когда вышла из комнаты в прохладную тень патио. Мужчина и ребенок, купающиеся в солнечном свете, были заняты друг другом: Николае маленькой ручкой исследовал отцовский нос, а Джейсон бережно прижимал сына к груди, неотрывно глядя в лицо ребенку.

Кэтрин остановилась, испуганная, но в то же время обрадованная. Почувствовав ее присутствие, Джейсон поднял на нее глаза. Если бы взгляд мог убивать, он бы пронзил тело Кэтрин насквозь, столько в нем было непрощающей ненависти. Кэтрин непроизвольно шагнула в их сторону, и Джейсон крепче прижал ребенка к себе, как будто испугался, что она отберет его.