– Ты молодец, Эвандер. Эта сучка и не предполагает, какой ее ждет удар. Думаю, мы сможем заработать тысяч двести долларов. Она ни в коем случае не захочет, чтобы ее похождения стали достоянием общества, это разрушит ее жизнь в один миг.

Рот Эвандера открылся, когда была названа сумма.

– Мистер Скип, сколько придется на мою долю?

– Ну, скажем, двадцать пять тысяч, чернокожий мальчуган.

Эвандер криво улыбнулся:

– Меня это устроит.

Жадность взяла свое. Сначала было тяжело слушать голос Керри, вспоминавшей об их прошлом, он чувствовал себя очень неуютно, но двадцать пять тысяч… Это успокоит все муки совести. Он сможет купить себе приличный клуб. Приличный клуб с приличными программами и хорошей черной клиентурой.

Два прихвостня Скипа вошли в дом. Мартин Дюваль и Кельвин Томкола были молодыми и не слишком умными – Скип специально подбирал себе таких помощников.

– Давайте выпьем! Пора отпраздновать нашу удачу. Через пару дней мы поедем домой, прочь из этой забытой Богом холодной дыры, и станем даже богаче, чем предполагали. Какой подарок к Рождеству! А лучше всего то, что мы сможем доить эту суку годы и годы.

При этих словах Эвандер нахмурился.

Ему вручили большой бокал бурбона, и он выпил вместе со своими так называемыми друзьями. Но слова Скипа он запомнил.

Сразу после одиннадцати в дверь постучали. Скип выглянул на улицу и с удивлением увидел на крыльце Керри Каванаг с дочерью.

– Господи Иисусе! Это же баба с дочкой! Они на пороге! Вытолкав своих подручных из комнаты, Скип приказал Эвандеру впустить женщин и продолжать играть роль нежного любовника и отца.

Все складывалось даже лучше, чем ожидал Скип. Когда он примчался наверх к остальным, он жалел только о том, что не успел настроить магнитофон снова. Могло получиться великолепно.


Опять пошел снег. Лизель посмотрела на убогий домик и поежилась.

– Мам, что мы здесь делаем? Какой еще сюрприз? Керри, возбужденная вином и таблетками, улыбнулась, плотнее кутаясь в шубу.

– Скоро все узнаешь.

Эвандер в нерешительности топтался за дверью. Это уже выходило не по плану. По ту сторону двери стоял его ребенок. Если он познакомится с дочерью, поговорит с ней, то ему придется признать ее, и тогда он будет вынужден обманывать уже двоих. Когда Эвандер лгал Керри, его тоже передергивало, но он считал, что бывшая подружка в долгу перед ним. А дочь не была должна ему ничего. Он жалел о том, что выпил слишком мало для того, чтобы притупить охватившие его чувства стыда и вины. Вдобавок ему страстно захотелось увидеть дочь. Увидеть прямо сейчас.

Керри постучала снова. С лестничной площадки донесся злобный голос Скипа:

– Твою мать, открой дверь, чернокожий, чего ты ждешь?

Голос вернул Эвандера на землю. Он открыл дверь. Керри впорхнула в коридор, таща за собой девочку. На лисьей шубе Керри блестели снежинки. Эвандер смотрел на Керри, поражаясь ее молодости, но боялся взглянуть на девушку с глубокими карими глазами и кожей цвета кофе с молоком.

Керри с театральной торжественностью произнесла:

– Крошка, познакомься со своим отцом.

Эвандер решился и посмотрел прямо в лицо дочери. В ее глазах он увидел недоверие и неприязнь. Слишком поздно он вспомнил о том, что разгуливает по Дому босиком, что брюки его, давившие на пивное брюшко, по-домашнему расстегнуты, что его рубашка в пятнах от вина и пищи. Но не это ужаснуло Лизель. Она смотрела на его руки с пальцами, похожими на клешни.

Заметив, что взгляд Лизель прикован к искалеченным рукам Эвандера, Керри схватила дочь за плечи и втолкнула в гостиную.

– Да, посмотри на его руки. Это работа твоей тетушки Бриони. Она это отрицает, но именно ее люди сломали ему пальцы, все до одного, раздробили кости на мелкие кусочки. Теперь ты знаешь, почему я никогда не говорила тебе об отце. Я и впредь не собиралась ничего говорить. Но он вернулся сюда, и я решила, что ты должна его увидеть и узнать, почему его нет рядом с нами.

Лизель не проронила ни слова. Она с отвращением смотрела на стоявшего перед ней человека. Он был жирный, неухоженный – совсем не такой, каким она его себе представляла в своих девичьих мечтах. В глубине души она всегда знала, что ее отец – черный, но никак не думала удостовериться в этом здесь, в захудалом маленьком домишке на забытой Богом окраине города. Это было нелепо и смешно. Человек с огромным животом и клешнями вместо рук – причина ее появления на свет! Она не могла представить его себе молодым, обнимающим ее мать, ее красавицу мать, и зачинающим ребенка. Ее, Лизель.

Эвандер смотрел на девушку с шелковистыми иссиня-черными волосами, высокими скулами, чувственными губами, и содрогался, ощущая весь кошмар содеянного. В Штатах она сызмальства знала бы, кто она, и с ней обращались бы соответственно. А будучи воспитанной здесь, в этой холодной чопорной стране, она даже отдаленно не была готова к тому, что жизнь собиралась ей преподнести. Страх и раскаяние охватили Эвандера.

Керри мрачно наблюдала за тем, как отец и дочь рассматривают друг друга. Все получилось не так, как ей хотелось, все пошло наперекосяк. Казалось, минула вечность, но никто не проронил ни слова.

Керри налила себе виски и жадно выпила, закашлявшись от непривычного вкуса дешевого бурбона.

Эвандер молча стоял со стаканом в руке. Он не хотел сейчас пить, хотя было бы лучше выпить – тогда он смог бы заглушить боль, стиснувшую сердце.

– Присядь, детка. Нам нужно поговорить.

Услышав его глубокий низкий голос, Лизель очнулась от шока. Поставив свой бокал на каминную полку, она прошла мимо Эвандера и вышла из дома на улицу, в заснеженную ночь. Хлопнув дверью, она поспешила прочь, скользя и едва не падая на обледеневшем тротуаре.

Нет, он не может быть ее отцом. Никак не может. Не потому, что он черный, а потому, что он такой – в грязной одежде, пропахший потом, кухней и дешевым вином. Она произошла от лучшего человека, чем этот.

Лизель взяла такси. Тетушка Бриони наверняка знает, что делать.

Она всегда знает.


Бриони выслушала рассказ Лизель с изумлением. Только Керри могла выкинуть такой фортель! Любой другой сделал бы то же самое мягко, подготовив почву. Но другие не поглощают столько водки и таблеток. Бриони не пожалела бы оплеухи, попадись Керри сейчас ей под руку.

– Хорошо, милая, успокойся.

– Вы не понимаете! Это не потому, что он черный. Я чувствовала, я всегда догадывалась, что мой отец – чернокожий, просто не хотела себе в этом признаваться. Сейчас мои догадки подтвердились, но дело не в цвете его кожи. Я не могу поверить, что он мой отец. Тетя Бриони, он пропах куревом, вином и старой едой. Он толстый. И такой… такой неопрятный. Мне хотелось убежать от него подальше. А его руки… Они просто ужасны! Мама сказала, что это вы сделали такое с ним. Вы наняли кого-то, чтобы ему сломали пальцы. Но вы же не могли так поступить, правда? – В голосе Лизель прозвучала мольба.

Бриони откинулась на спинку кресла и вздохнула. Из зала доносились пение Бесси, звон бокалов, шум голосов. Как было бы здорово оказаться там, а не сидеть здесь, пытаясь оправдать то, что произошло двадцать лет назад.

– Послушай, солнышко. Когда твой отец познакомился с твоей матерью, он был рослым, видным мужчиной, настоящим красавцем. Он был талантлив, по-настоящему талантлив. Вдвоем с Керри они могли бы покорить весь мир. Когда я избавилась от него, а это и впрямь я выставила его из страны, то сделала я это потому, что двадцать лет назад смешанные браки были неслыханным делом. Сейчас мир стал совсем другим, моя хорошая. А тогда такой брак разрушил бы и жизнь твоей матери, и жизнь Эвандера. Если бы люди увидели рядом белую женщину и черного мужчину, они могли бы их просто растерзать.

Лизель всхлипнула, вытерев нос тыльной стороной ладони. Бриони продолжала:

– Твой отец выглядит сейчас так, потому что человек, который должен был заставить его уехать, зашел слишком далеко. Он сломал ему руки. Я никогда не просила его делать этого, клянусь тебе, Лисси. Искалечив Эвандеру руки, мы лишили его средств к существованию, он не смог уже играть так же хорошо, как раньше. Когда-то он был блестящим джазовым пианистом, поверь мне, и я до сих пор не могу себе простить, что приложила руку к краху его карьеры.

Лизель кивнула, вдумываясь в слова Бриони и пытаясь разобраться в своих чувствах. Все, что говорила Бриони, звучало романтично – ее мать когда-то хотела чернокожего красавца, который замечательно играл на пианино. А теперь, после стольких лет, ей, Лизель, навязывали в качестве отца опустившегося старика с искалеченными руками. С беднягой так обошлись потому, что двадцать лет назад, по мнению тети, разумнее было избавиться от него.

– Подвезти тебя до дома?

Лизель покачала головой:

– Пожалуйста, можно я останусь с вами? Я не хочу видеть маму. Какое-то время.

Бриони улыбнулась и обняла худенькие плечи девушки:

– Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Ты знаешь это.


Близнецы приехали в клуб в час тридцать. Бриони отослала Лизель домой с Томми, попросив его присмотреть за ней. Сама же она была решительно настроена найти Керри. Дома ее не было – она звонила туда каждые десять минут. Поэтому они решили отыскать тот дом, где побывала Лизель.

Близнецы молча слушали рассказ Бриони. Бойси недоверчиво качал головой. Тетушка Керри – та еще штучка. Бедная Лизель! Они знали, что их собственная мать была кое в чем не подарок, но тетя Керри обставила ее по всем пунктам. Что ж, вскоре они встретятся с негром, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. И для него будет лучше, если он явился в Лондон с добром.

Бриони подумала, что как-то необычно для мужчины поддаться воспоминаниям и попробовать вернуть прошлое – приехать в другую страну, снять дом… Неожиданно поведение Эвандера показалось Бриони очень подозрительным. Найти Керри по телефону, в то время как ее имени не было в телефонном справочнике… Откуда он узнал ее номер? Кто еще знает, что он здесь?