После года такой совместной жизни однажды ночью она, расчесав свои роскошные волосы и убедившись, что все слуги спят, в одной ночной рубашке прокралась в спальню мужа. Изабель была полной, пышущей здоровьем девушкой с высокой упругой грудью. Решив, что муж еще более застенчив, чем она, Изабель скользнула к нему в постель, обняла его и попыталась прижать к себе. Во сне Генри тоже приобнял ее, но, открыв глаза, тут же отпрянул.

Она никогда не забудет выражения ужаса и отвращения на его лице. Он стоял возле кровати и ругал ее на чем свет стоит за такое распутство. Он говорил ей, что приличные женщины из приличных семей никогда не опускаются до поведения шлюх. Изабель съежилась в постели и, бледная от стыда, слушала его. С той самой ночи в ее сердце поселилась ненависть к Генри Дамасу.

Изабель хотела мужчину, но еще сильнее она хотела иметь ребенка. Два желания слились воедино. Годы шли, и девушка уже отчаялась получить то, чего так страстно желала. Ее отец и слышать не захочет о разводе, так что она оказалась в тупике. Иногда она даже мечтала о том, чтобы Генри погиб под колесами одного из этих новомодных автомобилей или попал под поезд. Изабель понимала, что желать кому-то смерти – чудовищно, но для нее это был единственный выход.

Она закрыла глаза, пытаясь остановить слезы.

– Изабель! – прозвучал за ее спиной голос Генри. – Ты что, решила просидеть здесь весь вечер? Моя сестра проделала такой путь, чтобы пообщаться с нами, привезла детей, а ты не уделяешь гостям никакого внимания.

Она повернулась к мужу.

– Зато, как я вижу, ты уделяешь очень много внимания своей маленькой племяннице, Генри. И абсолютно не замечаешь мальчика.

Муж и жена с угрозой смотрели друг другу прямо в глаза. Генри первым отвел взгляд.

– Она такая очаровательная девочка. А теперь пойдем, Изабель.

Она вышла вместе с ним в коридор и спросила с горечью:

– А ты ведь любишь очаровательных девочек, не так ли?

Генри повернулся к ней и прошипел:

– Я был тебе очень хорошим мужем, Изабель, я никогда не поднимал на тебя руки, но сейчас ты, кажется, допросишься. Пошли, и забудь об этой чепухе.

Изабель стала спускаться вниз по лестнице и, к своему собственному удивлению, обнаружила, что улыбается. Она знала о Генри многое, но, пока не закончатся рождественские праздники, нужно потерпеть.


Молли и Бриони стояли в полицейском участке. Руки Молли дрожали. Мужчина с огромными усами, представившийся сержантом Гаррисом, записывал приметы Патрика Каванага. Бриони внимательно наблюдала за полицейским, пытаясь понять, верит он им или нет. Сержант Гаррис сочувственно смотрел на синяк под глазом Молли и на ее опухшую губу. Он ненавидел мужей, избивавших жен, хотя насилие в семье считалось явлением обычным. Его мать, упокой Господи ее душу, всегда говорила ему, что женщина – словно цветок, существо нежное и хрупкое, и обращаться с ней нужно соответственно: с любовью и лаской. Он улыбнулся Молли.

– Он вас избил, мадам?

Молли кивнула.

– Ваш муж увлекался спиртным?

Молли снова кивнула, боясь нарушить молчание.

– Я так понимаю, ваш муж – ирландец?

Молли кивнула еще раз.

– Вы не пробовали отвести его к священнику? Я знаю, что многие женщины в вашем положении просили священника поговорить с их мужьями, и те больше никогда не поднимали на них руку.

Молли с удивлением посмотрела на мужчину, сидевшего перед ней. Она едва удержалась, чтобы не крикнуть: «А вы в этом уверены?»

– Я… Я попробую, офицер, когда он придет домой.

– Вот и хорошо. Куда он обычно ходит?

Бриони ответила за мать:

– Отец может пойти куда угодно, где ему нальют. Он пил весь вчерашний день и, когда пришел домой, словно с цепи сорвался.

Она догадалась, что полицейский – не любитель спиртного, и стала развивать тему ужасов пьянства.

– Когда он трезвый, то добрейшей души человек, таких еще поискать нужно, но стоит ему выпить… – Она закатила к потолку свои зеленые глаза. – Тогда он просто звереет.

Полицейский понимающе кивнул.

– Значит, он может быть где угодно, так?

Молли и Бриони подтвердили:

– Однажды он пропадал где-то целую неделю, а когда пришел домой, то даже не смог вспомнить, где был.

– Вполне обычная история, леди. Что ж, у нас есть его описание, и, если он объявится, мы вам сообщим. Сколько, вы сказали, у вас детей, миссис Каванаг?

– Пятеро, сэр. Пять девочек.

– Ну, ступайте к детям. Если мы что узнаем, то свяжемся с вами.

Через три дня после Рождества Бриони с матерью отправились на опознание тела отца. Его обнаружил какой-то мужчина, который бродил по берегу в поисках выброшенной на сушу древесины. Куртка и сапоги Пэдди исчезли, и Молли сказали, что скорее всего его убили с целью ограбления. Похороны должны были состояться в церковном приходе, и мать с дочерью надеялись, что этим все и кончится.

Молли поспешила домой, чтобы поделиться с Абелем хорошей новостью, а Бриони поехала к себе. Она чувствовала тревогу, поскольку месячных, которых она ожидала со дня на день, все не было, хотя грудь набухла и болела. Сегодня в пять тридцать собирался прийти Генри. Так как он совсем недавно спал с ней, то встреча обещала быть недолгой. Но Бриони ошибалась.

В то время как она ходила с матерью на опознание тела, Генри Дамас переживал свой собственный кризис. После чаепития с женой он, как обычно, встал и потянулся за пальто и шляпой. Мистер Дамас всегда считал себя обязанным относиться с должным уважением и добротой к собственной жене, однако видел в ней лишь украшение дома, и ничего больше. Неожиданно Изабель тронула его за руку:

– Я хочу, чтобы ты остался сегодня дома. Нам нужно поговорить.

Он глянул на нее с высоты своего роста, нахмурился, но все же снова сел в кресло, и это придало Изабель уверенности.

– Я понимаю, что тема очень деликатная, и, поверь, мне не доставляет никакого удовольствия ее обсуждать, но проблема назрела. Я хочу ребенка, Генри, я безумно хочу ребенка.

Выражение лица мужа разбудило в ее душе гнев.

– Ты прекрасно понимаешь, Генри: для того чтобы зачать ребенка, нужны двое. Подумай об этом на досуге.

Генри поднялся, холодно посмотрел на жену и вышел из комнаты. Пару минут спустя она услышала, как хлопнула входная дверь.

Изабель смотрела на огонь. Ей нужен ребенок, но она связана по рукам и ногам этим браком. Изабель знала, что многие женщины заводят любовников, но не имела представления, как это делается. Изабель все еще была девственницей и могла только догадываться о всевозможных уловках, на которые идут женщины, чтобы завести связь на стороне.


Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, вызванных разговором с женой, Генри направился прямиком к Бриони. Она сидела перед камином на полу в спальне и играла с котенком. На ней было простенькое желтенькое платьице, такого же цвета носочки и ленточки в волосах, заплетенных в две косички. К приходу Генри она всегда наряжалась подобным образом, чтобы выглядеть как можно младше.

– Привет, Генри! – звонким голоском прощебетала Бриони.

Генри устало улыбнулся ей. Она была чудо как хороша, а ее улыбающаяся мордашка всегда поднимала ему настроение. Рядом с этим ребенком он чувствовал себя уверенно. Он сел в кресло и похлопал себя по колену. Бриони поднялась с пола и, забравшись к нему на колени, целомудренно поцеловала в щеку. Она прекрасно знала, как вести себя с этим мужчиной. Генри погладил ее бедро под шелковым платьем и почувствовал первые признаки возбуждения.

– Как поживает моя самая любимая девочка?

Бриони осторожно сбросила вцепившегося в платье котенка на ковер и обвила своими тонкими ручками шею хозяина.

– У меня все хорошо. Я была очень, очень хорошей маленькой девочкой. Можешь спросить миссис Хорлок.

Генри усмехнулся и почувствовал, что раздражение, вызванное разговором с женой, покидает его. Он начал ласкать своей огромной рукой маленькие грудки Бриони, а девочка уставилась через его плечо на картину, написанную масляными красками. Картина представляла собой портрет балерины. Бриони очень любила этот портрет.

Генри поцеловал ее в шею:

– Может быть, мы пойдем наверх и немного поиграем?

Бриони досадливо скривилась, но, повернувшись к хозяину лицом, радостно улыбнулась:

– Было бы чудесно.

Она пошла следом за ним по лестнице и вспомнила лицо мертвого отца. Бриони тряхнула головой, стараясь избавиться от видения.

Они вошли в спальню. В камине ярко горел огонь. Бриони позволила Генри себя раздеть и, оставшись в одних носочках, села на кровать. Генри начал снимать с себя одежду, аккуратно складывая ее и вешая на спинку стула. Обнажившись, он подошел к кровати и сел возле девочки. Взяв ее маленькую ручку, Генри положил ее на свой член, и Бриони начала ласкать его, прекрасно зная, как он любит. Дамас закрыл глаза и тяжело задышал. Тем временем девочка взглянула на свою грудь и заметила, что та за последние месяцы немного выросла. Бриони вздохнула. Тело начинало ее подводить.

Когда Генри уложил маленькую любовницу на кровать, она, чтобы отвлечься, начала играть в собственную игру. Бриони представляла себе, что она взрослая знаменитая женщина, у которой много потрясающей одежды, потрясающий дом и потрясающие друзья. А Генри Дамас, не замечая того, что она не в восторге от его ласк, промучил ее довольно долго. И хотя все ее тело болело, души Бриони все происходившее не задевало.

В половине третьего утра Бриони разбудил первый приступ боли, которая вонзилась в нее раскаленным ножом. Девочка инстинктивно подтянула ноги к груди, чтобы хоть как-то притупить боль, но немного погодя все повторилось снова. У нее начались спазмы. Кое-как поднявшись с кровати, она пошла в комнату миссис Хорлок. Бриони принялась трясти старую женщину за плечо. Когда та проснулась, Бриони объяснила, что с ней происходит.

Миссис Хорлок подскочила в кровати словно ошпаренная, забыв о старческой ломоте в костях. Она отвела испуганную девочку назад в спальню, решив, что у нее начинаются месячные. Старушка спустилась в кухню и приготовила Бриони горячий коктейль из молока и небольшого количества виски.