Оказавшись у себя в комнате, я достала брошку и приколола ее на платье, которое сразу, как по волшебству, утратило свой сугубо повседневный вид.

Да, я надену эту брошь сегодня вечером. Я пойду на бал в платье Филлиды, в моей новой шали и с гребнем в волосах, а на моей груди будут сверкать бриллианты Элис.

Так в этот странный рождественский день я получила подарок от Элис…

* * *

В этот день я впервые ела ланч в малой столовой, в обществе Коннана и Элвиан. Нам подали индейку и рождественский пудинг. За столом прислуживали Китти и Дейзи, и я не могла отделаться от ощущения, что они многозначительно переглядываются за моей спиной.

— В Рождество, — сказал перед этим Коннан, — вы никак не можете обедать в одиночестве. И вообще, мисс Ли, я боюсь, что мы с вами не очень хорошо обошлись. Я должен был предложить вам поехать на праздники домой. Вам надо было напомнить мне об этом.

— Мне казалось, что я пробыла здесь не достаточно долго для того, чтобы просить себе отпуск, — ответила я. — И потом..

— Вы решили не уезжать из-за несчастного случая с Элвиан, — пробормотал он. — Как мило с вашей стороны подумать об этом.

Разговор за обедом был очень оживленным. Мы обсуждали корнуэлльские обычаи, связанные с Рождеством, и Коннан рассказывал нам разные случаи из прошлых лет, например, как однажды христославы опоздали и пришли, когда семья уже уехала в церковь, и им пришлось дожидаться ее возвращения.

Он говорил, а я представляла его рядом с Элис — и в карете по дороге в церковь, и за обедом в этой комнате… Она, должно быть, сидела на том самом месте, на котором сейчас сижу я. Интересно, вспоминает ли он о ней, глядя на меня?

Я говорила себе, что я сижу за этим столом только потому, что сегодня Рождество — как только праздник закончится, я вернусь на свое место в классную комнату, Но все же у меня сегодняшний вечер и бал, на который меня пригласили. И, как по волшебству, у меня появился наряд, достойный этого случая, и украшения, в которых не стыдно будет предстать перед толпой разряженных гостей.

После ланча, следуя совету Коннана, я пришла к себе, чтобы прилечь перед балом. К моему удивлению, мне удалось уснуть, и, проснувшись через пару часов, я вспомнила сон, который мне приснился. В нем, как уже не раз бывало, фигурировала Элис. Она появилась в разгар бала, когда я танцевала с Коннаном, и никто кроме меня ее не видел. Приблизившись ко мне, она сказала: «Вот этого я и хочу, Марти. Мне нравится видеть тебя рядом с ним. Только твою руку я хочу видеть в его руке, ничью больше…»

В пять часов Дейзи принесла мне чай.

— Миссис Полгри прислала вам кусок пирога, — сказала Дейзи. — Если хотите что-нибудь еще, мисс, вы только скажите.

— Спасибо, этого вполне достаточно, — ответила я.

— Я принесу вам горячую воду в шесть, мисс. У вас тогда будет достаточно времени, чтобы одеться для бала. Гости начнут съезжаться с восьми часов. И не забудьте, ужин в девять, так что вы сейчас обязательно поешьте, а то проголодаетесь.

— Спасибо, Дейзи, — сказала я, надеясь, что она наконец уйдет. Но она медлила, глядя на меня с каким-то новым интересом в глазах. Я представила себе, с каким оживлением, должно быть, обсуждается на половине слуг мое приглашение на бал и то внимание, с которым стал относиться ко мне хозяин дома. Мне было неприятно об этом думать, и я не без раздражения посмотрела на Дейзи, которая, поймав мой взгляд, поспешила уйти.

* * *

И вот, наконец, собрались гости, среди которых — впервые почти на равных — была и я — в зеленом платье с облегающим лифом и пышной шуршащей юбкой. Я по-новому причесала волосы, собрав их в высокий пучок и заколов подаренным Филлидой гребнем. На груди у меня сверкала бриллиантовая брошь, и я с радостью думала о том, что мой наряд не уступает туалетам съехавшихся на бал дам.

Я была счастлива — я была среди этих людей, я была так же приглашена на бал хозяином дома, как и они, и я была уверена, что тем из них, кто не знает меня в лицо, ни за что не придет в голову, что я — гувернантка хозяйской дочери.

Я специально выждала, пока зал наполнится гостями, прежде чем спустилась и вошла в него: мне не хотелось, чтобы мое появление было замечено и вызвало вопросы. Через несколько минут после того, как я оказалась в зале, ко мне подошел Питер Нанселлок.

— Вы просто ослепительны, — сказал он.

— Спасибо. Я рада, что смогла вас удивить.

— А вы меня совершенно не удивили. Я всегда знал, как вы можете выглядеть, если забудете, что вы гувернантка. Кстати, я ведь еще не поздравил вас с праздником. Счастливого Рождества!

— Спасибо, и вам также.

— Но я вам ничего не подарил.

— А почему вы должны мне что-то дарить?

— Потому что сегодня Рождество, и все дарят друг другу подарки.

— Да, но…

— Пожалуйста, не надо сегодня вспоминать о том, что вы гувернантка. Но имейте в виду, что я все-таки когда-нибудь уговорю вас принять от меня Джесинс. Она просто создана для вас… Смотрите, Коннан собирается открыть бал. Вы не откажетесь быть моей партнершей в первом танце?

— Не откажусь, спасибо.

— Это странный танец, с которого здесь всегда начинались балы.

— Но я не умею его танцевать.

— Это просто. Вы будете повторять то, что делаю я, и быстро научитесь.

Заиграла музыка, и Коннан вышел в центр зала, держа за руку Селестину. К моему ужасу, оказалось, что мы с Питером должны были открывать бал вместе с ними. Я уже хотела отказаться, но Питер чуть не силой вывел меня в круг.

Селестина явно не ожидала увидеть меня там, Коннан же, если и удивился, виду не подал. В конце концов и Селестина, оправившись от своего удивления, приветливо мне улыбнулась.

— Я не должна быть здесь с вами — я не знаю этого танца, — поспешила сказать я.

— Повторяйте все за нами, — ответил Коннан.

Через несколько тактов в танец вступили остальные пары, и мое смущение оставило меня.

— У вас прекрасно получается, — услышала я от Коннана.

— Вы скоро станете настоящей корнуэллькой, — добавила Селестина.

— А почему бы и нет? — сказал Питер. — Разве мы не соль земли?

— Мисс Ли вряд ли так думает, — ответил Коннан.

— По крайней мере, меня очень интересуют обычаи Корнуэлла, — сказала я.

— Надеюсь, и обитатели тоже? — прошептал мне на ухо Питер.

Танец подошел к концу, и, когда музыка прекратилась, я услышала, как кто-то спросил:

— Кто эта интересная женщина в паре с Питером Нанселлоком?

Я ждала, что в ответ последует что-нибудь вроде: «О, это всего лишь гувернантка!», но вместо этого услышала:

— Не имею представления. Она и правда очень неординарна.

Я была в восторге. Мне кажется, я еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Бал продолжался, и у меня не было недостатка в партнерах и в комплиментах, которые я от них получала. Я чувствовала себя действительно привлекательной женщиной и вела себя со своими кавалерами совсем не так, как когда-то на балах у тети Аделаиды. Со мною словно что-то случилось, и я стала другой. Что это было, я на самом деле уже знала. Я была влюблена, и это новое для меня состояние преобразило меня. Я понимала всю безнадежность своей любви, но сегодня я не хотела думать о будущем — словно золушка, попавшая на бал, я хотела только одного: насладиться своей радостью сполна, пока не пробил час, когда волшебство потеряет свою силу.

Меня пригласил сэр Томас Треслин. Он оказался очень галантным кавалером, но я почувствовала, что ему нелегко танцевать, и предложила выйти из круга и отдохнуть. Его признательность была очевидна.

— Я становлюсь стар для танцев, мисс Ли, и я вам очень благодарен за заботу обо мне. Вам ведь, наверное, очень хочется танцевать, а вы сидите тут со стариком, — сказал он.

— Я с удовольствием отдохну немного, — ответила я.

— Я вижу, вы не только привлекательны, но и очень добры. Это моя жена всегда вытаскивает меня в гости. Она очень любит балы, и у нее неистощимая энергия.

— Она очень красива, — сказала я.

Я увидела ее, как только вошла в зал. Как всегда, ее было нельзя не заметить. На ней было платье из лилового шифона, через который просвечивал чехол из зеленой ткани. У нее была явная страсть к шифону и другим тонким и легким тканям, подчеркивающим ее великолепную фигуру.

Он кивнул, но на его лице появилось печальное выражение.

После паузы мы заговорили о чем-то другом, и, разговаривая, я смотрела на танцующих и в какой-то момент вдруг взглянула наверх — туда, где было потайное окно из солярия. Я увидела там чье-то лицо, но узнать его на таком расстоянии было невозможно. Это Элвиан, подумала я, ведь она всегда наблюдает оттуда за танцами. И тут я увидела Элвиан среди танцующих. Как же я забыла, что по случаю Рождества ей разрешили присутствовать на балу! Я снова посмотрела наверх. Лицо по-прежнему виднелось через фигурное отверстие в потолке. Кто же это мог быть?

* * *

Ужин, к которому всех пригласили в девять часов, был сервирован в столовой и в пуншевой комнате. Угощение стояло на буфетах вдоль стен, и гости сами должны были класть себе в тарелки то, что им понравилось, потому что слуги по традиции дома в это время тоже праздновали Рождество. Столы ломились от разнообразных блюд — маленьких пирожков со всевозможными начинками, нарезанной ломтиками холодной говядины, рыбы разных сортов и тому подобного. Среди напитков были горячий пунш, мед, виски и джин.

Питер, с которым я танцевала последний перед ужином танец, привел меня в пуншевую комнату. Там уже были сэр Томас Треслин и Селестина, и мы подошли к столу, за которым они сидели.

Питер вызвался обслуживать всю компанию, и я пошла вместе с ним, чтобы ему помочь. На буфетах, рядом с угощением, стояли стопки тарелок и подносы. Питер взял поднос и принялся нагружать тарелки едой, попутно сообщая мне названия корнуэлльских блюд, которые были там представлены.