Ланс Хорнер - Хозяйка Фалконхерста

– Трудное же у тебя выдалось утро. Как твое самочувствие теперь, Лукреция Борджиа?

– Прекрасно, масса Маклин. Мне надо ухаживать за малышом, поэтому я сберегаю силы.

Маклин помахал вилкой, привлекая ее внимание.

– Я позволю тебе приглядывать за ним некоторое время, но не очень долго. Потом его нянькой станет Летти. Пускай забирает его к себе в хижину. Нам ни к чему крикливый младенец на кухне.

– Слушаюсь, сэр, масса Маклин, сэр. – Испытывая кое-какие материнские чувства, Лукреция Борджиа все же не слишком опечалилась, узнав, что ее скоро разлучат с сынишкой. Она уже предвкушала возобновление связи с Джубо и надеялась, что хозяин не будет ей в этом препятствовать.

– Я потому спросил тебя о самочувствии, что мне надо срочно привести в порядок две хижины. Теперешним их обитателям придется потесниться или даже перейти к другим. Хочу, чтобы ты проследила за уборкой. Хижины надо заново побелить, чтобы там все сверкало. Я поручаю тебе не саму работу, а только наблюдение за работниками. Скоро я привезу от мистера Оливера, с плантации Спринг Бранч, четыре-пять новых негритянок, чтобы восполнить нехватку в малышах.

– Слушаюсь, сэр, масса Маклин, сэр. – Она расплылась в улыбке, гордая собственным достижением. – Малыши в Элм Гроув очень даже нужны. До нас с Летти здесь давно не рожали.

– Я надеюсь получить от новых негритянок светлое потомство. Теперь деньги можно делать только на светлокожих.

Лукреция Борджиа была заинтригована.

– Светлокожие? Чудно, масса Маклин, сэр! Откуда они у нас возьмутся? Джубо черен как смоль, да и Дейд ненамного светлее. Альберт тоже трубочист трубочистом. Самым нашим светлым ниггером был Большой Джем, но его и след простыл.

Маклин закашлялся и выплюнул в платок сгусток крови. При этом он не спускал глаз с Лукреции Борджиа, стоявшей между ним и миссис Маклин.

– Сядь, Лукреция Борджиа. – Для хозяина было неслыханным делом предложить невольнице сидеть в его присутствии. – Ты только сегодня утром произвела на свет дитя и еще не восстановила силы.

Хозяйская милость заставила ее вытаращить глаза, но она тем не менее пододвинула для себя стул и присела на самый краешек.

– Сам не знаю, зачем я говорю с тобой обо всем этом, – продолжал Маклин. – Просто миссис Маклин всегда твердит: хочешь, чтобы дело было сделано, – поручи его Лукреции Борджиа.

Лукреция Борджиа покосилась на хозяйку и поблагодарила ее улыбкой.

– Ну так вот. Мне последнее время нездоровится, поэтому мне требуется помощник, который ничего не упускал бы из виду. Тебе это вполне под силу. Никто не справится с этим так, как ты. А теперь слушай внимательно. Невольницы, которых я привезу, как на подбор светлокожие. У каждой течет в жилах какая-то доля человеческой крови. Тут, наверное, не обошлось без сыновей мистера Оливера – у него их трое. Мне хочется, чтобы потомство получилось еще светлее.

Лукреция Борджиа помотала головой, отказываясь понимать, каким образом Маклин собирается добиться поставленной цели. Уж не вздумал ли он сам выступить в роли производителя? Нет, для этого он совершенно не годился. К тому же рядом восседала миссис Маклин, и он ни за что не обмолвился бы о таком сраме в ее присутствии.

Маклин снова зашелся кашлем. Беседа возобновилась не сразу.

– При лавке Банниона околачивается один парень, который за деньги покрывает негритянок, чтобы те рожали светлокожих малышей. Звать его Ренсом Лайтфут. Голытьба голытьбой, зато на вид хоть куда, этакий блондинчик. Вот я и думаю: не нанять ли его, чтобы он покрыл моих новых негритянок? Тогда у нас появился бы по-настоящему светлокожий молодняк. Я бы поручил тебе все устроить: принять новеньких и поселить у нас Лайтфута, чтобы он скорее принялся за дело. Справишься?

– Можете на меня положиться, масса Маклин, сэр. – Сказав это, Лукреция Борджиа неожиданно замялась.

– Что тебя смущает? Выкладывай! – поторопил ее Маклин.

– Не разрешите ли вы ему покрыть еще и меня? Вот бы родить светлокоженького!

– Я подумаю об этом, Лукреция Борджиа, подумаю и дам тебе ответ. Возможно, это здравая мысль. Твой теперешний малыш, должно быть, чернее ночи, раз его папаша – Джубо. Я бы с радостью получил от тебя подарочек посветлее. Что ж, поразмыслим!

Теперь у Лукреции Борджиа было о чем мечтать. Воистину жить на плантации Элм Гроув становилось час от часу интереснее!

– Слушаюсь, сэр, масса Маклин, сэр! – бодро произнесла она.

– Теперь так: сходи в конюшню – нет, сама не иди, тебе сегодня надо отдыхать, пошли туда Эмми. Словом, пускай Джубо запряжет лошадей в фургон. Я съезжу к мистеру Оливеру и погляжу, подобрал ли он для меня то, что я просил. А ты проследи, чтобы для новеньких были готовы хижины. Не подведешь хозяина?

– Не подведу, масса Маклин, сэр.

Она встала, но продолжала топтаться в комнате. Маклин понял, что сейчас последует новая просьба.

– В чем дело, Лукреция Борджиа?

– Просто хотела спросить, как мы назовем моего малыша. Такой славный мальчуган!

– Почему бы не назвать его так же, как Джема? Вот кто был силен и хорош собой! Будем надеяться, что твой мальчик не вырастет беглецом. Ума не приложу, что могло стрястись с Джемом!

– Значит, быть ему Джемом?

– Не Джемом, а Иеремией. «Джем» – это сокращение от «Иеремии».

Она кивнула в знак благодарности.

– Значит, я отсылаю Эмми к Джубо, чтобы он готовил фургон; потом заставлю кучу бездельниц навести порядок в двух хижинах, в которых вы поселите новеньких. Это все, масса Маклин? – Она не уходила, выжидательно глядя на него.

– Что-то еще, Лукреция Борджиа?

– Можно через неделю-другую Джубо вернется ко мне на кухню?

Маклин покачал головой:

– Раз мы подложим тебя Лайтфуту, Джубо нечего здесь путаться. Ничего, со временем разберемся и с этим. На этот раз мне хотелось бы получить от тебя светлокожий приплод. Пускай Джубо занимается кем-нибудь еще. Новеньких и тебя, Лукреция Борджиа, мы предложим Лайтфуту.

Она насупилась. Теперь мысль о Лайтфуте радовала ее не так сильно. Она никогда прежде не спала с белыми и не знала, выйдет ли из этого занятия что-либо путное. Впрочем, беспокоиться по этому поводу еще не настало время. У нее и без того было достаточно хлопот, хотя она так устала, что предпочла бы свалиться на тюфяк. До ее слуха донесся младенческий плач.

«Пора к малышу, – сказала она про себя. – Иеремия! А что, имя как имя. Очень даже подходящее: его отец – точно Большой Джем, а не Джубо».

Покончив к вечеру со всеми делами, Лукреция Борджиа настолько утомилась, что даже не смогла принять участие в приготовлении ужина. Впервые за все время своей жизни в Элм Гроув злосчастная Эмми была вынуждена стряпать сама. Подавала еду, как всегда, Далила. Блюда получились так себе, поскольку Эмми не слишком разбиралась в кулинарных тонкостях, однако это не слишком рассердило Маклина: он был так возбужден состоявшейся покупкой четырех невольниц с плантации Оливера, что не мог ни думать, ни говорить ни о чем другом. Лукреции Борджиа страсть как хотелось взглянуть на новеньких, однако впервые в жизни слабость не позволила ей поступить согласно желаниям. Вместо экскурсии в невольничий поселок она улеглась, баюкая новорожденного.

К утру она еще не набралась сил, но все-таки не смогла отказать себе в удовольствии вынести приговор новым рабыням. Кухарка отвергала даже саму мысль, будто какое-либо событие способно произойти в Элм Гроув без ее деятельного участия.

Все четыре новенькие девушки были цветом кожи гораздо светлее всех остальных в Элм Гроув, за исключением разве что Далилы. Лукреция Борджиа решила, что они мулатки; между ними определенно существовало внешнее сходство, что укрепило ее в подозрении, что они обязаны появлением на свет сыновьям Оливера.

Самой юной, Пенси, было лет четырнадцать-пятнадцать. Лукреция Борджиа разглядывала ее с видом ценительницы, явно одобряя то, что видит.

– Ты уже не девушка? – спросила она Пенси, не находя сил произвести осмотр и надеясь поэтому на честный ответ.

Пенси замотала головой. Ее глаза наполнились слезами.

– Масса Оливер не подпускал ко мне мужчин. Обещал подобрать для меня что-то особенное, раз я такая светленькая. А я мужчин боюсь. Говорят, мужчины вытворяют с нами ужасные вещи! – От страха и тоски по дому она разревелась в три ручья. – Чушь! Нашла чего бояться! – При виде девичьих слез Лукреция Борджиа надменно подбоченилась. – Иша, цаца! Любая девка сперва боится мужчин, а все потому, что не знает, чего до поры до времени лишена. Стоит начать, и любую девку уже не оттащить от мужиков. Пора пускать тебя в дело – ишь какая сисястая! Скоро сама будешь охотиться за первым попавшимся балбесом в штанах.

В одну хижину с Пенси поместили особу постарше, не такую светлокожую, по имени Мей-Энн. Та оповестила Лукрецию Борджиа, что уже дважды рожала, так что в ее плодовитости не приходилось сомневаться. Видя ее похоронное выражение лица, Лукреция Борджиа решила, что и та тоже тоскует по дому. Новые невольницы всегда по нескольку дней скучали по оставленному домашнему очагу, по своим прежним друзьям и подругам. Лукреция Борджиа знала: тоска эта будет недолгой, тем более что Маклин припас для них сюрприз – белого молодца в качестве производителя. Девкам будет чем гордиться. Спать с белым – редкая честь.

В соседней хижине разместилась другая пара новеньких – Жемчужина и Агнес, обе умеренно светлокожие. Жемчужина отличалась миловидностью, Агнес – смекалкой. Лукреция Борджиа осталась довольна их внешностью и нравом. Ни та ни другая в отличие от Пенси и Мей-Энн не проливали горьких слез, чего Лукреция Борджиа не могла не одобрить. Расспросив их, она узнала, что обе уже успели побывать матерями. Это тоже говорило в их пользу. Загадкой оставалась для нее одна Пенси: она не могла поверить, чтобы такая вполне созревшая девушка столь свято блюла себя.