– Аллаху?! – Она поджала губы и недоуменно покачала головой. – А кто это?
– Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет – пророк Его, – отчеканил он зазубренную формулировку.
– Значит; ты молишься Богу? – Она подняла брови и застыла с разинутым ртом. – Раньше, при жизни миссис Максвелл, мы тоже молились, все. У миссис Максвелл была часовня, мы ходили туда каждое воскресенье. Но после ее смерти перестали молиться. Масса Максвелл говорит, что слугам религия ни к чему, потому что мы не люди, вот он и превратил часовню в спальный барак для мальчиков и мужчин без пары.
– Да, я молюсь Богу, – коротко ответил Омар.
– Что ж, помолился – и хорошо. Теперь я отведу тебя в другое место – в хижину Лейлы. Там спит негритянка, с которой масса Максвелл хочет тебя спарить.
– Как это – хочет меня спарить? Мужчины разных возрастов, слышавшие его вопрос, сперва захихикали, потом захохотали во все горло.
– Он не знает, что значит покрыть негритянку!
– Ничего, скоро узнает…
– Хозяин хочет, чтобы ты ее отделал. Лукреция Борджиа махнула рукой, и все мигом притихли.
– Да, именно этого он от тебя и хочет. Хочет, чтобы ты с ней спал. Хочет, чтобы ты ее обрюхатил. Ему не терпится получить от тебя сосунка.
– Сосунка?
– Ну да, ребеночка.
Омар кивнул: что такое «ребеночек» он понимал.
– А для чего, по-твоему, тебя купили? Просто для того, чтобы ты прохлаждался при лошадках? Это ты брось: для такого баловства у нас хватает конюхов и конюшенных. От этой братии и так деваться некуда. Ему начхать, умеешь ли ты обращаться с лошадьми. Ты понадобился ему просто потому, что ты – наполовину мандинго. Он хочет получить от тебя породистых сосунков с кровью мандинго.
Омар не понимал речь Лукреции Борджиа во всей полноте, но главную мысль улавливал. Ответ его был краток:
– Женщина?
Лукреция Борджиа кивнула.
– На этом стоит весь Фалконхерст, – взялась она втолковывать ему. – Здесь выращивают не лошадей, не хлопок, а ниггеров – самых лучших! Поэтому хозяева – масса Уоррен и даже масса Хаммонд – очень даже разбираются, какому бычку какую телку крыть. Они сами подобрали тебе пару.
Он смотрел на нее, вспоминая прошлую ночь.
– Тебя?
Она покачала головой:
– Хотелось бы мне оказаться на ее месте! Но масса Максвелл считает, что я для тебя слишком здоровенная и слишком темнокожая. Он говорит, что спать со мной – зря тратить силы. Он выбрал девку помоложе, смазливую, с прямыми космами. Ты тоже парень видный, Омар, вот он и задумал получить от тебя и этой Квини хорошего сосунка. Куда ты подевал тряпки, в которых приехал от массы Льюка? Лучше прихвати их с собой. Новую одежду будешь надевать только по воскресеньям, а работать в старой. Пошли, ты больше не будешь ночевать в конюшне.
– Но мне нравишься ты, Лукреция Борджиа! Я хочу иметь сосунка от тебя.
Она была польщена. Она не могла даже надеяться, что ему хочется того же, что и ей, а тут… Впрочем, он еще не видел Квини. Возможно, когда он познакомится с ней, то выбросит из головы толстую старуху по имени Лукреция Борджиа.
Он ненадолго отлучился и принес из стойла, где провел ночь, свою старую одежду и книгу в кожаном переплете, привезенную от Льюка.
– Зачем тебе книга? – поинтересовалась Лукреция Борджиа. За свою жизнь она почти не видела книг, но сразу догадалась, что в руках у Омара именно книга. (В Большом доме было две книги: Библия и «Мифология» Булфинча, из которой черпали имена для рабов.)
– Я часто читаю эту книгу, – ответил он. – Это Коран – священная книга.
– Так ты умеешь читать? – В ее голосе прозвучало неподдельное изумление. Он был первым грамотным рабом из всех, с которыми ей приходилось встречаться.
Он кивнул:
– На моем языке, не на вашем. Я читаю книгу каждый день. Я привез ее из Африки и никогда с ней не расстаюсь.
Ей очень хотелось заглянуть в книгу, но она не осмелилась попросить, так как не желала перед ним унижаться. Они вместе вышли в сумерки. Ночные существа подняли у них над головами оглушительный гвалт. Не обращая на них внимания, двое людей шагали по тропинке по направлению к невольничьему поселку. Узкий месяц не давал света, зато звезд на небе высыпало видимо-невидимо. Пара очутилась под высоким виргинским дубом. Лукреция Борджиа взяла Омара за руку. Они остановились.
Оба долго внимали звукам ночи и хранили молчание. Лукреции Борджиа хотелось очень многое ему сказать, но она не знала, с чего начать. Наконец она прошептала:
– Ты сказал, что я тебе нравлюсь? Что ты нашел в такой толстухе, как я? Я не хорошенькая и уже не очень молодая. Но все равно еще могу подарить хозяину парочку близнецов и даже уйму малышей, если он позволит мне спать с мужчиной, который для этого годится.
– Нравишься, – прошептал он в ответ. – Да, ты мне нравишься, Лукреция Борджиа. Ты такая большая! – Он залез ей под платье и сдавил ее огромную грудь в форме дынь. Пальцы стали играть с ее крупным, твердым соском. – В стране моего отца мужчины любят больших женщин. Мужчине нужна настоящая женщина, а не тонкая девочка. Поэтому мы хорошо кормим наших женщин. Мы заставляем их много есть. Чем женщина толще, тем красивее. Мужчинам из племени моего отца положено быть стройными, сильными наездниками, а женщинам – большими и толстыми. По-нашему, это и есть красота.
– Вот это да! – Она прижалась к нему. – Я очень рада, что я толстая, раз тебе это нравится. Хотя на самом деле я не такая уж жирная. Груди у меня здоровенные, задница тоже, зато у меня нет пуза. Чего нет, того нет. Слишком много я работаю, чтобы отрастить жирное брюхо.
Он отпустил ее грудь и наклонился, чтобы поцеловать.
– Ты мне нравишься.
– И ты мне нравишься, Омар. Придет день, и мы будем вместе. Я знаю, что тебе хочется сделать это прямо сейчас, но теперь не время, уж поверь мне. Я чувствую, до чего тебе невтерпеж, но масса Максвелл очень строгий. Он велел мне отвести тебя к Квини, и точка. Мне приказано проводить тебя в хижину Лейлы и тотчас вернуться, иначе он устроит мне взбучку.
Она оттолкнула его и застегнула платье.
Подождав, пока он приведет в порядок свои штаны, она взяла его за руку. Во всех хижинах, кроме одной, было темно. Свечи были роскошью, которую рабы могли позволить себе только изредка, и приберегались для особых случаев. К тому же свечи были им как-то ни к чему: читать они не умели, никакие иные их дела не требовали освещения. В порядке вечернего развлечения они просто просиживали перед хижинами на скамеечках или прогуливались по пыльной улице, заглядывая к приятелям, чтобы поболтать, а то и попеть вместе. Все скамеечки перед хижинами были заняты, многие мужчины сидели прямо на земле.
Наступило время, свободное от трудов, когда можно было расслабиться, прийти в себя. Сейчас никто не говорил им, что и как делать. Белые не стояли над душой. Здесь образовался некий маленький пятачок свободы. Когда наступала пора отправляться на боковую, все делали это с радостью, так как каждого ждали жаркие объятия. Видимо, именно по этой, нежели по иным, причине спать в невольничьем поселке ложились рано. У рабов оставалось немного удовольствий, и главными среди них были плотские услады.
Несмотря на темноту, Лукреция Борджиа узнавала женщин, заправлявших хижинами. Важно шествуя мимо них с Омаром, она окликала то одну, то другую:
– Как дела, Кейт?
– Все в порядке, мисс Лукреция Борджиа, мэм.
– А ты, Клемми?
– Чудесно, мисс Лукреция Борджиа, мэм. Сейчас ветерок освежит хижину, и мы уляжемся.
– Мисс Лукреция Борджиа, мэм! – Из темноты вынырнула темная фигура. – Когда же масса Максвелл позволит мне вернуться к Квини?
– Ты кто? – Лукреция Борджиа остановила Омара и вгляделась в темноту, однако ничего не разглядела, кроме белых зубов на черной физиономии.
– Да Ной я, мисс Лукреция Борджиа, мэм! – Голос звучал умоляюще. – Недавно возвращаюсь с поля, а Лейла мне и говорит: не будешь, мол, больше здесь спать, ступай назад в часовню. Выходит, мне нельзя больше покрывать Квини? За что такая немилость, мисс Лукреция Борджиа, мэм? Почему Лейла меня спровадила?
– Ты славный парень. – Лукреция Борджиа узнала собеседника. – Очень славный! Но вот беда: нет в тебе мужского соку! Ты спишь с Квини уже три месяца, а она все никак не забеременеет. Поэтому масса Максвелл решил отдать ее другому.
Ной поперхнулся. Если бы не ночь, она увидела бы в его глазах слезы.
– Но я люблю Квини, мисс Лукреция Борджиа, мэм! Мы с ней не просто спали вместе. У меня сердце разорвется, если мне нельзя будет с ней спать. Она меня тоже любит.
Лукреция Борджиа оттолкнула его. При всей властности, даже грубости этого жеста в нем угадывалась плохо скрытая нежность.
– До вашей с ней любви никому нет никакого дела, Ной. Ты такой же ниггер, как и я. Любовь существует не для нас. Масса Максвелл велел тебе возвращаться ночевать в часовню, я передала его приказ. Чего тебе еще? Ты забыл, что парням из часовни нельзя ошиваться вокруг хижин по ночам? Если я скажу массе Максвеллу, что ты шатаешься здесь, как безумный, то тебе не миновать порки.
– Не говорите, мисс Лукреция Борджиа, мэм! Ни за что не говорите! Я не хочу, чтобы меня пороли. Я смирный. Вы же знаете, какой я смирный!
Она знала, что Ной никогда не доставлял хлопот: он был кротким, послушным, усердным. Она заговорила с ним менее сурово:
– Я ничего ему не скажу, если ты сейчас же уберешься к себе в часовню. Я через несколько минут загляну туда – чтобы ты был на месте! Нельзя, чтобы бодливые бычки вроде тебя бродили по ночам по поселку.
Он исчез в темноте. Она вздохнула. Она так желала Омара, что могла понять чужое желание. Ной так же сильно хотел Квини, как она Омара. Однако она же сделала над собой усилие и отмела страдание как не заслуживающую внимания чепуху. Ниггерам не положено влюбляться. Она не хотела признаваться себе, что влюбилась в Омара, и предпочитала считать свое томление, как и чувства Ноя и Квини, вульгарным желанием. Лукреция Борджиа снова нащупала руку Омара и потащила его дальше, к единственной освещенной хижине. Показывая на распахнутую дверь, она молвила:
"Хозяйка Фалконхерста" отзывы
Отзывы читателей о книге "Хозяйка Фалконхерста". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Хозяйка Фалконхерста" друзьям в соцсетях.