В ее памяти живо отпечатался первый день их знакомства, когда он взял ее с собой на Снежное шоссе. Он тогда вел себя высокомерно, и Элис ненавидела его за это. Кто мог бы вообразить, что она полюбит его?

Но Элис влюбилась… и она испытывала от этого боль из-за Ноны, боль была такой же безысходной, как та, которую она испытывала после смерти отца до того, как Барк заставил ее плакать. Элис приходила в ужас оттого, что влюбилась в женатого мужчину.

Их брак с Ноной был, бесспорно, неудачным, но это не имело значения: все, что для него было испытанным, Элис ощущала в первый раз. Ей горько было думать, что она ничего не значит для него. Что бы он ни говорил, но Уолш по-прежнему считает ее ребенком.

Подняв подбородок, Элис вышла, стараясь казаться как можно взрослее, и постучала в дверь его кабинета.

– Войди, Элис, – позвал он.

Она вошла.

– Вы ждали меня? – удивилась она.

– Я ждал тебя весь день, чтобы что-то сказать.

– Нет, это я пришла сказать… попросить у вас прощения, мистер Уолш.

– Нет, я не об этом. – Его голос стал нетерпеливым. – О чем говорит твое сердце, Элис? Скажи, дай волю своим чувствам.

– Своим чувствам? – глухо повторила Элис.

– Да, скажи… Скажи: «Я люблю тебя, Барк, я люблю тебя с того момента, когда поставила тебя на место, вредного, занудливого болвана!»

Элис уставилась на него, потрясенная. Как он может так говорить, когда… когда…

– Все интересуются, как ты дальше будешь жить, а я особенно интересуюсь. В конце концов, ты должна была давно догадаться обо всем, видя мое отношение к Ноне.

– Отношение к Ноне, – эхом отозвалась Элис.

– Я специально заплатил этой женщине, чтобы положить конец неопределенности в наших чувствах. Небеса знают, как я хотел избавиться от нее. Хочешь, назови это английским чувством собственности, но единственное, чего я хочу, чтобы ты была со мной.

– Эта женщина, – опять повторила Элис.

– Нона, – сказал он нетерпеливо.

– Твоя жена.

Он посмотрел на нее скептически.

– Боже мой!

– Ну, твоя бывшая жена. Жена, с которой ты собирался помириться. Нет, из этого не выйдет ничего хорошего, Барк, я знаю. Она была в Индии, Канаде, Южной Америке и Африке, и я думаю, собирается поехать за тобой в Новую Зеландию.

– Да, – согласился он, – это очень похоже на нее.

Элис смотрела на него, ничего не понимая, а он продолжал, наслаждаясь ее удивлением:

– Они с Берном разошлись сразу вскоре после женитьбы в Англии, но она везде следовала за ним и обирала его.

Барк помолчал, нахмурившись.

– Он как-то выпутывался, но не в Африке. Конечно, она не убивала его своими руками, это было бы слишком, но все равно именно она явилась причиной его смерти.

– Об этой женщине ты мне рассказывал, когда мы возвращались из Бреггз-Ноба?

– Да. Жена Берна, он был моим двоюродным братом.

– Но ты говорил о друге?

– Берн был моим братом и другом.

– Почему же она преследует тебя до сих пор?

– Причина та же самая, по которой жена Бена Ормонда пишет письма и тратится на телеграммы, – деньги. И еще деньги. Компенсация. Утешение в виде фунтов стерлингов.

– В это трудно поверить.

– Как я мог рассказать тебе, что высокая оплата была единственной причиной, почему Нона осталась здесь. Но ты не хотела слушать, ты закрыла своими маленькими противными пальчиками свои ужасные маленькие ушки.

– Я думала, что между вами произошла размолвка и Нона устала от этого, я была уверена, что она оставалась здесь, потому что любила тебя.

– Боже упаси! – сказал Барк.

– Смотри, – сказал он с энтузиазмом, – я заключил новый контракт на постройку гидроэлектростанции в Бенморе, в Новой Зеландии. Она будет на реке Вайтаки, а деревня называется Отематата.

Не ожидая никакого ответа от нее, он продолжал вдохновенно, по-мальчишески.

– Мы будем строить плотину высотой в две тысячи футов из шестнадцати миллионов кубических ярдов земли и горной породы. Каково, Элис?

Элис бросилась в его объятия. Она плакала и смеялась одновременно.

– Ты мне называешь цифры, Барк.

– Конечно, – сказал он, не удивляясь, – тебе полагается знать все цифры, как моей жене.

– Жене?

– Да, ты будешь моей женой. И хочешь ты этого или нет, но тебе придется ездить со мной по всему миру – в Южную Америку на строительство моста, на Аляску, где я буду строить взлетно-посадочную площадку.

– Поэтому тебя никогда не интересовала моя учеба?

– Профессор хотел этого, и ты такая же упрямица. Тебя было бесполезно отговаривать, и я просто отвлекал тебя.

– Отец очень скоро потерял всякий интерес к моим занятиям.

– Нет, он видел мой интерес.

– А как же с моей стряпней? – требовательно спросила она, – ты относился к ней безо всякого энтузиазма.

– Я знаю, пройдет много времени, пока ты научишься. Поэтому, куда бы мы ни поехали, с нами будет Альфред.

– А что же я буду делать? – как-то беспомощно спросила Элис, чувствуя, что снова превращается в беззащитного ребенка.

– Ты будешь вплетать голубые ленточки в волосы и наполнять улыбками угрюмый лагерь. И всегда, – он прижал ее к себе, – будешь моей женой.

Через какое-то время Барк выпустил Элис из своих объятий. Вместе они подошли к окну и стали смотреть на горы.

– Мне очень не хочется покидать Эдамленд. Здесь остался навсегда мой отец. Он…

– Он любил высокие горы, Элис, а там, куда мы отправляемся, они еще выше.

Несколько мгновений она молчала.

– Дом, – вспомнила Элис задумчиво, – дом у воды.

– У нас будет другой дом, дорогая. Это цена нашей кочевой, цыганской жизни. Но ты привыкнешь к этому. Ты привыкнешь иметь настоящий дом у себя в сердце.

Опять она замолчала, а затем нахмурилась:

– Еще одна проблема беспокоит меня.

– Да, Элис?

– Ты не мог знать, когда сказал за меня: «Я люблю тебя, Барк», что я действительно тебя люблю.

Он поцеловал маленькую белокурую головку своей Элис и тихо вздохнул:

– Я не знал, – согласился он, – тогда не знал, – сказал он восторженно, – но сейчас знаю.