Однако, сопротивляясь или нет – а люди были депортированы внутрь своего края, переместившись на шесть миль назад, миллион фунтов в различных формах компенсации был переведен руководством Сноуи в обмен на шестьдесят тысяч акров земли.

Футбольное поле с беговой дорожкой и крокетная площадка исчезли из виду, пошли заборы и телеграфные столбы. Дикие утки и другие водоплавающие птицы поселились там, где вода затопила каменное здание тюрьмы.

Последнее, что врезалось в память Элис, была гирлянда флажков, украшавшая пустынную автозаправочную станцию, кресло-качалка на безлюдной веранде, перевернутая двуколка, брошенная посреди поля. А потом опять только плещущиеся волны.

Прибыли новые поселенцы, жесткие люди, без сентиментальности и ностальгии, сразу увидевшие здесь широкие возможности для карьеры. Новый Эдамайнеби с его машиностроительным комплексом мирового значения, соседство с горнолыжными курортами, водными фестивалями на большом озере, когда-то затопившем старый город, ждало большое туристическое будущее.

И тут Элис увидела мужчину, который ее подвез. Он направлялся к «Снежному Гусю», одной из фешенебельных гостиниц города.

– Ах, я просто обязана посмотреть, как растут деревья, – крикнула она Айрин и сломя голову побежала через асфальтовую дорожку к молодым березками и кипарисам, которые были посажены, чтобы придать новому центру обжитой вид.

Послышался визг тормозов, и какая-то машина пронеслась мимо девушки почти вплотную, едва не задев Элис.

– Элис, хоть ты и спустилась с холмов, это не дает тебе права вести себя как неотесанная деревенщина, – заметила Айрин сурово, поравнявшись с ней.

– О, да они растут, – сказала Элис, глупо улыбаясь.

– Для этого деревья и посажены, – отрезала Айрин.

Сейчас, когда этот неприятный мужчина скрылся за дверями «Снежного Гуся», Элис почувствовала большое облегчение. И очень скоро, предавшись приятному занятию – созерцанию витрин, напрочь забыла о его существовании.

Айрин тоже смягчилась. В конце концов, находиться рядом с Элис было довольно приятно, она так наивно радовалась всему окружающему. Даже покупка отреза шелковой ленты привела ее в бурный восторг.

Через некоторое время произошло самое значительное событие дня – вечерний чай. Несколько подруг Айрин и Элис присоединились к ним, как и всегда во время приездов Элис в город. Вся компания еле-еле разместилась за большим столом в кафе.

Элис заметно оживилась. Она уже стосковалась по подобным разговорам. Женщины говорили о гардинах. Сколько ярдов? Какого оттенка? Потом о губной помаде, о том, что ее лучше всего наносить маленькой кисточкой. В оживленной беседе мелькали все темы, кроме шахтных стволов, аккумуляторов и чертежей.

Ах, какое блаженство! После второй чашки чая Элис казалось, что она пила вино. Голова у нее шла кругом, как у пьяной.

– А в Эдамленд – четвертая смена, – кричала Элис подругам, – группа норвежцев. Нет, ну вы представляете – высокие голубоглазые блондины, красавцы норманны, все для крошки Элис, хотя Кевин говорил недавно, что, по слухам, здоровяки хотели взять этот подряд.

Не дожидаясь ответной реакции, Элис со вздохом добавила:

– Здоровяки – это англичане, вы ведь знаете, правда? Ростбиф, всякие эти их словечки, чай с гренками… фу! Прут вперед, и никуда от них не деться! – Она нервно засмеялась, остальные молчали.

Даже в таком новом и необжитом городе не принято было так громко разговаривать. И поскольку здесь жили переселенцы изо всех уголков мира, люди, как правило, не обсуждали какую-либо одну нацию. По крайней мере, не в таком тоне.

– Ну, Элис, – осуждающе произнесла Айрин.

Девушка увидела, что все неправильно поняли ее, и уже открыла было рот для извинений и оправданий, как вдруг увидела его. Да, это был именно он. Незнакомец смотрел на нее из другого угла кафе… Ах, почему он не обосновался в баре «Снежного Гуся» и не проводил сейчас время за кружкой пива, как все остальные мужчины?.. Да, такого обозленного лица Элис еще никогда не видела. Когда официантка принесла его заказ, мужчина вынул из кармана несколько монет, бросил их на стол, вскочил и вышел из кафе. Изумленная официантка так и осталась стоять с чайничком и бутербродами на подносе, глядя ему вслед.

Элис возблагодарила Бога, что за ее столом никто не обратил внимания на этот маленький инцидент; ведь, несомненно, причина этой вспышки была одна – сама Элис.

Она сидела, снедаемая раскаянием. Радостный подъем очень быстро сменился упадком. Чай на вкус сделался просто отвратительным, пирожные вообще невозможно было взять в рот. Элис больше не участвовала в разговоре и лишь изредка вставляла словечко, чтобы не вызывать недоумения и любопытства подруг.

Одно было ясно. Пока этот человек был в городе, она не могла оставаться в доме Лиз. А вдруг Кевин в один прекрасный момент пригласит его на обед? В таких новых городах люди всегда откалывают подобные штуки.

Элис еле-еле дождалась окончания вечеринки, которую с детской радостью предвкушала накануне. Как только все разойдутся, она скажет Айрин, что передумала.

Элис не теряла ни минуты. Лишь прозвучали последние слова прощания, она, потупившись, сказала:

– Айрин, я возвращаюсь домой.

– Ради всего святого! Ведь я для тебя все приготовила, постелила постель… Что случилось, Элис? Если ты неважно себя чувствуешь, пойдем скорее домой. В крайнем случае, мы всегда можем вызвать доктора…

– Это из-за папы, – вяло оправдывалась Элис, – он ведь там один.

– Ну да, в компании сорока других, – съязвила Айрин.

– Ну, ладно, я еду. Сейчас позвоню Жерару, чтобы ждал меня на шоссе. Может быть, Кевин сможет подвезти меня до поворота дороги?

– Да, если бы он смог еще и твою голову привести в порядок, было бы гораздо лучше, – едко заметила Айрин, – но в любом случае надо вернуться домой, чтобы собрать твои вещи. Оттуда и позвонишь.

Пока Элис укладывала свою маленькую сумку, Айрин позвонила.

– Все в порядке, – сообщила она повеселевшим голосом.

– Что, кто-нибудь меня подвезет?

– Да, и даже дальше, чем до поворота дороги. Кевин сказал, что машина подъедет сюда прямо сейчас.

За окнами послышался автомобильный гудок.

– О, так скоро! – удивилась Айрин.

Элис схватила свои вещи, поцеловала Айрин, пробормотала, что в следующий раз она исправится, и выбежала на улицу.

Это был синий автомобиль, точь-в-точь такой же, как и сегодня утром, что само по себе, конечно, ничего не значило. Она влезла внутрь.

И только сейчас она заметила, что случилось самое ужасное – за рулем сидел тот человек, от которого она убежала.

– О, только не это! – невольно воскликнула Элис.

Незнакомец ничего не ответил. Но его взгляд лучше слов выражал те же самые чувства.

Ведя машину, мужчина сосредоточенно следил за дорогой. Выехав на прямое шоссе, он так сильно нажал на газ, что у Элис ветер засвистел в ушах.

Они с бешеной скоростью пролетели сквозь Киандру. Элис даже не успела разглядеть тот киоск, где работала ее лучшая подруга. Повернув на Канберру, машина стала подниматься по извилистой горной дороге.

Элис вспомнила слова Айрин:

– Очень удачно, что тебя подбросят даже дальше поворота дороги. – Она со страхом подумала, как долго ей еще придется сидеть в этой машине.

Возможно, они доедут до развилки у Миджин-Лоб. Но незнакомец не остановился ни у Миджин-Лоб, ни у Госвалка, ни в Фалконс-Нек.

Боже, ну не едет же он в Эдамленд!

– Вы… Вам вовсе не нужно было подвозить меня так далеко, – запротестовала Элис.

– Это не далеко.

– Очень даже далеко. Вон там, на холме, уже виден наш лагерь.

– Я поехал не для того, чтобы отвезти вас, – возразил он.

Из этого ответа можно было сделать лишь один вывод, но Элис не хотела даже думать о таких вещах. Она отказывалась верить даже тогда, когда водитель не развернулся в конце дороги, чтобы ехать обратно. И даже тогда, когда незнакомец запарковал свой синий автомобиль рядом с секционным джипом и стал накрывать его чехлом.

Элис начала взбираться по крутым ступеням неспешным, но уверенным шагом. Уже преодолев один пролет, она услышала, что мужчина тоже поднимается по ступеням, и его ровный тяжелый шаг был таким же уверенным, как и ее собственный.

И так шаг за шагом, с интервалом в двенадцать ступеней, они взбирались вместе. Она молчала, он тоже не произносил ни слова; установилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом компрессора, гудками машин на дороге и звоном ступеней под их ногами.

Это было, наверное, смешно, только никогда, никогда Элис не была так далека от смеха. А ее спутник тоже не смеялся.

Что он тут делает? Приехал повидать кого-нибудь? Привез распоряжения из центра? Хочет проконсультироваться с отцом или с главой секции по поводу своей собственной секции? И где бы это могло находиться?

Элис уже преодолела половину подъема к длинным баракам и только тогда почувствовала, что в лагере что-то произошло. Хотя Элис и не видела конкретных изменений, она шестым чувством ощутила какую-то разницу. С упавшим сердцем девушка поняла, что нечто чужое, инородное вытеснило старое, знакомое и родное. Где же знакомые ей люди? Она не слышала больше французских песен. Ведь французы любили петь, так же, как немцы, бывало, выносили на улицу свои аккордеоны, а итальянцы вечерами играли на гитарах.

Девушка не заметила беретов. А то, что она видела вокруг, больше походило на квадратные кепки. Элис почувствовала запах ростбифа. Но все же продолжала подниматься вверх, не останавливаясь. Карабкался и он… те же двенадцать ступеней между ними. Она добралась до балкона, пересекла тропинку, не глядя по сторонам.

Несомненно, Элис ошиблась насчет беретов и кепи, ну а запах ростбифа мог быть и запахом бифштекса, приготовленного по-парижски.

Она отворила дверь, опасаясь увидеть какую-то неприятную перемену, но увидела лишь отца, как всегда, с головой погруженного в свои чертежи. Все было так же, как до ее отъезда.