– Ты только ухудшаешь свое положение, – прорычал он вслух. – Успокойся, черт побери.

Он снова схватил ее за обе руки и высоко поднял над головой. Она вырывалась, но силы были не равные. Теперь она осыпала его проклятиями, потрясая страстной яростью.

Рорик развернул ее спиной к себе и лицом к мужчинам. Он знал, что не сможет сильно отстегать ее, держа на весу. Но у мужчин должна была сложиться полная иллюзия того, что наказание было суровым. Он подхватил ремень и, размахнувшись, ударил ее по спине.

Мирана вздрогнула, но не произнесла ни звука. Она даже не сопротивлялась. Лишь смотрела через свое плечо на него. Ее глаза были серьезными, спокойными и такими же зелеными, как мох у соляных болот.

– Ты просто животное. Я убью тебя, как только представится случай. Мне надо было сделать это еще в Клонтарфе, когда ты был нашим пленником. Я лишь слегка уколола тебя, чтобы дать возможность испытать боль и почувствовать собственную кровь, но мне следовало вонзить нож гораздо глубже.

– Ты упустила возможность, так что нечего говорить об этом. Я твой господин. Повтори.

Рорик подождал несколько секунд, мысленно умоляя Тора, Фрея и Одина [4] умерить ее дурацкую гордость. Но девушка упорно молчала. Она вздрогнула от очередного удара, по-прежнему даже не пытаясь вырваться. Рорик снова замахнулся. На этот раз удар был более сильным, он почувствовал ее дрожь и услышал судорожный вздох.

– Говори.

Девушка молчала. После четвертого удара Рорик остановился. Он причинил ей лишь маленькую толику боли – небольшой намек на боль, не более того. Она сделала ему гораздо больнее, вонзая в горло острый нож и нагло называя теперь это уколом.

Он хотел доказать ей ее беспомощность перед ним. Такое унижение она запомнила бы надолго. Он развернул ее к себе и молча взглянул в лицо.

Затем отпустил ее руки, подсек ногой и толкнул на землю. Он снова использовал свой испытанный прием – самая малость боли и огромное унижение, это было наиболее действенным уроком.

– Вставай, – сказал он, медленно застегивая на поясе ремень. – Иди вымойся. Меня выворачивает от твоего запаха.

Мужчины одобрительно закивали головами. Мирана поднялась и, не глядя на Рорика и его воинов, пошла прочь. Она слышала, как Керзог залаял, словно поддерживая, как ей показалось, хозяина в том, что тот сделал. Ослепившая ее ярость мгновенно заглушила боль в спине.

Один из мужчин довольно произнес:

– Поделом ей. Отличная работа, милорд. Она всего лишь женщина, да к тому же наш враг. Она заслужила хороший урок. В следующий раз будет умней. Пусть расскажет о своем наказании другим женщинам, чтобы им тоже было неповадно. Теперь они сделают то, что вы им прикажете.

Рорик ничего не ответил. Ему было интересно, о чем с ним хотела поговорить Мирана.

– Нет, Аскхольд, – возразил другой мужчина, чем немало удивил Мирану, – она молодая и очень гордая девушка. Ее гордость делает честь ее семье. Несмотря на позорное пятно, которое лежит на ее брате, она достойная женщина. В ней течет кровь настоящих викингов. Не стоит оскорблять ее, Рорик, ее надо защищать.

Мирана решила выяснить имя этого человека. К сожалению, она не могла повернуться и посмотреть на него.

Она слышала, как Рорик выругался.

«Я глупо вела себя», – думала Мирана, вздрагивая от боли в спине при каждом шаге. Он был прав. Это ее невероятная гордость заставляла ее молчать. Но она не могла поступить иначе. Достаточно было одного покорного жеста, чтобы избежать наказания, но она не сделала его. Так просто на самом деле. Стоило только произнести «милорд» и ничего больше, просто «милорд» – ведь это ничего не значило для нее. Она даже могла произнести это с отвращением, чтобы он понял – она не считает его своим господином. Но она предпочла молчать.

Что должен был Эйнар сделать человеку, если бы тот так оскорбил его?

Глава 9

Аста растерла Миране спину целебной мазью, приготовленной из смягчающего кожу маслянистого корня. Ремень не повредил кожу. Он лишь надсек в двух местах тунику и платье, но материю можно было легко заштопать.

– На спине остались только полосы, – сказала Утта, глядя, как Аста втирает в кожу Мираны мазь.

Мирана скорее бы умерла, чем рассказала о своем унижении. Но Утта вошла в спальные покои как раз в тот момент, когда, раздевшись, Мирана разглядывала платье.

– Я схожу к старой Альне, – сказала девочка. – У нее есть средство, которое залечит следы от ударов. – Остановившись на секунду у выхода, она добавила:

– Я скажу ей, что меня ужалила пчела и укус очень болит.

Мирана улыбнулась, восхищаясь ее мудростью. Она припомнила себя в одиннадцать лет. В те годы она была долговязой, заносчивой девчонкой, всегда готовой на любую шалость и драку с мальчишками. В ней не было ни капли мудрости. Теперь она лишь усмехнулась, вспомнив это.

– Спасибо, Утта. У тебя найдется нитка с иголкой, чтобы зашить это замечательное платье?

Утта вернулась в сопровождении Асты, жены кузнеца Гарда, того самого, что утром перед всеми оскорблял свою жену. К немалому изумлению Мираны, Аста приветливо улыбнулась ей. А вскоре и рассмеялась, рассказывая историю о башмаке, который долгое время жевала коза, пока женщины не подмешали его в жаркое мужчинам.

– Не волнуйся, – сказала она, прежде чем выйти из спальни. – Никто не узнает об этом. Мы с Уттой часто страдаем от укусов пчел. А теперь постарайся отдохнуть. Я благодарна тебе за то, что ты хотела помочь нам, и остальные женщины тоже. Думаю, Рорик начал этот разговор с самого утра оттого, что страшился его и хотел поскорее снять с себя этот груз. Но мы все равно благодарны тебе за участие.

Мирана покачала головой.

– Я ничего не сделала. Не уверена, что Рорик поторопился с разговором оттого, что страшился его. Мне это кажется странным, хотя, может, ты и права.

Утта и Аста лишь вздохнули и пошли к выходу. Остановившись на пороге, Аста сказала:

– Позже я сообщу тебе, что об этом думают другие женщины. Амма очень сердита, но я точно знаю, что в нужный момент она соберется и решит, что нам делать дальше.

К тому времени как Рорик вошел в спальню, Мирана починила платье, оделась и, сидя на краю кровати, чинила тунику. Он остановился и внимательно посмотрел на нее.

– Утта сказала, что втирала тебе в спину мазь.

– Да, – ответила Мирана, не отрываясь от штопки.

– Она сказала, что на спине остались лишь красные полосы.

– Вот как.

– Она просила меня никому об этом не говорить, чтобы тебе не было стыдно.

Мирана ничего не ответила. Она сделала вывод, что он ничего не знает о визите Асты, и удивилась. Они ничего не сказали ему. Наверное, они хотели защитить ее, подумала она, хотя не понимала, как это могло быть. И вдруг ее осенило. Женщины специально подстроили этот разговор. Они хотели, чтобы он узнал об этом от одиннадцатилетней девочки, почувствовал себя виноватым. Догадавшись об этом, Мирана еле сдержалась, чтобы не улыбнуться.

– Я не поранил тебя, – продолжал он. – Я был осторожен.

– Если бы у меня был нож, – не поднимая головы, мягко произнесла она, – я бы показала тебе, как можно безболезненно зарезать человека. Я, что же, должна поблагодарить тебя, Рорик? Ты этого хочешь? Тебе бы хотелось, чтобы я целовала твои пальцы за то, что ты высек меня на глазах твоих подданных? И все для того, чтобы доказать мне, что ты сильней? Чтобы унизить меня? Ты здорово все рассчитал, толкнув меня в довершение всего на землю. Вне всякого сомнения, тебе было важно, чтобы они это видели.

Он не собирался признавать ее правоту и лишь сухо обронил:

– Сама виновата. Все, что от тебя требовалось, – немного убавить дьявольскую гордость и признать меня своим господином, черт возьми. Вот и все. Если бы ты сделала это, мне не пришлось бы пороть тебя. Это твоя вина, а не моя.

Неужели он и правда думает, что это ее вина, изумилась Мирана. Конечно, Эйнар порол женщин и набрасывался на них с кулаками, когда ему вздумается. Для этого не требовалось особого повода. Он бил даже мужчин, тех, кто был слабее его, и рабов обоих полов, когда на него находило. Он несколько раз порол и ее. Последний раз он привязал ее к столбу, потому что она сопротивлялась. Мирана даже ударила его, хотя он ни за что не признался бы в этом. Мирана отчетливо помнила молодого воина, почти мальчика, чем-то не угодившего Эйнару. Она сомневалась, что вообще была какая-то причина для его гнева. Мирана никогда не видела более жестокой и страшной сцены. Тогда она вступилась за него и заслонила собой, чем и вызвала гнев Эйнара. Он исполосовал ей спину кнутом. Когда он наконец устал, то сказал ей: «Ну вот, детка, впредь ты не станешь пытаться защитить кого-нибудь от меня. Я преподал тебе хороший урок, не так ли? Ты должна благодарить меня за это, но я не настаиваю. Уверен, что ты больше не будешь так делать, а посему у меня пропало желание убить тебя. Это не понравилось бы моим воинам, хотя только богам известно, за что они так преданны тебе». Он жестоко выпорол ее. И когда она лежала на животе, сжав от боли зубы, ей сообщили, что юноша мертв. Позже Эйнар пришел к ней, взглянул на ее окровавленную спину и сказал: «Мне очень жаль». Она так и не узнала, кого из них он имел в виду – убитого юношу или ее.

– О чем ты думаешь? Ты молчишь слишком долго. Мне это не нравится. Твои мысли опасны, хотя ты и не более чем сумасбродка.

Мирана пожала плечами.

– Просто плохие воспоминания, и больше ничего.

– И все?

– Ну хорошо. Я вспомнила, как в первый день нашего плавания ты поставил мне на спину свою ногу, и я укусила тебя за лодыжку. Ты взвыл от боли. И потом еще два дня я любовалась отметиной, оставленной моими зубами.

– Да, тогда ты постаралась на славу, – согласился Рорик, главным образом вспоминая потрясение, вызванное ее поступком. Она кричала, что он просто кровожадное животное, и грозилась перерезать ему глотку. Тогда они только отплыли от Клонтарфа, и у нее еще было достаточно злости и сил. В наказание он прижал ее лицом к палубе и придавил ногой. Она побагровела от распирающей ее ярости. Укус оказался болезненным. – Не думаю, чтобы это было для тебя плохим воспоминанием. Скорее оно заставило бы тебя рассмеяться от удовольствия. Не лги. Скажи, о чем ты думала?