Виктории не хотелось поднимать вопрос, не дававший ей покоя, чтобы не испортить отношений между ними. Но Лоуренс, казалось, был по-настоящему озабочен и доступен. О признании матери уже нельзя было умалчивать. Виктории важно поговорить об этом.

– Мне хотелось бы поговорить с вами кое о чем, – нерешительно начала она. – Я нахожу это дело весьма щекотливым, и, надеюсь, поймете: говорить об этом мне нелегко. У вас больше нет необходимости скрывать от меня правду. Мне все известно.

– Вот как? – Лоуренс пристально посмотрел на нее. Хотя она и не принадлежала к его кругу, зато обладала острым умом и могла самостоятельно во всем разобраться. Он чуть наклонил голову и задумчиво ждал, что она скажет дальше.

– Мне известно, что ваш отец был красивым мужчиной и располагал к себе. Я также знаю, что до встречи с моим отцом мать была привлекательной женщиной. У них, я имею в виду вашего отца и мою мать, завязался роман, правда?

Вызов в ее глазах предупредил Лоуренса, что его ответ определит их дальнейшие отношения. Подняв рюмку, он отпил большой глоток, будто бренди могло смыть горечь и сожаление, вызванных тем, что ему приходится скрывать правду.

Лоуренс кивнул:

– Моя дорогая мисс Льюис, вы угадали. – Не было смысла что-либо отрицать. Потребуются некоторые усилия, чтобы объяснить причины, по которым он привез ее мать в Холл. – Как вам это удалось?

– Мать сама рассказала мне. Обычно я неплохо разбираюсь в ситуации, но ничего подобного мне даже в голову не приходило. – Виктория взглянула на него, прикрыла глаза. – Это ведь было, не так ли? – спросила она, снова открывая глаза.

– Да, Виктория. Смиритесь с этим. – Лоуренс впервые назвал ее по имени.

– Придется. Вот почему ваш брат против того, чтобы мать находилась здесь. Я могу понять его. Должно быть, это ставит вас обоих в неловкое положение.

– Что-то вроде того. Вы правы. Натану трудно примириться со сложившимся положением. Пусть он немного покипятится. Возможно, понемногу успокоится. Явившись сюда, он разговаривал с вами грубо. Мне жаль, что так произошло, ибо не в его природе вести себя невежливо. Напротив, Натан принадлежит к тем людям, которые своим обаянием находят выход из любого затруднения, особенно когда дело касается прекрасного пола. Женщины обожают его. Похоже, они не в силах устоять перед ним. Я видел, как юные девушки просили его взять их замуж, когда они подрастут. Да и титулованные вдовы поглядывают на него. В конце концов, Натан влюбился и женился на Диане Эллингем, девушке, которую он знал почти всю жизнь.

– Почему вы ничего не рассказали о моей матери и своем отце?

– Я не имел права. К тому же все это в прошлом. Нет смысла снова его ворошить.

– А ваша мать? Она знала об этом?

– Да.

Выражение его лица было столь открытым и серьезным, что сбило Викторию с толку.

– Извините, если я что-то не понимаю, но почему мою мать не уволили? Должно быть, леди Рокфорд очень страдала.

– Наоборот. В этой щекотливой и трудной ситуации ваша мать оказалась надежной и верной подругой моей матери. После моего рождения для нее настали трудные времена. Когда доктор сообщил отцу, что еще одна беременность подвергнет ее жизнь опасности, пришлось отказаться от мысли умножить потомство. Хотя моя мать желала родить еще одного ребенка. Эта мечта сбылась, когда на свет появился Натан. Она благосклонно согласилась на связь моего отца с вашей матерью. Вы, наверное, удивитесь, узнав, что она одобрила эту связь. Мой отец переживал расцвет сил. Связь с вашей матерью избавила его от необходимости искать удовлетворения на стороне. – Лоуренс криво усмехнулся. – Отец не был монахом.

– Миссис Ноулс все время твердит, что воздержание полезно для души.

– Думаю, миссис Ноулс имела в виду не любовную связь.

– Да, – согласилась Виктория, покраснев до корней волос. – Видно, она не это имела в виду. – Ее поразило непочтительное отношение лорда Рокфорда к своему отцу. – Вы, наверное, шутите. Трудно поверить, что женщина способна терпеть подобное унижение в собственном доме.

– Ваша мать ничем не ущемила ее. Мои родители любили друг друга всеми в то время доступными способами. Моя мать для отца значила все, и он любил ее всей душой, несмотря на этот роман. Троица старалась держать все в тайне. Виктория, любовь странная вещь. Моя мать никогда не считала, что отец предал ее, и очень любила вашу мать, вот почему просила, чтобы о ней позаботились, если что-то случится.

– Вы не хотите рассказать, как сами восприняли это? Думаю, нелегко жить, зная об этом.

– Конечно, я предпочел бы, чтобы этого не случилось. Но это случилось, и тут уже ничего не поделаешь. – Стараясь хранить беззаботное выражение лица, Лоуренс иронично взглянул на нее и сказал: – Что вы думаете сейчас, когда узнали об этом, потрясены?

– Да. Мне стало очень больно и грустно за мать и за отца. Я даже не могу определить, что чувствую. Да, я смущена, потрясена и не знаю, что еще сказать. Что думать? Моя мать любила другого мужчину, а не человека из своего круга, милого школьного учителя? Как это случилось, как она могла допустить такое? Я постоянно раздумываю над всем этим, будто выясняя, насколько опасна рана, и не нахожу ответа. Думаю, моя мать очень любила вашего отца. Однако не стану судить или винить ее. У меня нет такого права.

Лоуренс смягчился, видя, что Виктория спокойно восприняла тайну матери, хотя и не сумела понять ее поступок.

– Ваш брат не относится к этому роману с таким пониманием, как вы, – продолжила она, – не могу сказать, я не виню его за это. Неудивительно, что ему тяжело видеть нас обеих здесь. Если вам дороги желания матери, надо было найти другой способ выказать внимание ее горничной.

– Она сама захотела бы, чтобы вашу мать привезли сюда.

– Но не в том случае, если бы это означало вбить клин между братьями.

– Натан переживет.

– Я должна спросить, кто еще знает об этом. Все это не могло остаться незамеченным, особенно в доме, где так много слуг.

– Миссис Хью знала, что происходит, и Дженкинс тоже. Оба служат здесь давно и никому ничего не скажут. Если об этом знал еще кто-то, он уже отправился к творцу или нашел работу в другом месте.

– Понимаю. Я рада этому. Чем меньше людей знают, тем меньше сплетен. Где находятся вещи, которые привезли из коттеджа?

– В надежном месте. Здесь, в Холле. Можете взглянуть на них в любое время. Как вы поступите с ними?

– Мне хотелось бы сохранить некоторые из них. Остальные, думаю, следует продать. – Виктория взгрустнула. – Хотя это будет нелегко. Если не считать периода, проведенного в интернате, все остальное время я прожила в Эшкомбе. У меня было счастливое детство, и сохранились приятные воспоминания. Там все связано с моими родителями. – Виктория опустила голову, волосы темным веером накрыли ее. – Что мне делать с ними? Куда их девать?

– Их можно оставить здесь, пока вы что-нибудь не решите.

– Здесь они не могут храниться вечно. Рано или поздно придется принимать решение. Когда все это закончится и моя мать… – Виктория прикусила губу и сдержала подступавшие слезы, – я покину этот дом, и нам больше не придется думать друг о друге.

– Похоже, это невозможно, – возразил Лоуренс.

Отблеск света играл в ее волосах и отражался в теплых янтарных глазах, которые не умели обманывать и еще не познали жестокости. Он почувствовал, как в глубине души шевельнулась нежность, желание оберегать ее. Это удивило и встревожило его. Он поднял рюмку и отхлебнул бренди, чтобы скрыть неожиданно нахлынувшие чувства.

Тишину нарушал треск поленьев в камине. Лоуренс продолжал сквозь ресницы тайком наблюдать за Викторией, пока та задумчиво смотрела на огонь в камине. Она казалась удрученной. Он подумал, что в такой ситуации ничего другого нельзя ожидать. Уголки ее губ опустились, как у обиженного ребенка. У Лоуренса разрывалось сердце. При свете огня ее каштановые волосы казались медно-темными, блестящими, падали на плечи, касались оранжево-красных губ. Пребывая в полном недоумении, Виктория неожиданно поднялась. Лоуренс поставил рюмку и тоже встал.

– Неужели я лишил вас дара речи, – с усмешкой тихо сказал он.

– Уже очень поздно, – ответила она. – Пора возвращаться к матери.

В это мгновение открылась дверь и вошел Дженкинс. Лоуренс взглянул на него:

– В чем дело?

– Сэр, сиделка зовет мисс Льюис. Прошу вас, идите быстрей. Миссис Льюис стало плохо.

Виктория и Лоуренс с тревогой переглянулись.

– Я иду.

Виктория поспешила к матери с тяжелым сердцем. Голова матери покоилась на подушках, лицо заметно побледнело.

Спустя час прибыл врач. Бегло осмотрев больную, взял Викторию за руку и вывел из комнаты. Когда они оказались в коридоре, он сказал:

– Миссис Льюис не придет в сознание. Вы должны благодарить судьбу за это. Она не чувствует боли. Думаю, она не переживет эту ночь.

Бетти умерла перед рассветом. Сидя у постели матери с тех пор, как ушел врач, Виктория закрыла глаза, от боли утраты сжималось сердце. Все, что хотела сказать мать, умерло вместе с ней.

Виктория оказалась лицом к лицу со смертью в гнетущем доме, она накинула на плечи шерстяную шаль и вышла подышать свежим воздухом. В серой пелене предутренней дымки звучало пение птиц. Воздух отдавал влагой и прохладой. Она чувствовала запах пустоши, аромат моря, который неторопливо доносил ветерок.

Она бесцельно ходила и вскоре оказалась перед коваными железными воротами, выходившими на пустошь. Солнце выглянуло из-за горизонта. Его розовый свет окрасил пустошь нежными золотистыми и зелеными тонами. Виктория не заметила этого чудесного мгновения, переживая горе и потрясение. Дикие гиацинты на обочине подъездной дороги словно шептали ей, что жизнь продолжается и сулит надежду.

Она закрыла глаза, глубоко вдохнула соленый воздух. Наверное, все объяснялось тем, что ее жизнь вот-вот навсегда изменится. Или же Виктория близко увидела смерть и не выспалась, но никогда прежде она не чувствовала себя такой одинокой и несчастной, не знала, пройдет ли когда-нибудь эта боль. Кутаясь в шаль, она стала возвращаться и заметила, что к ней приближается лорд Рокфорд. Виктория ждала его, стало легче, когда она увидела его мрачное задумчивое лицо. Он шагал широко и решительно. Его волосы были взъерошены. Когда Лоуренс остановился перед ней, Виктория взглянула на него. Его серьезное лицо выражало тревогу. Это неожиданно тронуло ее.