Бадди обгоняет грузовик и снова замедляет скорость. До «Такома-доума» не так уж близко, так что мы успеем узнать друг друга поближе. Или по крайней мере Кирби узнает что-нибудь о Бадди.

– Ты говорил, что работаешь в области охраны природных ресурсов, правильно? Тогда почему ты сегодня не на собрании? – Сама удивляюсь – как умудрилась запомнить, чем он занимается.

Я ведь тем вечером знакомилась с десятью мужчинами.

Кстати о знакомствах… Достаю из сумочки сотовый телефон и ставлю на виброзвонок. Я действительно хочу пообщаться со Стивом, если тот позвонит, и плевать мне на Бадди.

– Надо же – я поражен! Ты запомнила, где я работаю! Я только из-за сестры запомнил, что ты медсестра, а большую часть разговора пялился на твои ноги. – Он ухмыляется и подмигивает мне; можно подумать, что вести себя как пещерный человек очень достойно и правильно.

– Итак? Стоит заметить, ты опять едва не уклонился от ответа на мой вопрос. В какой организации состоишь? Или ты штатный корпоративный эколог? – Должен же он где-то работать, раз у него нашлись деньги раскрасить свою смешную машину и нанести на нее гоночную символику.

(Кстати, о комплексах и стремлении их компенсировать – мне уже интересно: насколько мало его «мужское достоинство»? Если увижу золотые цепи, когда Бадди снимет пиджак, то подумаю, что оно просто крошечное.)

Он глубоко вздыхает:

– Ладно, скажу. Я вроде… продавца товаров для садоводства.

– Хм… Довольно таинственно. Это означает, что ты выращиваешь травку на заднем дворе? Или целыми днями носишься с граблями и удобрениями?

Бадди бросает на меня вороватый взгляд и барабанит пальцами по рулю. Нет, только не это. Что за странное действие я оказываю на мужчин?

Он делает резкий маневр вокруг «мини-купера», затем подрезает «БМВ», и все это – на скорости около шестидесяти миль в час. В этом не было бы ничего плохого, если бы остальные ползли, делая не больше двадцати миль. Обеими руками хватаюсь за ремень безопасности.

– Эй, успокойся, гонщик! Мы что, на пожар спешим?

Ненавижу лихачей. Честно говоря, не вижу ни одной причины, кроме смазливой внешности Бадди, которой могла бы объяснить себе, зачем я отправилась на эту встречу.

Медсестра. Прекрасно. Глупая одержимость глупым спором.

Да, точно. Глупым.

Хорошо хоть Бадди понимает мой недвусмысленный намек и едет медленнее.

– Извини. Просто я всегда нервничаю, когда приходится говорить новой телке, где я работаю. Обычно они не проявляют понимания.

Новой телке?! Где же мистер Обходительность, которого я встретила в клубе знакомств?

– Я постараюсь не стать одной из этих… телок. – Мой тон весьма язвителен, но Бадди явно не собирается пасовать перед легким сарказмом.

И вообще, непохоже, что он способен понимать сарказм. У меня вдруг возникает некое подозрение, и я задаю вопрос:

– Бадди, не хочу прерывать нашу интереснейшую беседу о садовых инструментах, но… сколько раз ты ходил на встречи в клуб?

Он хохочет:

– Ну, десять или двенадцать. Первые шесть или восемь раз я с треском провалился, представляешь? Но потом друзья сказали, нужно стать более вежливым и обходительным. Они научили меня, что говорить при знакомстве. И это здорово помогает! Обычно я произвожу впечатление на пять-шесть девушек за вечер. – Он очень гордится своей сообразительностью и не замечает, как сообщил мне, что я одна из целой группы женщин, приглашенных им на свидание лишь за неделю.

К тому же он бесстыжий лгун. Сами посудите: использовать заранее заготовленные фразы, чтобы казаться ум нее и привлекательнее, – это обман потенциального партнера, отвратительнейшее надувательство. Это…

Но такое знакомо и тебе, сестра Грин. «Скорее, мы его теряем»

Опять вздыхаю:

– Молодец. Поздравляю с успехом. Так что там насчет садовых шлангов?

Бадди снова смеется, но на этот раз немного нервно. Может, моя догадка о продаже наркотиков на заднем дворе не так далека от реальности? Теперь и я начинаю тревожиться.

И окончательно выхожу из себя:

– Бадди, выкладывай все! Что ты продаешь, черт бы тебя побрал?

Похоже, я напугала его, поскольку он поспешно выпаливает:

– Мочу койотов.

– Что?! Кажется, я слишком много работала на этой неделе, потому что мне послышалось, будто ты сказал «мочу койотов». – Смотрю на него, не веря своим ушам.

Нет, этого не может быть.

– Да, именно это я и сказал. Теперь понимаешь, что я имел в виду? Девчонки обалдевают. Но я неплохо зарабатываю на этом. Рысья моча тоже стоит хороших денег, но ее труднее собирать. – Он глубокомысленно покачивает головой, вероятно, размышляя о нелегком процессе сбора мочи от крупных, клыкастых зверей.

Ладно, где там у вас скрытая камера? Не может быть, чтобы я просто так сидела в «корвете» со спойлером и разговаривала со взрослым мужиком по имени Бадди, который торгует звериной мочой. А может, и собирает ее.

Лихорадочно раскрываю сумочку и смотрю на крошечный экранчик мобильника. Пожалуйста, пожалуйста, пусть окажется, что кто-нибудь мне звонил! Стив, Джули, да хоть идиотская Зубная Фея. Мне нужно восстановить контакт с реальностью. Нет – ни маленького конвертика на дисплее, ни указаний на пропущенные вызовы.

Смотрю на Бадди – он пытается сосредоточиться на вождении и, конечно, шутит.

– Ты ведь пошутил, да? Решил обмануть наивную Кирби. Я не верю, что ты торгуешь звериной мочой. Во-первых, как ты ее собираешь? И какой дурак ее купит? Да и для чего? – Я разражаюсь диковатым смехом.

Но он совершенно серьезен.

– Моча хищников может быть очень полезна, и здесь нет ничего смешного. Ее применяют для имитации жизни в дикой природе. Хищники метят мочой свою территорию. Это позволяет оленям и другим травоядным понять, безопасна ли для них данная территория.

Пытаюсь подавить смех и забыть десять тысяч очень грубых шуток, которые вертятся у меня на языке.

– Ты серьезно? Разве это не вредит самим койотам? Неужели они не додумались мочиться там, где не ищут добычу? Впрочем, койот Вили[35] вряд ли был самым умным из стаи. Он все время покупал изделия «Акме»,[36] хотя столько раз от них пострадал. – Не могу удержаться.

Едва успев договорить, беспомощно хохочу.

Бадди мой смех явно неприятен.

– Смейся, смейся. Но все очень серьезно. Человек не просто покупает порцию плюс дозатор на тридцать дней. Потом ему требуется перезаправка. Мочу нужно обновлять примерно раз в месяц. Ее ставят на уровне носа, а потом…

– Чьего носа – койота? Или человеческого? – Рассуждая о носах, я громко и некрасиво фыркаю.

– Нет, носа енота, конечно же. Весь смысл в том, что моча хищника отпугивает животных вроде кроликов, оленей и енотов от твоего сада, чтобы они не поели цветы и прочие растения. В детских садах этим часто пользуются.

В каком-то далеком, параллельном мире, но только не в моем, кому-то это может показаться вполне разумным. Стараюсь успокоиться, затем завожусь от очередной мысли.

– А насчет детских садов – жаль, что детская моча не годится. Только подумай – сколько ее там и как легко собирать. Кстати, я так и не дождалась ответа – как же ты, черт побери, добываешь свой товар?

В довершение всего разговоры о моче заставляют меня осознать, что я очень сильно хочу в туалет.

– Бадди!

– Что? – Он с опаской косится на меня, потом опять переключает внимание на дорогу – как раз вовремя, что бы успеть свернуть на дорогу, ведущую в центр города.

– Еще не приехали? Кстати, я почти забыла спросить – увлеклась обсуждением проблем мочи, – что за представление мы едем смотреть?

– Какое представление?

– Представление в «Такома-доуме»! Это концерт? Ледовое шоу?

Бадди качает головой, поворачивая на Двадцать шестую улицу:

– Не-а. Это гонки грузовиков-монстров.

У меня отвисает челюсть, и я забываю о смехе. Вот оно как. Меня ждет официальный визит в ад.


Я прячусь в туалете, скрючившись в кабинке, и удивляюсь – почему Джули никогда не берет трубку. Слышу щелчок автоответчика.

– Джули! Я в ловушке. Сижу в туалете и надеюсь, что мой кавалер никогда, никогда не найдет меня. Джули, я попала на гонки грузовиков-монстров. А может, в ад. Так или иначе, здесь ужасно воняет.

Выхожу из кабинки, чтобы вымыть руки, и меня пронзает недобрый взгляд женщины, на чьем теле красуется штук семьдесят татуировок.

– Милочка! Ты, наверное, нечасто выходишь в свет, если ждешь, что в туалете «Такома-доума» будет приятно пахнуть.

Она совершенно права.

Мне в нос ударяет жуткая вонь. Такое ощущение, будто меня заперли в выхлопной трубе. И в придачу острый привкус… серы?

Когда мы проходим под аркой (ладно, скорее Бадди втаскивает меня туда), в центре арены взрываются фейерверки. Вот откуда запах серы! Хотя на ад все равно похоже.

Оглядываюсь, рассматривая трибуны, и поражаюсь; они заполнены. Не могу поверить, что люди действительно платят деньги за то, чтобы посмотреть, как огромные грузовики давят легковые автомобили. Неужели большинство мужчин не проходят этот этап развития в возрасте пяти лет, играя в машинки? А здесь к тому же немало женщин, и похоже, многие пришли сюда добровольно.

Ужасно, не правда ли?

– Проклятие! Мы пропустили гаражную вечеринку – Бадди досадливо качает головой, не отпуская мою руку.

– Что пропустили?

– Гаражную вечеринку. Это один из лучших моментов! Когда идешь за сцену – прямо в логово зверя, – фотографируешься с водителями, берешь автографы и все такое. – Он ухмыляется. – Хотя ничего страшного. Я знаю одного парня из экипажа «Могильщика». Потусуемся с ними в конце.

– Круто, – бормочу я.

«Логово зверя»? По-моему, кое-кто слишком часто смотрит телевизор.

Несмотря на мое очевидное недовольство самой идеей просмотра шоу с участием грузовиков-монстров, Бадди тащит меня вниз, чтобы сесть почти на уровне пола. В случае с фигурным катанием это было бы классно, а когда грузовик высотой в одиннадцать футов обдает тебя струей выхлопных газов – не очень.