— Я должен был внимательнее слушать описания Фиертино, — пробормотал Уилл. — Тогда бы я лучше понимал, где нахожусь. Где жил твой отец?
Луна была яркой, как новая серебряная монета, и я указала на уродливые стены на месте Fattoria вниз по дороге.
— Ее сожгли в конце войны, — объяснила я.
— Я вижу, — Уилл всматривался. — Не думаю, что это правильное место. И не думаю, что это должно быть кладбище. Твой отец хотел бы остаться свободным.
Я сморгнула слезы.
— Да, думаю, да.
У развилки дорог Уилл проигнорировал путь к деревне и мы выбрали подъем вверх между купами кипарисов и каштанов среди спускавшихся в долину виноградников. Для меня так и осталось загадкой, как можно спать в густом ароматном воздухе итальянской ночи, и я сказала об этом Уиллу. Он улыбнулся.
— Я не верю, что ты не знаешь.
Внизу к деревне плыли огни автомобилей. Примитивная иллюзия лунного света превращала окрестности Фиертино в весенний, нетронутый и дикий пейзаж.
— Я люблю это место, — призналась я.
— Я знаю, Фанни. Но… — он не решался продолжать. — Но ты здесь только гостья.
Было бы так легко сказать: «Нет, я принадлежу этой земле». Но я не могла пренебречь истиной и многими маленькими фактами, говорившими об обратном. Я была гостьей — особенной, но гостьей. Сейчас я это понимала.
— Твой отец никогда не любил меня, — заметил Уилл тем же тоном. — Но я хотел бы понравиться ему.
— Он никогда этого не говорил, — ответила я. — Вы были слишком разными. Ты решил воспользоваться политикой для решения сложных проблем и трудных вопросов — как уберечь общество от болезни и гибели. Папа считал это пустой тратой времени. Но он уважал тебя.
— А я любил его.
— Я тоже, — сказала я, сдерживая рыдания.
Уилл махнул рукой в сторону виноградной лозы.
— Что это за виноград? — спросил он.
— Санджовезе.
— Это был его любимый сорт?
— Отец восхищался им.
— Почему бы нам не развеять его среди виноградных лоз? — Уилл протянул мне урну. — Не думаешь, что он хотел бы этого?
Я знала, что Уилл получил это право.
Я прошла между тяжелых виноградных плетей и остановилась. С короткой болью в сердце я опрокинула шкатулку и смотрела, как прах моего отца опускается на землю.
На свой терруар.
Дрожа от волнения, я вернулась к Уиллу, и он крепко прижал меня к себе.
Дни тянулись за днями. Когда становилось слишком жарко, мы отступали на лоджию Casa Rosa, ели на обед зеленую фасоль и салат из помидоров с грядок Бенедетты, и становились сонными после стакана Кьянти. Вечером мы ужинали у Анджело, и Саша иногда оставался выпить кофе на площади. Я была рада видеть, как слабый цвет жизни возвращается на его лицо.
Уилл был задумчив и очень молчалив. Я подождала, пока мы не окажемся одни в нашей спальне в Casa Rosa, прежде, чем попросила его поговорить со мной.
— Смерть Мэг расставила все по местам. Что значительного в моей жизни? Ничего. — он сел в постели. — Я могу объяснить это только потерей сердца. Я чувствую, что ни в чем больше не уверен. Мне стало труднее, чем раньше, распознавать суть вещей и сражаться за них. Раньше я был так уверен в конечных целях. Теперь спрашиваю себя, есть ли от меня какая-либо польза вообще? — он посмотрел на меня с сожалением. — Я не знаю, к чему я должен стремиться сейчас, став закаленным в битвах сорокавосьмилетним ветераном.
Я посмотрела на него и впервые увидела, что страстная уверенность превратилась в нежность и участие, и что истинное понимание — то понимание, которого я искала — стало возможным. И с легким трепетом я подумала о том риске, которому подвергла нас. Не то, чтобы я сожалела, но могла бы сильно пожалеть, учитывая те разрушения, которые собиралась нанести нашему браку.
— Продолжай, — сказала я. — Что еще?
— Ты исчезла, и, была настолько поглощена своей жизнью здесь, что мне казалось, я потерял тебя. Я подумал, что ты бросила меня. И тогда я понял, что удерживал тебя против воли. Но связывал, конечно, но держал в клетке, и как только у тебя появился шанс, ты выпорхнула из нее и улетела. — он печально усмехнулся. — Думаю, я ревновал тебя к Фиертино.
Меня пронзила острая боль сочувствия.
— Значит, та минута, когда я уходила, стоила тебе нескольких седых волос?
— Точнее и не скажешь.
Чуть позже он спросил:
— Тебе действительно так нравится это место? Casa Rosa и город? Правда?
— Да, оно у меня в крови. Но это не Фиертино моего отца. Это совсем другое.
Уилл стоял у окна и смотрел через долину.
— Жаль, что я должен вернуться.
Я не питала никаких иллюзий. Я прекрасно понимала, что как только Уилл погрузится в звуки и запахи Вестминстерского дворца, его уши встанут торчком, и нос жадно втянет воздух.
— Послушай меня, — я встала рядом с ним и слегка подтолкнула локтем. — Ты молодец. И ты прекрасный человек.
Он наклонился и поцеловал меня.
На следующей день я пошла к священнику и договорилась о небольшом камне с именем и датами жизни моего отца, который поставят на кладбище среди других Баттиста. А потом снова занялась своим домом. Мы провели последние часы, наводя порядок в Casa Rosa. Я подмела полы, убрала фарфор и сняла белье в спальнях. Вместе с Сашей я собрала вещи Мэг, и мы говорили о ней.
Когда же настал вечер и тени затопили долину, я сидела у окна в спальне и пила вино, пока Уилл не позвал снизу:
— Фанни, пожалуйста, спускайся.
Я никогда так не любила Casa Rosa как в ту минуту, когда прощалась с ним. Последней задачей было закрыть ставни, и я настояла, что сделаю это сама.
Уилл с Сашей ждали в автомобиле. Я подарила дому последний долгий взгляд, прежде чем мы поехали к Бенедетте, которая приготовила мне прощальный подарок. Это была маленькая мутная фотография дома с провалившейся крышей и черными стропилами, воздетыми к небесам, словно обгорелые руки. С краю я заметила фонтан, который теперь был заполнен щебнем и землей. Я повернула фотографию, на обратной стороне было написано: «1799–1944».
— Fattoria, — сказала она. Я убрала фотографию в сумочку и поцеловала Бенедетту на прощание. — Санта Патата, ты должна вернуться.
Я оглянулась всего однажды, когда мы поворачивали на римскую дорогу, стараясь запомнить сияние оливковых деревьев, алых маков и виноградной лозы. Я думала о Мэг.
Как печально, что она не была сейчас с нами и не могла оглянуться в автомобиле и сказать:
— Пожалейте меня срочно. Я покидаю это прекрасное место.
Я представила корни лозы, глубоко проникающие в терруар и горячие лучи на виноградных гроздьях. «Позвольте солнцу согревать виноград до последнего момента, — говорил мой отец, — и вы получите самые соблазнительные фрукты во всем богатстве вкуса и аромата».
Глава 22
Мы привезли Мэг домой и похоронили на кладбище в Ставингтоне. Уилл сказал, что хочет подумать о надгробии, и я должна ехать без него. Так я и сделала.
Занятая благотворительными ужинами, добрыми делами и регулярными поездками в Лондон, я вернулась к работе. Манночи почти — но не совсем — простил меня за отступничество.
— У нас наводнение, миссис С, — прошептал он мне на ухо на ежегодном вечере по сбору средств для «Глис Клуба», когда я не смогла справиться со смехом во время мучительного исполнения «Лондонского пожара».
На следующее утро я была наказана желтой карточкой и отправлена на окраску ресниц. Это было очень кстати, потому что через несколько дней я уже могла не беспокоиться, когда пыталась незаметно сморгнуть слезы, наблюдая за пестрыми клоунами в детском раковом отделении госпиталя Ставингтона.
— Посмотрите, — сказала одна из матерей, которая стояла рядом со мной, и указала на свою лысую дочь. — она смеется, она по-настоящему смеется. — она вытащила из сумочки фотографию и показала мне. — Клара мечтала иметь длинные косы.
— Совсем как моя дочь, — ответила я, понимая, как мне повезло. Я была счастливая, очень счастливая мать.
Позвонила Элейн.
— Значит, ты не бросила Уилла, — сказала она. — Мне казалось, что ты собираешься это сделать.
— Я думала об этом, — призналась я.
— А я развожусь с Нейлом, — ответила она, — и собираюсь наконец заняться моим трикотажным бизнесом. Будешь носить мои джемперы, Фанни?
Я глубоко вздохнула.
— Всегда.
Через несколько дней было оглашено завещание моего отца. Денег было немного, и было ясно, что у меня не остается иного выбора, как продать дом. Что касается бизнеса, у меня были планы на него. Я объяснила Уиллу, что я буду уделять его делам меньше времени, но сделаю все возможное, чтобы не подвести его.
Он выслушал спокойно.
— У меня нет проблем с этим, — сказал он.
Я нежно коснулась его щеки.
— И не будет.
Он улыбнулся своей прежней улыбкой.
— Теперь твой черед, Фанни. Возможно, ты заработаешь нам немного денег?
Я позвонила Раулю и сообщила ему, что беру на себя бизнес Баттиста и предлагаю ему дальнейшее сотрудничество.
— Конечно, — отозвался он. — Я с нетерпением жду этого. И, Фанни…
— Да?
— Скоро увидимся.
— Да.
Вооружившись картонными коробками и пылесосом, мы с Маликой отправились в Эмбер-хаус и начали паковать вещи моего отца.
— Он хороший мужчина, — сказала она, освобождая полки от кастрюль. — Я знаю.
Как всегда, Малика действовала на меня странно успокаивающим образом.
— Я тоже это знаю, Малика.
Нам потребовалось несколько дней, чтобы вывезти мебель — кроме нескольких предметов, отобранных для Хлои — и Эмбер-хаус превратился в очищенный, оголенный остов, из которого ушла жизнь. Я занялась бумагами отца и разобрала его финансовые документы. Все остальное я сожгла — письма матери, письма Каро, налоговые декларации двадцатилетней давности… все. Я оставила себе его письменный стол, сине-белую вазу для фруктов, фотографию этрусской пары в рамке и часть книг.
"Хорошая жена (ЛП)" отзывы
Отзывы читателей о книге "Хорошая жена (ЛП)". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Хорошая жена (ЛП)" друзьям в соцсетях.