Отъезд Рауля меня не удивил. В его пребывании здесь не оставалось никакого смысла. Мы оба должны были вежливо и корректно сгладить неловкость и не преступать границы впредь. С внезапной вспышкой горечи и сожаления я подумала о том, как буду скучать по нашим разговорам.

Рауль встал, чтобы идти, но сначала наклонился и поцеловал меня.

— Я буду в Англии в конце года, — мягко сказал он. — Я тебе позвоню. Надо поговорить о бизнесе.

— Ты решила, где похоронить прах Альфредо? — Мэг наблюдала, как автомобиль Рауля пересек площадь и скрылся за поворотом.

— Нет.

— Я думала, что ты именно для этого приехала сюда, — невинно заметила она. Сейчас все ее внимание было обращено на фургон, из которого разгружали лотки со шпинатом и дынями. — Твои планы изменились, Фанни? Это не совсем похоже на историю «я-еду-хоронить-прах-отца». Особенно после появления Рауля. Скорее, это маленький побег, чтобы без суеты подумать, что дальше делать с моим братом. — она немного помолчала. — Может быть, ты думаешь, что ваш брак изжил себя. С браками это случается. В начале мы полны самых лучших намерений, но жизнь вносит свои поправки. — она быстро взглянула на меня. — Ты красиво избавилась от Рауля. Что мне будет за молчание?

— Конечно, я расскажу Уиллу.

— А я бы не рассказывала, — посоветовала она.

Я играла с пакетиком сахара.

— Я купила себе небольшую передышку.

— Извини, что помешала.

— Нет, это не так. — я оплатила счет. — Уезжай домой, Мэг.

— Считай, что я предупреждена, — Мэг поднялась на ноги. — Жизнь людей принадлежит только им. И она должна быть тайной.

* * *

Мэг не уехала и через несколько дней. Конечно, она и не собиралась. Сначала были трудности с обменом билета. Потом оказалось, что на все рейсы до Лондона свободных мест нет. Наконец она предложила:

— Смотри, я могла бы остаться здесь до твоего отъезда. Это всего одна неделя.

С каждым днем в долине я все больше теряла связь со своей прежней жизнью. Я словно смотрела на нее сквозь тусклое стекло, без ностальгии, равнодушно забывая о деталях. Сонное спокойствие окружило меня плотным коконом, и я была счастлива сидеть, ничего не делая, в потоках света и тепла.

Я думала о Хлое, о прочных узах, связывающих меня с ней, и о том, как после ее рождения я перестала быть независимой личностью. Я думала о Рауле, моем первом возлюбленном, от которого я бежала во второй раз. Об Уилле, моей большой любви. О наших жизнях и пропасти между нами.

Когда Мэг просыпалась, мы шли в Фиертино к Анджело, занимали столик с видом на площадь и заказывали кофе. Иногда площадь была почти пуста. Иногда, вызванная таинственной силой, ее затопляла волна фургонов с итальянскими товарами, и аромат кофе смешивался с запахом фруктов из соседнего супермаркета.

Я пила свой кофе и работала с винными справочниками, а Мэг читала роман или смотрела по сторонам. Мне нравилось здесь, и Мэг, думаю, тоже — она стала спокойнее и уравновешеннее. Самым большим нашим усилием стал труд по перестановке кресел в тень, когда солнце поднималось в зенит.

— Знаешь? — сказала она. — Уиллу бы здесь понравилось.

— Уиллу?

— Разве ты не заметила? У него никогда не было возможности посидеть, ничего не делая. Он всегда в движении. В прямом смысле этого слова. — она опустила подбородок на руки. — Мой брат отважный человек, и не его вина, что мир так ужасен и жесток. Во всяком случае, он не собирается позволить ему взять верх над нами. — веки опустились на темные глаза. — Понимаешь?

Каждый день в магазине или на рынке мы выбирали новые овощи для обеда. Томаты или баклажаны? Цуккини или большие белые грибы? Я резала их, Мэг готовила соус (она необычайно ловко смешивала в нужных пропорциях бальзамический уксус, масло и горчицу).

Во второй половине для у нас была сиеста, а вечером мы садились в машину и ехали осматривать достопримечательности. Чаще всего мы пили кофе со льдом в соседней деревне.

Я взяла Мэг в музей в Тарквинии и спросила, узнает ли она эту супружескую пару?

— О, да, — ответила она, — конечно, узнаю. Счастливчики. — она посмотрела на надпись. — Умерли такими молодыми, что не успели почувствовать скуку и ненависть.

— Нет, — сказала я.

Потом я показала ей фрески в церкви Фиертино. Она долго смотрела на них. Наконец, она отошла.

— Это мне слишком хорошо знакомо.

После чего, по взаимному согласию, мы прекратили культурные поездки.

Глава 20

Зато мы стали совершенно счастливы, занявшись покупками. Когда солнце ныряло за холм, и жара немного спадала, мы обходили бутики и рынки, мерили изящные итальянские туфли, обсуждали сумки. Мы покупали соломенные корзины и шелковые шарфы для Мэг.

Мария проинформировала нас об обувном магазинчике, прячущемся на узкой улице за церковью.

— Ботинки из Рима, — сказала она и подмигнула, — но цены не римские.

Мы с Мэг пришли к мнению, что обязаны сделать все возможное для поддержки итальянской экономики.

Магазин находился в средневековом квартале города. В его горячей и сумрачной утробе приятно пахло кожей и лаком — добротный ремесленный запах. В течение получаса мы тщательно обшарили все стеллажи. Мэг хищно схватила пару узких туфель на высоких тонких каблуках, а я не могла сделать выбор между очаровательными красными босоножками и практичной черной парой туфель, идеально подходящих Хорошей жене из Ставингтона.

Мэг сунула ноги в туфли и повернулась на каблуках. Радость снова сделала ее похожей на юную девушку, и я понимала, почему Роб когда-то влюбился в нее. Покачиваясь с пятки на носок, она сказала:

— Мою самую первую пару хороших туфель купил мне Уилл. Он устроился подрабатывать на склад супермаркета и накопил. Он хотел таким образом отблагодарить меня. Я берегла их много лет.

Наше пребывание в Фиертино имело неожиданные последствия: оно развязало язык Мэг. Она вываливала мне в руки ворох разноцветных воспоминаний. «Возьми их, — словно говорила она. — Это мой подарок тебе».

Она пыталась рассказать мне о неизвестном Уилле, том, который существовал до нашей с ним встречи. После многих совместных лет жизни я знала, что Уилл любит жареный бекон на завтрак. Я знала, какие рубашки он предпочитает, как он переворачивается во сне и закидывает руку за голову. Я знала, что он любит нашу дочь, и изменил мне. Я знала, что мы очень долго были вместе.

Но я не знала о том кусочке его жизни, когда бразды правления находились в руках Мэг, вероятно, дрожащих от страха и тревоги.

Я вернула красные босоножки на полку.

— Сейчас слишком жарко. В другой раз.

— Не обманывай себя, — сказала Мэг и пошла расплачиваться.

* * *

В конце недели позвонил Уилл.

— Фантастическая новость, Фанни. Хлоя получила свои результаты. Два «А» и один «В».[20] Я позвонил ей, и она была так рада.

Комок подскочил к горлу.

— Умница Хлоя.

Мы обсудили свои планы в отношении университетов, и куда собираются поступать ее друзья. Пока мы разговаривали, я представляла себе взрослую, умную и образованную Хлою в черной мантии на церемонии вручения дипломов, потом в белом платье на своей свадьбе, потом дома с тремя детьми. Время летело так быстро, и я не хотела упустить его.

— Ты сказал ей, что любишь ее?

— Конечно. Как вы там обе?

— Практически в коме.

— Хорошо. — он откашлялся. — Дом теперь кажется таким пустым. Но я почти все время в Лондоне. Боюсь, я устроил в квартире приличный бардак. Жаль, что Мэг снова свалилась на тебя. Я знаю, что тебе нужна была передышка. Но эти последние недели были сущим адом. — он продолжал в том же духе. Ужасная погода, утомительные дебаты. — наконец, он задумчиво сказал: — Ты сейчас кажешься такой далекой.

Я сбросила на пол мертвую муху. Неужели я не заметила ее во время моего генерального марафона с ведром и шваброй?

— Угадай, кто здесь появился. Рауль. Мы с ним были на изумительном ужине у его друзей и говорили только о вине и виноградниках.

— Очень хорошо, — осторожно ответил он. — Кстати, здесь тебя ждет адвокат со стопкой документов.

— Да, я помню. — я сделала над собой усилие. — Расскажи мне о своих делах.

— Прогнозы пессимистичны, — сказал он, — но, возможно, этого следовало ожидать…

Голос Уилла в трубке казался таким далеким, я смотрела в окно на оливковое дерево, опасно наклонившееся на крутом склоне холма. Нижние стороны листочков на солнце казались серебряными.

Я услышала шуршание пачки сигарет.

— Фанни, как я и боялся, налог на второй автомобиль будет отвергнут. Это слишком чувствительная потеря. На следующих выборах… мне вежливо дали понять, чтобы я убирался и был рад, если кто-то еще швырнет мне кость. Финиш. Полагаю, после всего этого мне не на что особенно рассчитывать.

Это было бы неправдой.

— Тогда нам не стоит тратить слишком много времени на самоедство, Уилл.

— Я думал, что ты могла бы быть более отзывчивой.

— Я отношусь к тебе с пониманием. Очень жаль, что ты разочарован, но все кончено.

Я повернулась, телефонный шнур обвился вокруг моих ног, но я хотела посмотреть на виноградные лозы по другу сторону дороги. Как интересно, почему я раньше не замечала, что опора высоковольтной линии на вершине холма расположена точно между двумя кипарисами?

— Фанни, когда ты возвращаешься домой?

Я услышала свой голос:

— Я не хочу возвращаться. Я чувствую себя здесь, как дома.

* * *

Мэг не была глупа, и она понимала, что не нравится Бенедетте.

— Знаешь, — сказала она вечером, когда мы собирались идти к Бенедетте на пасту, — по зрелому размышлению, я пришла к выводу, что лучше оставить вас двоих обсуждать прежние времена. Я поем у Анджело, так будет лучше.