Элизабет Бушан - Хорошая жена (ЛП)

Жесткое полотенце царапало плечи, обожженные солнцем. Я втерла крем в кожу рук и ног и наклонилась, чтобы обрезать ногти на ногах. Они казались почти белыми на фоне загорелой кожи.

Рауль постучал в дверь ровно в 20:00.

— Можно войти? — сегодня вечером он облачился в классический льняной костюм.

Я отошла в сторону.

— Да, да, проходи.

Без дальнейших церемоний он шагнул за порог и обнял меня, я его.

— Не смотри так испуганно, — приказал Рауль, прижимая меня к себе.

— Но я должна быть испуганной, — возразила я.

Он прикоснулся пальцем к губам.

— Ш-ш… Я знаю. — он накрутил прядь моих волос на палец и потянул вниз, пока моя кожа не сморщилась. — Я так давно хотел это сделать. Ты никогда не стригла волосы, Фанни? Такие густые и темные.

— Придется подстричься, когда постарею.

Рауль наклонился и поцеловал меня. Его губы были сухими, от него слабо пахло вином и дорогим лосьоном после бриться — невысказанное обещание таинственного наслаждения. Я положила руки ему на грудь и мягко оттолкнула.

— Мы не опоздаем?

Он отпустил меня.

— Фанни, как мне нравится твоя невинность.

Я посмотрела на него с удивлением.

— Но я не невинна, — в моем голосе звучал протест. — Совсем нет.

Мы с Раулем вернулись в Фиертино в предрассветные часы после щедрого ужина в семейном кругу в La Foce с изумительным вином золотого 1970-го года. Разговор велся почти исключительно о винах: новые технологии, новые производства, использование дубовых бочек… Итальянский лился из меня легко и свободно, и винная терминология не доставляла мне ни малейшего затруднения.

Мы ели душистую, как лето, дыню. Мясо было настолько нежным, что распадалось на волокна при соприкосновении с вилкой. Виноград, поданный к сыру, был почти черным и лопался от сока.

Рауль был в ударе. Элегантная комната и мебель была для него единственно достойной оправой. Он часто посылал мне взгляд или касался плеча. Посмотри, словно говорил он, каким соблазнительным может быть соблазн. Пожалуйста, наслаждайся. Ты уже можешь почувствовать вкус того, что у нас будет. Свет, радость, комфорт и полнота чувственных удовольствий.

Я болтала и смеялась, пила вино и радовалась прикосновению льняной одежды к моей коже, тяжести волос на моих плечах.

Я рассказывала нашему хозяину о бизнесе моего отца и представляла, как меня завтра разбудит Рауль. Я буду скользить между сном и явью, безоружная и слабая, почти на грани сознания, и позволю ему делать то, что он хочет. Я остановлюсь, чтобы определить свои ощущения, смаковать и запомнить вкус. Изысканный, полный, безупречный.

Хозяйка подала кофе в крошечных хрупких чашечках, и я рассказала ей о моей дочери. Она такая умная, такая красивая… и вдруг меня охватил ужас от того, как легко я собираюсь уничтожить доверие и счастье Хлои. Так же легко, как разбить одну из этих кофейных чашек.

Мы ехали обратно по холмам в ярком лунном свете. Темные и строгие пальцы кипарисов указывали в небо. Рауль припарковал машину перед Casa Rosa.

— Я спрошу тебе еще раз, могу ли я войти? — он наклонился и откинул волосы с моей горячей щеки. — Я так хочу тебя, но я не могу не спрашивать. И я отчаянно боюсь.

Он снова поцеловал меня, и я была поражена тем, насколько этот поцелуй отличался от всех прежних. У нас с Раулем не было привычных путей, общего языка, заученного за долгие годы, ничего, кроме почти забытой близости в домике на дереве. Если это было так, было ли это плохо?

— Я всегда любил тебя, — сказал он, — долгое время. Это не значит, что я не люблю Терезу. Она никогда не узнает, что я говорю тебе, потому что я ни за что не навредил бы ей. Ты понимаешь меня?

Я коснулась его щеки.

— Прекрасно понимаю.

Это был чрезвычайно интимный момент.

В салоне автомобиля было слишком жарко, я открыла дверь и вышла, чувствуя слабость в руках и ногах, пылающую кожу, грубость ткани, прилипшей к телу.

Я посмотрела в ночное небо, усыпанное звездной пылью.

— Не могу поверить, что может сделать разница в несколько сотен миль, — сказала я стоящему рядом Раулю. — Нигде в Англии нельзя увидеть такого неба… ничего, столь прекрасного.

— Ты счастлива, Фанни? — спросил он.

— Кто знает? Несколько лет назад я бы сказала, что да. Но сейчас я не знаю.

— Звучит вполне оптимистично. Нет ничего определенного, поэтому нам всегда есть к чему стремиться.

— Хотя это не очень удобно.

Рауль не смотрел в небо.

— Мне потребовалось довольно много времени, чтобы добраться до дома на дереве, — сказал он. — Но я все потерял в тот вечер. Это не дает мне покоя. Меня так же поразило, как быстро секс может разрушить отношения.

Я позволило моей руке отдохнуть в его пальцах.

— Знаешь… Я ведь ничего не знала о сексе, или почти ничего, и я была напугана опытом. — я улыбнулась. — Но я выросла. Потребовалось некоторое время, и к тому моменту ты уже вернулся во Францию. Жизнь пошла по-другому. Просто мы начали слишком рано.

Рауль взял меня за руку, и мы побрели к дому. В лунном свете Casa Rosa казался выше, чем был на самом деле, его окна чернели таинственными провалами.

— Тебе грустно, Фанни?

— Я приехала, чтобы похоронить Альфредо. Я еще не вполне решила, где именно, но, думаю, он может подождать. Мне кажется, он бы хотел, чтобы я немного подождала. И… я полагаю… Я сбежала сюда, чтобы некоторое время побыть одной и подумать. Мне перестала нравиться моя жизнь, но я не знаю, что делать дальше.

Я коснулась деревянной колонны около двери.

— Даже дерево стало горячим.

Рауль подтолкнул меня к колонне. Я чувствовала себя красивой, загадочной и взволнованной. У меня было ощущение взлетающей птицы. А почему бы нет? Однажды Уилл предал меня. Почему я тоже не могу? Неопределенность, тайна, флирт… я могу их почувствовать. Потом я уберу эти воспоминания под крышку с надписью «Частная жизнь», и Уилл ничего не узнает.

Рауль положил руку мне на грудь, а пальцами другой провел вверх от талии по ложбинке вдоль позвоночника. Такой уверенный жест.

— Во второй раз нам повезет больше, Фанни.

Я опустила голову и ждала капитуляции. Я была готова сдаться.

Я почувствовала рывок короткой боли, прошлое все еще держало меня на своем крючке. Что это было, что я обещала себе когда-то давно? Если бы я работала рядом с Уиллом, если бы я наблюдала коварных политиков в джунглях Вестминстера, я бы боролась за свою веру и лелеяла свою преданность.

И тогда я холодно и трезво подумала об Уилле, я поняла, что как только Рауль войдет со мной в Casa Rosa, наш брак умрет. И что у нас останется? Мужчина и женщина, живущие под одной крышей, два чужих человека в пустых комнатах.

— Нет, — резко сказала я. — Рауль, я сделала ошибку.

— Фанни…

— Я бы хотела, но я не могу. Я не могу забыть о нем.

— Нет, ты можешь.

— Не таким образом. Я не могу идти с тобой. С тем, что у меня в голове.

— Могу ли я сказать, Фанни, что сейчас я не способен понять, что у тебя в голове? — рука Рауля сжала мое плечо и упала.

— Мне очень жаль. Я не ожидаю, что ты меня поймешь.

— Это не относится к делу, — произнес он и отступил назад.

В эту минуту от стены дома отделилась фигура. Женщина в длинной батистовой юбке, которая плавно колыхалась при движении.

— Привет, — сказала Мэг. — Я ждала твоего возвращения. Я не была уверена, что таксист высадил меня в нужном месте. Но потом я заметила винный справочник на кухонном столе. — она выступила вперед и луна залила ее серебряным светом. — Привет, Рауль, давно не виделись. Фанни не отпускает вас от себя, когда вы приезжаете.

Рауль ни на мгновение не смутился. Он подошел к Мэг и поцеловал ее в щеку.

— Фанни не сказала о…

Мэг обняла Рауля.

— Замечательно. — она коснулась щеки. — Мы должны чаще встречаться. Уилл не сказал мне, что вы здесь.

— Уилл не знает, — сказала я.

Мэг перевела взгляд с Рауля на меня.

— Ну, что ж…

Рауль положил руку мне на плечо.

— Я буду на связи. Может быть, мы пообедаем где-нибудь вместе до моего отъезда.

Мы все знали, что это фикция.

— О, да, — ответила Мэг. — Было бы очень мило.

— Так что ты здесь делаешь, — требовательно спросила я, как только Рауль уехал.

— Появилась в самый ненужный момент, — сухо ответила она.

У меня не было никакого ответа на эти слова.

Мэг прошла за мной на кухню и уронила чемодан на пол.

— Если бы я сказала, что ты, Фанни, слишком жадная, потому что в одиночку пользуешься таким прекрасным домом в Италии и не хочешь ни с кем его разделить… или я бы просто сказала, что соскучилась по тебе. Так же, как и Уилл. Знаешь, он любит тебя. И… — она закусила губу, но продолжала говорить со своей обычной иронией. — Я люблю тех, кого любит Уилл.

Она отвела глаза, и я понимала, что она со страхом ждет моей реакции.

Мэг устроилась на единственном стуле, оставив меня стоять.

— Он был очень добр. Мой дорогой брат всегда был добр ко мне. Но он дал мне понять, что мне не надо появляться публично рядом с ним. Он сказал… — она поморщилась. — Он сказал, что это твое место, а не мое. Но прежде, чем поставить меня на место, он, вероятно, просчитал, что скажут люди, если я внезапно возникну рядом с ним.

— Мэг…

— Уилл никогда не сдается. Когда он умрет, ты увидишь, что у него на сердце высечено: «Интересы электората».

— Кто сделал его таким, в первую очередь?

— Предполагаю, что я в некоторой степени приложила руку к его воспитанию. — Мэг подтолкнула ногой свой чемодан. — Извини, что явилась без предупреждения, это было не очень хорошо с моей стороны, но не могла бы ты дать мне комнату? Мы ведь уже прожили вместе достаточно долго.