Роман не раз подводил ее к самой грани оргазма, но тут же замедлял движения языка. Она металась под ним и умоляла, наконец он языком и зубами сжал нежные складки плоти через кружево, снова подводя ее к вершине. Но она не хотела, чтобы первый оргазм произошел вот так, когда он не был в ней, ей было отчаянно необходимо почувствовать эмоциональную связь между ними. И когда Роман взял ее руку в свою, она знала, что он ее понял.

Он скользнул к ней, обволакивая ее теплом своего тела. Быстро снял с нее бюстгальтер и трусики и снова прижался к ее телу.

— Ты такая вкусная.

Он отвел с ее лица волосы и до того, как она успела что-нибудь ответить, накрыл ее губы своими. Одновременно он прижал свою руку к ее жаждущему, пустому лону. Желание Шарлотты снова стало нарастать. Она рывком приподняла бедра, из ее рта вырвался звук, похожий на всхлип, — Роман поглотил его своим ртом.

Он прервал поцелуй, но его губы все еще почти касались ее губ.

— Что такое, милая? Это поможет? — спросил он, вводя в нее палец.

В ответ ее тело затрепетало.

— Я знаю, что поможет лучше.

Роман тоже это знал. Сдержанность давалась ему нелегко, он наслаждался каждой минутой, но чувствовал, что если не войдет в нее, то просто взорвется.

— Скажи, чего ты хочешь.

Ему хотелось услышать ответ из ее зацелованных губ.

— Может быть, я лучше покажу?

Щеки Шарлотты разрумянились от желания, взгляд горел, она обхватила его твердый член рукой. Роману не нужно было отвечать, нужно было просто последовать туда, куда она его вела. Он так и сделал. Он раздвинул ее бедра и опустился между ними. Прелюдия закончилась. Он вошел в нее одним быстрым сильным толчком. Шарлотта говорила, что у нее какое-то время не было мужчины, и Роман понял, что это было давно, когда почувствовал, как ее интимные мышцы сжались вокруг его члена. Ее тугое шелковистое лоно окутало его влажным теплом. Его прошиб пот. Не потому, что он был очень возбужден и близок к тому, чтобы взорваться, а потому, что почувствовал себя так, словно попал домой. Туда, где ему и надлежало быть.

Роман открыл глаза и встретился с удивленным, немного испуганным взглядом Шарлотты — это была не боль, не дискомфорт, а открытие. Он понял, что она чувствует то же, что и он.

Чтобы отвлечься, он стал двигаться быстрыми толчками. Раньше секс всегда был для него прекрасным средством быстро разрядиться. Но не сейчас. Не с Шарлоттой. Ее ритм точно соответствовал его ритму, тело идеально подходило его телу, даже дышали они в унисон. И когда Роман достиг разрядки — они достигли ее вместе, — он понял, что отныне ничто не будет таким же, как раньше.


Роман вышел из ванной и подошел к Шарлотте. Он был голый, но совершенно не стыдился своей наготы. Им больше нечего было скрывать друг от друга, и ей нравилось на него смотреть. Но Шарлотта была не настолько готова открыться. Она скрестила ноги и натянула на себя простыню.

— Я умираю с голоду.

Глаза Романа озорно сверкнули.

— Я могу утолить твой голод.

Шарлотта усмехнулась:

— Ты его уже утолил. Дважды. А теперь мне нужно наполнить желудок.

Она похлопала себя по животу через простыню. После секса у нее разыгрался здоровый аппетит, и она не стыдилась в этом признаться.

Чего Шарлотта стыдилась, так это заглянуть в свое сердце — потому что она была уже не той женщиной, которая вошла в эту гостиницу. Она обнаружила, что ей очень легко — слишком легко — с этим обаятельным мужчиной, который обещал быть честным с такой же легкостью, с какой гарантировал, что уйдет.

Роман взял с прикроватной тумбочки кожаную папку, в которой лежало меню заказов в номер, и стал смотреть, что предлагается на вечер.

— Какой у меня выбор? — спросила Шарлотта.

— Представь себе, небольшой. Есть печенье в ассортименте, разнообразные чаи, овощное ассорти с заправкой из медовой горчицы или из французского сыра, выбор колы. Предлагаются также свежие фрукты по сезону. Не представляю, что это может быть в это время года, но одно ясно: мы можем получить только холодные закуски и ничего домашнего приготовления. — Роман рассмеялся. — Ну так что, я заказываю нам овощи?

Шарлотта вскинула бровь, удивляясь, что он сделал неправильный выбор.

— Похоже, ты знаешь меня не так хорошо, как тебе кажется.

— Ну, это уже вызов. Значит, ты хочешь фрукты?

Шарлотта сморщила нос.

— Роман Чандлер, с какими женщинами ты привык иметь дело? — Она покачала головой. — Считай, что я этого не спрашивала.

Роман присел рядом с ней на кровать.

— Извини, не могу. — Он взял ее руку и принялся медленно поглаживать ладонь. Прикосновение было соблазнительным, а голубые глаза завораживали взглядом. — Репутация Чандлеров сильно преувеличена.

— Ой, неужели? Так вы не коллекционируете женщин?

— Я не говорю, что они не становятся ко мне в очередь. — Озорная усмешка сказала Шарлотте, что он шутит. — Но я отклоняю приглашения. Я уже слишком стар, чтобы прыгать из одной постели в другую.

И хотя было видно, что Роман над ней подшучивает, она все-таки швырнула в него подушкой.

— Скажи мне одну вещь. Я не очень хорошо помню твоего отца. У него была такая же репутация любимца женщин? Вы пошли по его стопам?

Роман замотал головой.

— Моего отца интересовала только одна-единственная женщина — моя мать. И наоборот.

— Ох, вот бы мой отец отвечал на чувства мамы, как твои родители…

Роман в задумчивости опустил голову.

— А знаешь, наши матери очень похожи.

Шарлотта не смогла удержаться от смеха.

— Да ты что, шутишь?

— Ничуть. Отвлекись на минутку от однозначного осуждения своего отца и подумай вот о чем. Он уехал, и твоя мать с тех пор все ждет его, так ведь?

— Да, — согласилась Шарлотта, не понимая, к чему он клонит.

— А мой отец умер, и мать с тех пор так и не завязала отношений с другим мужчиной. Вплоть до этой недели, но это уже другая история. — Роман посмотрел ей в глаза своим проницательным взглядом. — Они не так уж отличаются одна от другой, — сказал он. — Для обеих жизнь словно остановилась.

— Пожалуй, ты прав.

Шарлотта заморгала, с удивлением понимая, что у двух женщин действительно есть нечто общее, причем нечто очень существенное.

Но для них это ничего не меняет, даже если она эмоционально привязалась к Роману еще глубже. Их жизненные планы по-прежнему разительно отличаются, и Шарлотта напомнила себе, что ей нужно постоянно держать это в уме.

Слова Романа отозвались в его собственной голове. Жизнь его матери, казалось, остановилась навсегда, она сама ее остановила, потому что она была очень важной частью жизни его отца и эта часть умерла вместе с ним. До этой минуты, пока он не произнес свои выводы вслух, он даже не сознавал, что его мать застыла на месте. Его мысли прервал голос Шарлотты:

— Но у Райны по крайней мере была какая-то разновидность сказки со счастливым концом.

Ее слова привели Романа в замешательство. Стоит ли счастливый конец, о котором мечтают женщины, хоть чего-нибудь, если остальная часть жизни прошла в нескончаемом несчастье? В случае его матери стоит ли короткое счастье долгой полноценной жизни? В случае матери Шарлотты — нескончаемого ожидания фантазии, которая никогда не станет реальностью? Он покачал головой: ни тот ни другой вариант его не привлекали.

Он видел, как после смерти мужа его мать скорбела, отстранилась от всего, но потом понемногу стала возвращаться в реальный мир. Однако она так и не стала такой, какой была с его отцом, и не попыталась найти для себя другой смысл жизни.

Роман понимал, что это был ее выбор. Так же как его выбором было уехать и держаться подальше не только от родного города, но и от своей семьи, от боли, которую он видел во взгляде матери всякий раз, когда приезжал домой. Особенно в самом начале.

В этот момент Роман понял, что он убегал от эмоциональной привязанности — точно так же, как Шарлотта убегала от него. Она боялась испытать такую же боль, какую испытывала ее мать, день за днем, всегда, сколько Шарлотта себя помнила.

Но, занимаясь с ней любовью, Роман понял, что в некоторых вещах у них нет выбора. Они созданы для того, чтобы быть вместе. Не только потому, что он желал ее, но потому, что он хотел дать ей то, чего она была лишена в жизни, — семью и любовь. Роман не знал, как он сможет достичь этого и одновременно сохранить свободу, которая нужна ему в работе, да и в жизни.

Перед ним лежал долгий путь, ему предстояло доказать самому себе и Шарлотте, что его стиль жизни сможет устроить их обоих. Что им не обязательно повторять в своей жизни ошибки родителей, что их жизни зависят от них самих.

И сейчас Роман понял, что это означает обязательства, серьезные отношения. Он должен сделать не только то, что обещал своим братьям, он должен построить с этой женщиной такие отношения, к которым он стремится. Он посмотрел в ее глаза, и что-то в его душе растаяло.

— «Жили долго и счастливо и умерли в один день» — этого ты хочешь?

— А не то ли это, чего ты не хочешь? — парировала Шарлотта.

— Туше.

Он погладил пальцем ее щеку. Бедная Шарлотта. Она и не догадывается, что он расшифровал и себя, и ее. Он знал, чего хочет — ее. Он собирался взять штурмом ее оборонительные сооружения, а она об этом даже не подозревала.

— Я заметил, что некоторое время назад ты сменила тему. А я собирался поговорить о «моих» женщинах.

Шарлотта очаровательно покраснела.

— Не хочу.

— Значит, тебе не обязательно говорить, но придется выслушать.

Одним плавным движением он уложил ее на спину и оседлал ее бедра.

Шарлотта нахмурилась.

— Ты нечестно играешь. И, между прочим, ты забыл заказать мне еду.