— И у вас здесь нет семьи?

— У меня есть родственники, я навещу их через какое-то время, — ответила Синьора.

Они рассказали ей, что у них были трудные времена, и что Джимми работал водителем, а Пегги — в супермаркете кассиром. А потом снова заговорили о комнате наверху.

— Эта комната принадлежала кому-то еще в вашей семье? — вежливо поинтересовалась Синьора.

Салливаны рассказали о дочери, которая предпочитала жить поближе к центру города. Затем разговор зашел о деньгах, и она показала им свой кошелек. У нее были деньги, чтобы оплатить пять недель аренды.

— Вы хотите получить деньги сразу за месяц вперед? — спросила она.

Хозяева удивленно переглянулись. Они всегда с подозрением относились к людям не от мира сего, которые показывают незнакомым кошелек, полный денег.

— Это все, что у вас есть?

— Пока все, но у меня будет больше денег, когда я найду работу. — Казалось, Синьора разволновалась. Они все еще не были до конца уверены.

— Возможно, мне лучше пойти и подождать внизу, пока вы решите, — сказала Синьора и вышла во дворик. Она посмотрела вдаль, на горы: некоторые люди называли их холмами. Они не грубые и не острые и такие же синие, как ее горы, оставшиеся на Сицилии.

Люди там сейчас заняты своими делами. Вспомнит ли кто-нибудь из них о Синьоре, подумает ли, где сегодня ночью она нашла пристанище?


Салливаны подошли к двери, приняв решение.

— Я думаю, если вам угодно, вы можете оставаться здесь прямо сейчас, — сказал Джимми.

— О, как хорошо, — ответила Синьора.

— Ну, вы можете заплатить за неделю, и если мы вам понравимся, можем поговорить о том, чтобы вы и дальше оставались, — сказала Пегги.

У Синьоры засветились глаза.

— Grazié, grazié, — выпалила она, прежде чем опомнилась. — Я так долго прожила там, понимаете, — заизвинялась она.

Они не возражали.

— Пойдем, поможешь мне убрать кровать, — сказала Пегги.

Джерри продолжал следить за ними, не произнося ни слова.

— Я не хочу причинять беспокойство Джерри, — сказала Синьора.

— Откуда вы узнали, что мое имя Джерри?

Конечно, его родители могли назвать его по имени, но они не разговаривали с ним при ней.

— Потому что тебя так зовут, — просто ответила она.

И, казалось, ответ его удовлетворил.

Пегги достала простыни и одеяла.

— Сьюзи забрала кое-что с собой.

— Вы скучаете по ней?

— Она приезжает раз в неделю, правда, обычно, когда отца нет дома. Они давно не могут общаться друг с другом, но уж пусть лучше так, чем слушать те скандалы, что бывали здесь раньше.

Синьора распаковала вещи, достав одеяло, расшитое названиями итальянских городов.

У Пегги округлились глаза от изумления.

— Какая красотища! — выкрикнула она.

— Я вышивала его много лет, добавляя новые и новые названия. Посмотрите, вот Рим, а вот Аннунциата, место, где я жила.

У Пегги на глазах выступили слезы.

— И вы, и он накрывались им… как грустно, что он умер.

— Да.

— Он болел?

— Нет, погиб в аварии.

— У вас есть фотография, чтобы поставить ее здесь? — Пегги показала на столик.

— Нет, у меня нет фотографий Марио, он остался лишь в моем сердце и в мыслях.

Слова повисли в воздухе.

Пегги решила сменить тему:

— Вы знаете, вам нужно попробовать шить на заказ. У вас должно появиться много заказчиков.

— Я никогда не думала зарабатывать деньги шитьем.

— А чем же вы собираетесь заниматься?

— Например, преподаванием или работать гидом. На Сицилии я продавала туристам маленькие сувениры, салфетки, которые вышивала, но я не думаю, чтобы здесь они будут кому-нибудь нужны.

— Можете попробовать изготавливать какие-нибудь поделки. Ну ладно, вам нужно отдохнуть с дороги.

— Благодарю, что так быстро дали мне крышу над головой. Я уже говорила, что не хотела бы мешать вашему сыну.

— Не обращайте на него внимания, это он досаждает всем нам, лентяй. У меня уже сердце болит от его выходок. Но хоть Сьюзи избавилась от него.

— Я уверена, что все это пройдет с возрастом. — Синьора всегда разговаривала с Марио о его детях, всегда поддерживала его. Она говорила те слова, которые родители хотят слышать.

— Что-то долго тянется у него этот возраст. Послушайте, спуститесь вниз и выпейте с нами чаю, а потом ляжете спать.

— Нет, благодарю вас. Я так устала сегодня, что лучше мне лечь спать.

— Но у вас даже нет чайника, чтобы вскипятить себе чаю.

— Спасибо, но у меня правда все хорошо.

Пегги пошла вниз, где Джимми смотрел по телевизору спортивную программу.

— Убавь звук, Джимми. Женщина устала с дороги, она добиралась сюда целый день.

— Подумаешь.

— Не подумаешь, а имей совесть. Она здесь живет не просто так, а платит нам деньги.

— Как ты пустила незнакомого человека в дом? Ведь ты совсем ничего о ней не знаешь.

— Она говорит, что была замужем и ее муж погиб в автокатастрофе. Так она сказала.

— И ты беспрекословно веришь ей?

— Ну, у нее нет его фотографии. Вообще она не похожа на замужнюю женщину. Если бы ты видел, какой необыкновенной красоты у нее одеяло. Она сама расшила его. У замужней женщины никогда не найдется столько времени.

— Но кто же она, по-твоему?

— Она вполне могла быть монахиней, такая она выдержанная и спокойная. Я бы так сказала, но кто ее знает?

— Все может быть. — Джимми задумался. — Ну если она монашка, то не вздумай ей рассказывать о похождениях Сьюзи. Если она узнает что-то, то вылетит отсюда как ошпаренная.


Синьора стояла у окна и смотрела на горы. Станет ли это место ее домом?

Чего ей ждать? Ее родители, наверное, совсем состарились. Сможет ли она простить им их холодность и то, что они не поддержали ее тогда? Или ей придется остаться в этом унылом маленьком доме у чужих людей? Синьора знала, что она будет по-доброму относиться к Салливанам, хотя никогда раньше не знала их.

Она попытается сделать так, чтобы Сьюзи помирилась с отцом, а сама попробует найти общий язык с вредным мальчишкой. Но она будет действовать постепенно. Годы, проведенные на Сицилии, научили ее терпению.

Она не поедет завтра же к своим родным. Сначала навестит Бренду и Пиллоу Кейса, и она не забудет, что жена зовет его Патриком. Конечно же для них будет сюрпризом встреча с ней. И возможно, у них найдется для нее какая-нибудь работа в ресторане. Она могла бы мыть и готовить овощи на кухне, как тот мальчишка, за которого вышла дочь Марио.

Синьора приняла душ и переоделась. Она надела белую ночную сорочку с маленькими букетиками роз, вышитыми на воротнике. Марио говорил, что она ему нравится. Синьора вспомнила его руки, обнимающие ее.

Марио… Сейчас он спит на кладбище, рядом с горами. Он настолько хорошо изучил ее, что не сомневался — она последует его совету и после его смерти уедет.

Так часто она дарила ему счастье, когда надевала эту сорочку и они спали под этим одеялом. Она делала его счастливым, выслушивая его беды, помогая советами.

До нее донесся лай собак и крики детей. Скоро она заснет, и завтра начнется ее новая жизнь.


К полудню Бренда всегда приходила в ресторан. Это была рутина. Она никогда не носила ярких вещей, и у ее костюмов обязательно должен был быть белый воротник. Макияж неброский и аккуратный. Она тщательно проверяла каждый столик. Официанты знали, что к началу рабочего дня все должно быть в полном порядке, так как у Бренды очень высокие требования. Мистер Квентин, живший за границей, всегда говорил, что своему доброму имени в Дублине он полностью обязан Бренде и Патрику, и Бренда не хотела подводить его.

Большая часть персонала работала в ресторане постоянно, и потому они были одной сплоченной командой. К ним приходили постоянные клиенты, которые любили, чтобы к ним обращались по имени, и у Бренды вечно болела голова, чтобы не забыть каких-нибудь мелких деталей. Хорошо ли они провели отпуск? Вышла ли их новая книга? Рада видеть их фотографии в газете, рада слышать, что их лошадь выиграла на скачках.

Хотя ее муж считал, что клиенты приходят в ресторан, чтобы поесть, Бренда точно знала, как для них важно хорошее обращение, и была готова все для этого сделать.

Она ставила цветы на стол, когда услышала звук открывающейся двери. Никто не приходил на ленч в это время. Первые посетители могли появиться в ресторане не раньше половины первого.

Женщина шла быстро. На вид ей было около пятидесяти лет, рыжие волосы вперемешку с седыми туго перевязаны цветным платком. На ней была длинная, почти до лодыжек коричневая юбка и старомодный жакет, такие носили в семидесятых. Ее нельзя было назвать неприятной или отталкивающей, просто она была совсем другая. Она уже почти подошла к Нел Дьюн, которая сидела на своем рабочем месте за кассой, когда Бренда поняла, кто же это.

— Нора О’Донохью! — выкрикнула она. Прошла целая жизнь с тех пор, как она видела свою подругу. Молоденькая официантка и миссис Дьюн удивленно посмотрели на Бренду, которая бросилась навстречу к непонятно одетой женщине.

— Боже мой, ты все-таки уехала оттуда, ты все-таки села на самолет и вернулась домой.

— Я вернулась, да, — сказала Синьора.

Неожиданно выражение лица Бренды сделалось серьезным.

— Нет… твой отец случайно не умер?

— Нет-нет.

— Так, значит, ты вернулась к ним?

— О нет. Нет, не совсем.

— Ну да. Как я могла такое ляпнуть. А скажи мне, как поживает любовь твоей жизни?

Теперь у Синьоры изменилось лицо. В один момент оно сделалось чернее тучи.

— Он умер, Бренда. Марио умер. Он разбился на машине.