Вскоре обернулась и девочка, чтобы увидеть, на кого смотрит ее мать. Мэг ахнула. Это была Тиа. Имя из бесчисленных электронных писем. Из бесчисленных сердитых разговоров. Чисто теоретический ребенок, в течение многих лет служивший предметом отвлеченных разговоров, предстал перед ней во плоти и крови. Вот она. В реальной жизни, как выражаются ее мальчишки.

Девочка была хороша собой. Если не сказать, божественно красива. Светлые, как у Рори, волосы густыми локонами падали ей на спину. Унаследовала она и его тонкие, правильные черты лица, его голубые глаза, опушенные черными ресницами, его полные губы, орлиный нос и высокие скулы.

Она посмотрела на Мэг, потом перевела взгляд на троих мальчиков за ее спиной, покраснела и отвернулась. Однако лицо ее все еще стояло перед глазами Мэг. Ее племянница. Ей уже почти семь. Всего лишь на несколько месяцев младше ее Стэнли. Точная копия своего отца. Вылитый Рори.

Между тем в крематорий входили другие люди. Некоторые с любопытством смотрели на Мэг и Бет, на Колина, на одиноко сидящую Лорелею. Многие понятия не имели, насколько важна встреча этих людей и незаконченный разговор между ними.

– Поговорим потом, – тихо сказала Мэг, все еще не отойдя от шока, в который ее повергло лицо племянницы. Она протянула руку, прикоснулась к отцовскому рукаву, после чего прошла вперед и села рядом с матерью. Бет и мальчики прошли следом за ней.

– С тобой все в порядке? – шепотом спросила она у Лорелеи, наклонившись к самому уху.

Не повернув головы, та кивнула.

– Мерзавец, – процедила она сквозь зубы. – Гребаный мерзавец.

Стэнли фыркнул. Мэг сердито посмотрела на него, а потом попросила:

– Мам, только не ругайся при детях. Договорились?

Продолжая смотреть прямо перед собой, Лорелея громко фыркнула.

– Я отказываюсь верить, – шепнула сестре Бет. Сама она была бледная как мел.

– С тобой все в порядке? – спросила Мэг, сжимая ее холодную руку. – Надеюсь, ты снова не грохнешься в обморок?

Бет покачала головой и попыталась сглотнуть.

– Со мной все в порядке, – пробормотала она. – Просто я отказываюсь поверить, что она здесь.

Мэг вручила сидевшему в коляске малышу игрушку и раздала мятные конфеты.

– Правда, она красивая? – шепотом спросила она у Бет и матери. – Я про девочку. Про Тиа.

Лорелея в очередной раз фыркнула и покачала головой. Бет кивнула и улыбнулась. Обе промолчали. Только тогда до Мэг дошло, как же все это странно. Эта девочка ее племянница. А также внучка Лорелеи. Ей уже почти семь лет, но до сегодняшнего дня ее никто в глаза не видел. Родного отца она в последний раз видела много лет назад, несмышленым ребенком. Ее дед спал с ее матерью.

– Законченный гребаный мерзавец, – проговорила Лорелея.

Мэган толкнула ее локтем в бок.

– Я ведь…

– Я не пойду на поминки, – тихо сказала Бет.

Мэг вопросительно посмотрела на сестру.

– Не могу. Она ведь тоже там будет.

– Бет, ты должна! Я же не могу пойти туда одна, – сердито шепнула в ответ Мэг.

Между тем часовня уже начала заполняться людьми. Они на пару футов подвинулись на скамье, освобождая место для Тима и его новой подружки. Все вежливо и натянуто улыбнулись друг другу, и разговор завершился. Но тотчас начался другой – про дороги, про довольно развязного распорядителя похорон, назначенного в соответствии с пожеланиями самой Вики, про картонный гроб и полевые цветы, собранные в саду ее дома, – там, где посадила их Вики.

Лорелея согласилась произнести речь. Мэган ни разу не видела мать стоящей перед толпой. Ни разу не слышала ее произносящей публичные речи. Она с трудом представляла себе, что такое вообще возможно, и потому слегка волновалась. А зря. Мать подошла к небольшому возвышению, подняла до нужной высоты микрофон, обвела глазами присутствующих, на миг задержала взгляд на Колине и Кайли, затем посмотрела на заплаканных Софи и Мэдди и улыбнулась. После чего вытащила из розового ридикюля листок бумаги, развернула, разгладила у себя на груди, прокашлялась и заговорила:

– Я познакомилась с Вики в 1991 году. Она переехала в соседний дом, заняв место одного дорогого мне человека, с которым, как мне казалось, мы будем друзьями до конца наших дней. Неудивительно, что я рассердилась, когда она переехала сюда. Но так получилось, что я больше ни разу не видела того старого друга после того, как они уехали отсюда. Зато моим другом до конца дней стала Вики. Однажды я пригласила ее к себе на Пасху, ее саму, ее симпатичного мужа и прелестную маленькую дочурку.

Лорелея кивнула и посмотрела на Мэдди.

– Я думала, она откажется, начнет искать отговорки. Но она сказала «да». Сразу. Без колебаний. Сейчас такое встретишь редко. Большинство людей, прежде чем ответить согласием, должны непременно все проверить и перепроверить. Они осторожничают, боятся связывать себя обязательствами. Но Вики и ее семья пришли, и это был чудный день, и я подумала, какая она восхитительная женщина – какая общительная, полная задора и оптимизма.

Лорелея на миг умолкла и вновь быстро обвела глазами аудиторию.

– Как некоторые из вас знают, но большинство – нет, бедная Вики стала в тот день свидетельницей ужасной трагедии. Кошмарной, просто кошмарной. Если бы не она, я бы никогда этого не пережила. Когда-то и она сама пережила подобную трагедию, когда ее первая любовь, юная девушка, повесилась, потому что не смогла пережить того, что она лесбиянка.

Да, Вики была лесбиянкой, хотя в течение многих лет у нее был прекрасный муж, от которого она родила двух красавиц дочерей и которому сама была прекрасной, любящей женой. Но в глубине души она всегда оставалась лесбиянкой. Чего я не могу сказать о себе. Впрочем, это даже не главное. Главное то, что мы любили друг друга. Для нас обеих не было никого красивее и желаннее, чем наши отношения. Мы были без ума друг от друга. Я не могла без нее, она – без меня. И мне будет ее недоставать, я даже не могу выразить словами как. Она была для меня всем на свете. Без нее я чувствую себя одинокой и никому не нужной.

Лорелея вновь умолкла. В глазах ее застыли слезы. Она сложила листок бумаги в крошечный плотный кубик и улыбнулась.

– Простите, – сказала она, сошла с кафедры и снова села рядом с Мэган на передней скамье.

Мэг пожала ей руку.

– Прекрасная речь, мама.

Лорелея пожала плечами.

– Ну, вот и все, – сказала она и печальным шепотом добавила: – Теперь я действительно совсем одна.

Поминки состоялись в соседнем пабе, в пяти минутах ходьбы от крематория. Это был классический котсуолдский паб – желтый кирпич, светло-серая краска на внутренних стенах, георгианские камины и высокие потолки. Банкетный зал с пятью высокими окнами, выходившими на сельскую местность, был украшен розовыми надувными шарами. На столах стояли тарелки с розовыми пирожными и бутылки с розовым игристым вином. Французские двери вели на небольшую террасу, там поставили столик с памятным альбомом в розовом переплете, рядом с ним положили еще несколько – с фотографиями. Задумчиво подыскивая нужные слова, гости толпились вокруг этого столика с бокалами шампанского в руках.

Мальчики нашли себе стол на две персоны. Усевшись за него, они слушали музыку через наушники и ели чипсы из розовой бумажной тарелки. Самый младший, Чарльз, спал в коляске. Бет, что на нее совсем не похоже, выпила целую пинту пива. В отличие от нее, Мэг пыталась как можно дольше растянуть свой единственный дозволенный бокал вина.

Бет в паб пришлось затягивать едва ли не силой, ценой долгих уламываний и уговоров. После службы они увидели, как Колин, Тиа и Кайли отправились в противоположном направлении. Мэг убедила сестру, что, возможно, их в пабе не будет. И их действительно там не было. У Мэган вскоре отлегло от души, а вот Бет по-прежнему была не в своей тарелке. Крепко сжимая посиневшими пальцами бокал, она испуганно озиралась по сторонам.

Заупокойная служба прошла просто восхитительно. Эту свою мысль Мэг раз за разом повторяла в разговоре с каждым новым собеседником.

– О да! – прочувствованно говорила она, снова и снова. – Это было просто прекрасно. Вики была бы в восторге!

В отличие от нее, Бет, ссутулившись, как угловатый подросток, хранила молчание, переложив обязанность вести дежурные беседы на плечи старшей сестры. Вскоре Мэг это надоело. Она уже собралась было уйти, бросив Бет одну, чтобы та отбивалась от расспросов сама, когда дверь распахнулась и на пороге возникли те трое.

Теперь, когда Кайли стояла в полный рост, Мэган смогла рассмотреть остальную часть ее гардероба. К строгому шерстяному жакету и застегнутой под самое горло блузке Кайли надела кожаные брюки. Те, в свою очередь, были заправлены в высокие поношенные сапоги на шпильке, украшенные серебряными кнопками. На Тиа было грязноватое платье, усыпанное серебристыми блестками, рваные розовые колготки и розовые туфельки для фламенко. Колин был в серых армейских брюках, белой рубашке и розовом галстуке. Он отрастил редкие седые космы, и теперь те падали на его загорелое, изможденное лицо. В ухе поблескивала серьга. Что и говорить, вид у него был странный. Да что там! У всех троих! Ей вспомнилась выставка, которую Билл несколько лет назад устроил в своей галерее, – серия семейных фотографий. Изображенные на них семьи обитали в приютах для бездомных в заштатных городках американской глубинки. Для фото каждую такую семью попросили надеть самую лучшую их одежду. Снимки эти ранили до глубины души, поражая странной смесью застывшей в глазах этих людей гордости и безысходности. Особенно это было заметно у отцов.

Стоящие в дверном проеме мужчина, женщина и ребенок нервно оглядывались по сторонам, не решаясь войти. Одетые в старые, дешевые вещи, робкие и напуганные, они напомнили Мэг семьи с тех фотографий.

Она заметила, как Колин взял руку Кайли и пожал ее. Та в ответ пожала его руку. Сглотнув комок, Мэг повернулась к сестре, но Бет уже и след простыл. От нее остался лишь бокал со следами губной помады.