Лайза Джуэлл - Холодные сердца

Девочки застенчиво помахали Бет. Мэдди показала ей свой тайник с шоколадными яйцами в пастельных обертках, и Бет заметила, что среди них преобладал розовый цвет.

– Тебе нравится розовый цвет, Мэдди? – спросила она.

Мэдди кивнула и ответила:

– Розовый – мой любимый цвет.

– Да, она его любит, – подтвердила Софи, – а я не люблю розовый. Мой любимый цвет синий.

– О да, – проговорила Бет, вглядываясь в корзинку Софи, – так и есть. Значит, вы нашли яйца правильных цветов, правда? – Она натянуто улыбнулась и почувствовала, что ей становится нехорошо от внезапно нахлынувших эмоций. Бет вспомнила себя в возрасте Мэдди, когда ее переполняла любовь к своей семье, к окружающему миру, к розовым яйцам, розовым плащам и розовой глазури. Она вспомнила, как обожала свою старшую сестру, завидовала ее курчавым волосам, ее стройной фигуре, авторитету, которым она пользовалась в семье, несмотря на то что была ненамного старше Бет, но тем не менее общалась с матерью и отцом почти на равных. От нахлынувшей волны воспоминаний она закрыла глаза и тут же оказалась перед спальней Риза шесть лет назад в такое же пасхальное воскресенье. Она видела, как отец пытается найти регулятор громкости на магнитофоне Риза, а потом убирает с его лица тонкие пряди волос со словами:

– Твою мать, как тебе пришло в голову так пошутить? – Именно тогда Бет впервые услышала, как ее отец сквернословил. А потом, когда он наконец выключил приемник, вдруг повисла жуткая тишина, был слышен лишь ужасающий скрип покачивавшейся в солнечных лучах веревки. Мать, стоя на цыпочках на стуле, своими длинными жилистыми пальцами судорожно дергала узел веревки, Мэган пыталась помочь ей, поддерживая снизу босые ноги Риза. Она вспомнила, как вцепилась в дверной короб и прижалась к нему, чтобы не упасть. И Вики, стоявшую позади нее, эту незнакомку с ее затхлым запахом и кисло-винным дыханием, ее мясистые руки и добрые слова. Как она говорила: «Отойди, пойдем со мной, милая. Пойдем». И как она, повернувшись, чтобы посмотреть на эту женщину, которую видела впервые в жизни, сказала: «Хорошо, спасибо». И, обернувшись лишь однажды, она увидела, как они, все трое, мать, отец и Мэган, наконец-то сняли тело и положили его на пол с мягким глухим звуком. И Рори тоже был там, он мчался вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и кричал: «Что? Что? Что случилось?» А Вики говорила: «Пойдем с нами, милый, пойдем с нами». Конечно же, он этого не сделал. И последнее, что вспомнила Бет: как она начала спускаться по лестнице, опираясь на руку Вики и тяжестью всего тела навалившись на ее плечо, и крик Рори, увидевшего своего брата мертвым на полу спальни, который был больше похож на измученный рев негодования и ярости, бессилия и непонимания.

Бет положила руку на мягкий ежик волос Софи и погладила его.

– Везет вам, – сказала она дрожащим голосом, едва сдерживая слезы. – Везет, что вы есть друг у друга. И можете друг на друга рассчитывать. Счастливчики. – Потом она повернулась к Вики и натянуто ей улыбнулась. – А где мама? – спросила она. На какую-то долю секунды у нее промелькнула глупая надежда, что Вики ответит: «Она ушла проведать Риза». Но, конечно же, она этого не сказала.

Вместо этого Вики ответила:

– Она пошла за морковью. Говорит, что ее маловато. – Потом она закатила глаза и ласково добавила: – Она должна вернуться с минуты на минуту.

– А где папа?

– О, они с Тимом пошли в паб, как обычно, чтобы пропустить предобеденную пинту или две пива. Думаю, что они тоже скоро вернутся.

Бет с любопытством посмотрела на Вики. В ее голосе слышался какой-то надрыв. А взгляд был потерянным. От ее привычной уверенной в себе манере поведения теперь, казалось, не осталось и следа. У Бет появилось ощущение, что Вики лжет. Но она тут же отбросила эту мысль. Зачем ей лгать? И насчет чего? Через секунду Вики взяла себя в руки и сказала:

– Чудесная новость о ребенке. Это так волнительно.

Затем последовали довольно эмоциональные реплики о рыжих волосах и размерах малыша, как всех шокировало, что родился мальчик, как все обрадовались, что его назвали Ризом, и про возможное соперничество между детьми. Потом пришла домой мама, а вслед за ней и Тим. Отец вернулся позже всех. На стол подали ягненка с морковью, обжаренной в сливочном масле, откупорили красное вино, одним словом, наступила Пасха.

Очередная.

Бет все время хотела поднять бокал за Риза. Она взяла бокал между кончиками пальцев и перевела дыхание. Она снова и снова повторяла про себя слова. Она представила, что она Мэган. Мэган просто взяла бы и произнесла их. Она не стала бы даже делать паузу, чтобы перевести дыхание.

Но чем больше она думала об этом, тем менее возможным ей представлялось что-то сказать о Ризе. Она не смогла стать тем человеком, который бы сегодня напомнил всем о брате, не смогла испортить атмосферу праздника, чтобы все почувствовали себя некомфортно. Поднять тост за Риза – это поступок взрослого человека. А Бет еще не повзрослела. Поэтому она расслабилась, перестала крепко сжимать бокал, а потом улыбнулась и подняла тост за Альфреда Риза Лиддингтона Берда.

– А что Рори? – спросила Молли, сидя на краю кровати Риза и сжимая тонкий, выцветший матрас пальцами. – Что он чувствовал, когда умер Риз? Они ведь были близнецами. Должно быть, он был в отчаянии.

– Он был очень зол, – ответила Мэг. – Очень-очень. Он много плакал, но при этом его лицо всегда напоминало грозовую тучу. Красные щеки и глаза, полные ярости. Если честно, я держалась от него подальше. И он решил отстраниться от семьи и проводил большую часть времени с друзьями. Для него друзья были всегда важнее семьи.

– А потом он встретил Кайли?

– Да, потом он встретил ее.

Молли закатила глаза:

– И понеслось.

– О да, – согласилась Мэг. – И понеслось.

– Думаешь, он приедет? Теперь, когда знает, что ваша мама умерла?

Мэг пожала плечами. Она звонила и писала почти во все уголки в Азии, пытаясь отыскать брата: в Таиланд, Вьетнам, Филиппины, Индонезию. И наконец нашла его в интернет-кафе в Чиангмае[15]. У них состоялся весьма сюрреалистичный разговор по скайпу. Веб-камера постоянно сползала, и лицо Рори скользило по экрану, потом осталась видна лишь его бейсболка. Мэган просила его поправить камеру, но через минуту все повторялось по новой. На мониторе позади Рори был виден человек, который тоже разговаривал с кем-то по скайпу, слышимость была отвратительной. Связь прервалась как раз в тот момент, когда она спросила Рори, приедет ли он. Брат выглядел исхудавшим и загорелым. У него появился акцент. Рори постоянно юлил и уклонялся от вопросов. Ей он показался абсолютно чужим, словно незнакомец.

– Бог его знает, – сказала Мэган. – Я предложила оплатить его перелет. В общем, кто знает. Да и кому это нужно.

– Мне, – сказала Молли, болтая ногами. – Я бы хотела познакомиться с ним.

Мэг подумала о потрепанном жизнью человеке, которого она видела на экране своего компьютера два дня назад, и покачала головой.

– Не думаю, что тебе это нужно.

– Но он мой дядя. Мне почти шестнадцать, а я ни разу его не видела.

– Ну, вообще-то ты его видела, однажды. Когда Элфи еще был грудным. Здесь, в этом доме. Ты видела его здесь.

– Ты уверена?

– Ха! Конечно, уверена! Я никогда этого не забуду, поскольку это был последний раз, когда мы с ним виделись.

Вики отдернула занавески.

– Дорогая, – сказала она, глядя на лежавшего на кровати человека, – на улице так хорошо. Замечательная погода.

Лорелея с трудом открыла один глаз и посмотрела на спинку кровати.

– Минутку, Вик. Не сейчас. – Она закрыла глаза и перевернулась.

Вики на секунду задержала на ней взгляд. Ее красавица. Ее любовь. Ей до сих пор не верилось, что это правда. Что после долгих лет страданий и отчаянного желания Лорри наконец была ее, и только ее. Что она будила ее по утрам, а ночью спала рядом. Они были единым целым. Вики и Лорри. Вики и Лорелея. Длинные с проседью волосы Лорри распластались по подушке, тонкая рука свисала с кровати, на плечах болталась ночная рубашка в полоску. Кто бы мог подумать, что по прошествии всех этих странных печальных лет Лорри Берд будет спать в подобной одежде? В окружении безделушек персикового цвета и оттенка слоновой кости, кружев и шелка, крошечных жемчужинок и идиотских ленточек. И уговоры ее долговязого мужа избавиться от этого ни к чему не привели.

Вики заметила странный стиль дома в первый же день, едва переступив порог. Глядя на все это, сразу же создавалось впечатление, что этот дом переполнен ненужными вещами, мрачный, уединенный и заброшенный. И еще до того, как произошла трагедия с их мальчиком, было понятно, что они никогда снова не будут чувствовать себя комфортно, живя здесь под одной крышей. Но Вики с самого первого момента со всей страстью осознала, что принадлежит этому месту, этому милому бардаку, созданному этой очаровательной своеобразной женщиной. Никто не ценил ее. Ее старшая дочь Мэган, такая упрямая, несговорчивая, упорно презирала свою мать и все, что с ней связано. Рори, рассеянный, не связанный обязательствами, ненадежный и безразличный, укатил за границу со своей бездушной ирландской «принцессой». Он никогда не звонил матери, кроме как для того, чтобы попросить денег.

И даже милая Бет, добрая и мягкая, она была здесь только потому, что у нее кишка тонка, чтобы уйти. Она чувствовала себя последним гостем на неудавшейся вечеринке, и ей неловко было покинуть этот дом. Вики любила их всех, как своих собственных. Но она также и ненавидела их за то, что они не любили свою мать. Она просто их терпеть не могла за их переглядывание и шептание за ее спиной. Ей было так жалко Лорри, посреди грязи и презрения отчаянно искавшую радугу.

Их первый поцелуй случился около двух лет назад. Это произошло, когда Бет уехала в Лондон, чтобы приглядывать за маленьким Элфи. Она отвела своих девочек в садик, купила датского печенья, как она всегда делала по четвергам – с орехом пекан для Лорри, с изюмом для себя, – и открыла дверь ключом, который Лорри дала ей много лет назад. Они были вдвоем, совершенно одни (Колин куда-то уехал, а Лорри уже давно перестала спрашивать его, куда он уезжает); они сидели в саду на весеннем солнышке, пили чай, наслаждались запахом распустившихся цветов, разговаривали о детях – ее детях, детях Лорри, – все как всегда, но Лорри вдруг заплакала. Это могло показаться странным, но после всех этих лет любования ее вечно радостным видом, наслаждения ее легкой манерой общения и умением закрывать глаза на плохое и видеть только хорошее, сейчас Вики больше всего хотела ее именно из-за этих слез. Она приобняла ее за плечо, как поступала всегда, если в ее присутствии кто-то плакал, и Лорри опустила свою голову на мягкую грудь Вики. Между ними промелькнуло то, о чем Вики забыла после многих лет замужества и притворства. Она снова обрела счастье в своей жизни, как будто нашла на дне ящика давно потерянную вещь.