Элизабет Бикон - Холодное сердце

Вопрос вашей с Ив безопасности меня очень тревожит, поэтому прошу вас не говорить и не предпринимать ничего рискованного. Ваши братья отчаянно нуждаются в том, чтобы заполучить приданое несчастной девушки, и готовы на все, лишь бы печальная история об их ужасном обращении с младшими сестрами не вышла наружу, по крайней мере до тех пор, пока не состоится венчание и брак уже нельзя будет расторгнуть.

Если хотите, можете считать меня слепым глупцом, но я горько сожалею о том, что целых десять лет отказывался заглянуть в собственное сердце и увидеть там вас, моя любовь. Я скорее согласился бы лишиться руки или ноги, чем жить без вас еще десять лет, поэтому прошу вас никуда не убегать и не пропадать, как вы убежали десять лет назад из дома вашего отца. Если вы исчезнете из моей жизни, я просто сойду с ума от страха за вашу безопасность и ваше благополучие. На этом закончу свое письмо, пока мои жалостливые воззвания к вашим чувствам окончательно не уронили меня в ваших глазах. Все, что вы можете дать мне, должно быть дано добровольно, и мне надлежит спокойно ждать этого.

Я думаю о вас каждую минуту, и вы наверняка понимаете, что это значит для такого старого ворчливого медведя, как я.

Остаюсь ныне и навеки ваш Люк Уинтерли, хотите вы того или нет.

Хлоя поймала себя на том, что, широко улыбаясь, смотрит в пространство и представляет себе, как Люк выводит свое имя в конце письма. Когда она снова прочитала его послание, все показалось ей вдруг совсем простым. Она не задумываясь могла ответить ему такой же любовью сквозь все расстояния, разделявшие их.

– О, как я хочу, чтобы у вас все было хорошо, Люк Уинтерли, – произнесла Хлоя, глядя на его подпись, как будто этим могла ускорить его возвращение. – Я не любила бы вас и вполовину, если бы вы были более лощеным и меньше походили на медведя, – нежно добавила она.

А потом, чтобы не просидеть в мечтах весь день, отправилась проверить, все ли горничные заняты весенней уборкой дома в отсутствие хозяина.

Через несколько дней Люк наконец погнал своего коня в сторону Фарензе-Лодж, сетуя на то, что не может скакать быстрее. Он всю дорогу брал самых быстрых лошадей, которых только мог получить за деньги, но все равно не мог добраться домой так скоро, как бы ему хотелось. Нельзя было требовать от измученного животного больше, чем то, на что оно было способно, но страх заставлял Люка двигаться без остановки.

Еще немного — эти слова неумолкающим эхом звучали у него в голове, но его по-прежнему не покидало чувство, что за ним гонится сам дьявол и он ощущает спиной его горячее, словно адское пламя, дыхание. Еще в Шотландии, когда все его мысли были устремлены на юг, холодная тетушка Хлои смотрела на него с явной злобой. Люк надеялся, что успеет опередить гонца, которого она наверняка отправила к своим племянникам, как только поняла, что Люк явился в Шотландию не для того, чтобы купить одну из прекрасных лошадей ее мужа или посвататься к последней оставшейся у нее на руках незамужней дочери.

Он догадывался, что мистер Хэмминг мог сообщить ей о том, что Люк интересуется трагической ранней смертью леди Дафны Тиссели, и помянул недобрым словом умение этой дамы выуживать сведения у своего добросердечного, но недалекого супруга. Нетрудно было понять, откуда Хлоя унаследовала свой острый ум, и оставалось лишь поблагодарить небеса за то, что наряду с ним они с сестрой унаследовали от своей матери горячие сердца.

Его любимая могла говорить все что угодно о своей дурной крови, но она была совсем не похожа ни на своего отца, ни на брата, ни на холодную, бессердечную тетку. Если бы леди Хэмминг довелось остаться одной на всем свете с крошечным ребенком на руках, она не задумываясь оставила бы его на холодных ступенях ближайшей церкви и, не оглядываясь, ушла прочь.

Наконец вдали показались очертания Фарензе-Лодж, и Люк попросил своего усталого коня сделать последнее усилие. На первый взгляд все выглядело спокойно, и у Люка забрезжила надежда, что он явился вовремя. Но когда он въехал на конюшенный двор и никто не вышел поприветствовать его и забрать измученную лошадь, Люк понял, что ошибся и леди Хэмминг преуспела в отправке сообщения своим недостойным племянникам.

– Возьми его, – приказал Люк мальчишке-конюху, который, задыхаясь, влетел во двор и замер с открытым ртом, как будто забыл, кто перед ним. – Отведи его в стойло и оботри, а потом дай ему отдохнуть.

Забыв об усталости, Люк соскочил с седла и бросился к дому, гадая, что же, черт возьми, случилось. Войдя через заднюю дверь, он бросился на кухню, чтобы не устраивать переполох, который непременно поднял бы Окем.

– А вот наконец и его светлость. Теперь мы можем успокоиться и заняться вашими ранами, сэр, пока он будет разбираться со всем остальным, – услышал Люк спокойный голос Хлои, обращенный к какому-то позднему гостю, и тут же почувствовал приступ ярости.

– Что, черт побери, здесь происходит?! – крикнул он, с вполне понятным раздражением глядя на домочадцев, столпившихся на кухне.

– Мистер Реверю ранен, – спокойно сообщила ему Ив.

Это имя пронзило пелену его усталости, словно острый клинок. Люк моргнул и сосредоточил взгляд на госте. И тогда его глазам предстал поникший Адонис, лежавший на чистом кухонном столе.

– Это он? Я изъездил пол-Британии вдоль и поперек в поисках этого человека, а теперь нахожу его лежащим на моем кухонном столе? Добрый день, Реверю, будьте как дома. Не желаете ли, чтобы вам принесли одеяла и подали обед, когда вы здесь закончите? И конечно, весь мой дом и сад будут к вашим услугам, когда вы перестанете валяться на кухонном столе.

– Мне кажется, папа устал и проголодался. У него такой вид, как будто он несколько дней не спал, – объяснила Ив такую нехватку гостеприимства, бросая на отца гневные взгляды и с мудрым видом кивая всем, кто стоял вокруг.

Люк почувствовал, что даже присутствие дочери не остановит поток его брани, если кто-нибудь немедленно не объяснит ему, что здесь происходит.

– Конечно, он устал. Осмелюсь предположить, что он узнал что-то очень важное и мчался сюда как можно быстрее, чтобы сообщить нам об этом. Садитесь ближе к огню и отдохните немного, милорд, – ласково сказала Хлоя, как будто перед ней стояла опасная злая собака, которую нужно было успокоить, пока она никого не покусала.

– Да, мне есть что сказать! – взревел Люк, ничуть не успокоившись. – Я выяснил, это он. – Слова сопровождались обвинительным жестом в сторону бледного светловолосого молодого мужчины, пытавшегося вырваться из рук Верити Уитен. Девочка с суровой решимостью отказывалась отпустить его, чем сильно напомнила Люку свою тетю.

– Так вы и есть отец Верити, сэр? – спросила Хлоя, прежде чем успела сообразить, что говорит. Она пристально посмотрела на незнакомца, а потом бросила на него гневный взгляд, как будто это он не умел держать язык за зубами.

Люк почувствовал очередной приступ ярости.

– Да, это я, – ответил красивый молодой человек, нежно оттолкнув руки своей дочери. Он сел на столе, всем своим видом показывая, что признает справедливость этих слов, и в его светло-голубых, как у дочери, глазах, с вызовом смотревших на Люка, светилась очевидная гордость за свое дитя.

– Мой папа умер, – настойчиво возразила Верити. Она нахмурила брови, и на ее лице появилось выражение почти такой же свирепости, которая клокотала в груди Люка.

– Тебя заставили так думать, – хмуро пробормотал мужчина, бросив на Хлою злой, неприязненный взгляд, отчего гнев Люка вскипел с новой силой.

– Если бы вы не были так слабы от ран и уже не лежали на моем столе, я уложил бы вас туда одним ударом! – прорычал он в сторону непрошеного гостя. – Леди Хлоя пожертвовала всем ради того, чтобы обеспечить безопасность и счастье Верити, а вы лежите здесь и обвиняете ее в том, что она присвоила вашу роль и хитростью выкрала у вас ребенка? За это оскорбление вы встретитесь со мной на поединке, как только поправитесь от раны, которую, опередив меня, нанес вам какой-то достойный человек, чтобы научить вас хорошим манерам.

– Нет, этого не будет, – холодно заявила Хлоя, глядя на Люка с видом оскорбленного достоинства, отчего его гнев перекинулся на нее.

– Почему, черт возьми? Он тот идиот, который погубил вашу сестру.

– Это сделали мой отец и мой брат. Он спас ее от брака, который стал бы для Дафны сущим адом, и я даже думать не могу о том, что ждало бы меня, если бы я осталась дома и тоже была продана какому-нибудь богатому развратнику. Если капитан Реверю любил мою сестру хотя бы пару недель, это дало ей больше счастья, чем все, что мы видели после того, как умерла наша мать. И я благодарна ему за это.

– Благодарны за смерть вашей сестры? За все, что вам пришлось вынести? За то, что, как сообщил мне Питерс, вы с ней остались одни среди холмов и болот, куда вас вывезли, чтобы она тайно родила там ребенка? Почему вы готовы прощать грехи любому, кто желает вам зла, и никогда не прощаете их мне, в то время как я хочу для вас только добра? Почему? Ладно, я сдаюсь. Я наконец понял, что не нужен вам, и оставляю вас радоваться счастливому воссоединению вашего семейства. А я удалюсь куда-нибудь, где мне проще будет сносить, что во мне видят дьявола во плоти! – воскликнул Люк, уже не обращая никакого внимания на то, что все слышат его срывающийся голос.

Люк повернулся кругом, готовясь выйти из дома и снова ускакать так далеко, как только сможет унести его лошадь в этот поздний час. На пороге он споткнулся и едва сумел удержаться на ногах. Не успел он осуществить это желание, как во двор выбежала Хлоя в своем нелепом, съехавшем набок чепце с выбившимися из-под него рыжими локонами. Если бы Люк, не удержавшись, упал на булыжник, она бы непременно налетела на него.

– Как вы смеете говорить это и убегать от меня, вы, трусливый грубиян? – выпалила она. – Как вы смеете, не разобравшись как следует, набрасываться на человека, который только что спас мою дочь от тех самых людей, от которых вы обещали ее защищать?