Утраченные надежды и мечты, которые когда-то горько оплакивала в своей постели юная Хлоя, тоскуя об упрямом, благородном и приводящем ее в бешенство лорде Фарензе, меркли в сравнении с тем, в чем повзрослевшая Хлоя должна была отказать своему любимому теперь.

– О, Люк, не сердитесь на меня, не качайте головой. Я знаю, что вы хороший человек, а я трусиха, но я не могу допустить, чтобы на Верити лег позор ее матери, леди Дафны Тиссели. Вам нужна безупречная жена с кристально чистым сердцем, а не я.

– Зачем мне нужен робкий полосатый котенок, когда я могу получить тигрицу, которая будет защищать своих детенышей до последнего вздоха? – возразил Люк, не соглашаясь принимать ее отказ.

– Я и теперь защищаю одного из них.

– Нет, вы отказываетесь защищать его вместе со мной. Я не принимаю ваш ответ как окончательный, Хлоя Тиссели, – сказал он с решимостью, от которой у нее задрожали колени и сбилось дыхание.

Хлоя почувствовала, что слабеет. Она отвела взгляд на туманный сад и постаралась не думать о том, что без Люка останется живой лишь наполовину.

– Задание, которое дала мне Виржиния, состоит в том, чтобы выяснить, кто был отцом Верити. Я сделаю все, что смогу, чтобы выполнить его, но после этого женюсь на вас, кем бы он ни оказался, – сказал ей Люк.

Его обещание звучало как угроза, а рука беспокойно скользила по блестящим и шелковистым, как мех соболя, волосам. Он вздохнул.

– Господь свидетель, вы гордая и упрямая девица, леди Хлоя Тиссели, – с отчаянием сообщил он.

Хлоя со вздохом подумала, зачем они стоят здесь, в этом зимнем саду, и спорят, когда ей так хочется провести с ним всю жизнь.

– Я женюсь на вас, – повторил Люк упрямо. – Хотя одному Богу известно, зачем мне на всю жизнь связывать себя с такой упрямой женщиной, – закончил он.

– Сейчас вы напоминаете мне сердитого мастифа, у которого отняли сахарную косточку, лорд Фарензе, – заметила Хлоя.

– Тогда мы с вами грустная парочка, потому что вы похожи на королеву, которой собираются отрубить голову, – ответил Люк, с вызовом подняв брови. Его взгляд сделался острым как нож.

– Да, мы действительно жалкая парочка, – согласилась Хлоя. – Если бы другие это знали, на нас бы никто не польстился.

– Но раз уж мы не собираемся слиться в супружеской дисгармонии, я отправлюсь исполнять задание Виржинии, – сказал Люк, всем своим видом показывая, что это вина Хлои. Они могли бы пожениться на следующей неделе и провести если не медовый месяц, то хотя бы первую брачную ночь до его отъезда.

– Дождитесь более подходящего времени, – поспешила ответить Хлоя, с ужасом представив себя женщиной, которая ждет любимого, зная, что он может никогда не вернуться.

– Если я еще на одну ночь останусь под одной крышей с вами, леди Хлоя, то либо сойду с ума, либо от отчаяния выломаю дверь в вашу комнату. Мне надо уехать, но прежде вы должны рассказать мне все, что сможете вспомнить, о поездке вашей сестры в Шотландию.

– Я мало что знаю, она ничего мне не рассказывала.

– Так расскажите, что знаете, потому что это наверняка больше, чем знаю я.

– Дафна поехала в шотландское поместье нашего отца, чтобы побыть там с его сестрой, муж которой уехал в Ирландию. Нам дали понять, что это делается для того, чтобы она научилась вести себя в светском обществе, а потом дебютировала в Эдинбурге. К тому времени мой отец погряз в долгах и тайком сговорился выдать ее за старого, больного дурной болезнью, но очень богатого герцога, как только удастся заставить всех поверить, что она сделала такой выбор по доброй воле.

Когда его план провалился, отец пришел в ярость, потому что старик потребовал свои деньги назад, а Дафну с позором отправили домой. Нас увезли в уединенный полуразрушенный дом в Бодмин-Муре, который отец выиграл в карты, чтобы она могла там родить, но Дафна по-прежнему отказывалась называть имя своего любовника. Она сказала, что мне лучше его не знать, чтобы не чувствовать себя неловко, если придется встречаться в обществе с его родственниками.

– Значит, он, по крайней мере, из благородной семьи. Думаю, она могла познакомиться с кем-нибудь из соседей, пока жила в поместье вашего отца, – предположил Люк, озабоченно нахмурив брови.

Хлоя подумала, что, заинтересовавшись новой загадкой, Люк уже не так расстраивается из-за ее отказа, но она отбросила эту грустную мысль и постаралась сделать все, чтобы помочь ему выполнить это, как казалось, почти невозможное задание.

– Дафна была готова на все, лишь бы избежать брака с тем ужасным старым развратником. Она всегда мечтала об отважном герое, который явится и спасет ее от нашей унылой одинокой жизни в Кэррауэй-Корт. Я бы не удивилась, если бы она завела какого-нибудь любовника в отчаянной надежде, что беременность поможет ей избежать свадьбы. А этот любовник с радостью уложил в постель шестнадцатилетнюю девочку.

– Значит, ей было столько лет, сколько сейчас моей Ив, когда ваш отец попытался продать ее тому, кто даст лучшую цену? Что же это за отец, который готов был обречь собственное дитя на такую страшную беспросветную жизнь?

– Он был Тиссели, – печально ответила Хлоя, с болью вспоминая пустоту их с Дафной жизни и сравнивая ее с неистовой любовью лорда Фарензе к своей единственной дочери. – И совсем никакой он не отец. Он и на матери нашей женился только потому, что она унаследовала состояние семьи Кэррауэй. Я не думаю, что он хранил ей верность или вообще питал к ней какие-нибудь добрые чувства. Такой жестокий человек мог принести своим детям очень много горя, так что нам с Дафной следовало благодарить судьбу, что он пренебрегал нами, как девочками, предпочитая наших братьев.

– Он был вашим отцом и мог бы гордиться такими красивыми бойкими дочерьми. Но почему он отправил в Шотландию вашу сестру, а не вас?

– Потому что я проявляла свое непослушание открыто, а Дафна сопротивлялась гораздо меньше и делала то, что ей хотелось, тайком за его спиной. Отец считал ее мягкой и податливой и полагал, что она поступит, как ей скажут. Он обращался с нами так, словно мы не живые существа, а его имущество, с которым он волен поступать по своему усмотрению.

– Жалкий старый придурок.

Это грубое ругательство в адрес ее покойного отца почему-то заставило Хлою улыбнуться, несмотря на весь ужас того, чем пришлось заплатить за его хладнокровную глупость сестрам-близнецам Тиссели.

– Вы правы. Теперь вы понимаете, почему Дафна, которая не видела любви ни от кого, кроме меня, так мечтала о возлюбленном?

Призыв понять ее сестру звучал скорее как мольба, чем как требование, и Хлоя почувствовала благодарность, когда теплые ладони Люка сжали ее замерзшие руки, а в глазах, смотревших на нее, она увидела смесь обожания и отчаяния.

– А что же леди Хлоя Тиссели? Неужели она должна была навсегда остаться одна или быть помощницей своей более слабой сестре, когда ту бросил любовник? Должно быть, вы чувствовали себя одинокой и всеми забытой, когда вашу сестру и подругу увезли от вас.

– Я всегда знала, что настанет день, когда мы расстанемся. Дафна нуждалась в любви и поддержке, и мне оставалось только надеяться, что она встретит мужчину, способного дать ей и то и другое, пока не вмешался отец со своим планом выдать ее за того монстра. Каждый день, что мы были в разлуке, я боялась, как бы она не сделала что-нибудь ужасное, чтобы избежать участи, уготованной ей отцом.

Когда она вернулась в Кэррауэй-Корт беременная от своего любовника, имя которого отказывалась называть даже мне, я испытала скорее облегчение, – добавила Хлоя, полагая, что теперь, когда Люк раскрыл самую страшную из ее тайн, он может узнать и все остальные ее секреты.

– О, моя любовь. – Его глаза смотрели без осуждения, в них было все, о чем она мечтала, но так и не могла получить. – Какой тяжкий груз вам пришлось нести из-за вашей проклятой семьи. Вы ведь были так молоды.

– Я очень быстро повзрослела, – ответила Хлоя, с напускным безразличием пожав плечами.

Но Люк не позволил ей отмахнуться. Держа Хлою за руки, он притянул ее ближе, как будто не собирался надолго отпускать от себя.

– Неудивительно, что вы сочли меня презренным человеком, когда я сделал вам то бесчестное предложение десять лет назад. – Люк произнес это почти шутливо, несмотря на боль, которой даже теперь отзывалось в их сердцах это признание.

– Нет, Люк, я так не считала. Я знала, что вы единственный человек, которого я люблю так сильно, что могла бы принять его. Но потом я подумала о Верити и поняла, что ради нас всех должна сказать «нет».

– И вы были правы, поступив так. Но если бы я сам попытался разобраться во всем, получше приглядеться к миссис Уитен, узнать ее тайны, о существовании которых подозревал уже тогда…

– Тогда я ничего бы вам не сказала.

– Может быть, но я должен был попытаться.

– Мне кажется, вы пытались. – Хлоя произнесла эти слова почти шепотом, но они почему-то прозвучали в морозном воздухе так громко, что она невольно оглянулась по сторонам и подумала, как странно должны выглядеть в глазах стороннего наблюдателя могущественный лорд и его странная экономка.

– И все же я думаю, что до самого последнего времени вел себя как последний глупец. А теперь, Хлоя, перестаньте меня отвлекать тем, что могло бы быть, и дайте мне приступить к этому чертову заданию, иначе я передумаю и останусь здесь, чтобы осаждать вас до тех пор, пока вы не согласитесь выйти за меня замуж.

– Это ничего не изменит, – предупредила она.

– Может быть, но жизнь и надежда должны одержать верх над прошлым с его темными тайнами. Я должен в это верить, и вы тоже, моя дорогая. Думайте о нашем будущем, и это убережет вас от ошибок, пока меня не будет.

– Можно подумать, что мне нечем заняться, – резко бросила Хлоя. Однако внезапно она ощутила прилив энергии, как будто уснувшая сила природы ожила в ней, подобно росткам, пробивавшимся из луковиц сквозь замерзшую землю даже сейчас, в эти январские холода.