Пудинг оказался божественным. Жирным, сочным. Она не могла сдержать удовлетворенной улыбки, он был не таким вкусным, как у нее. Майя облизнула губы, не желая потерять ни капли густого шоколадного крема, а может быть, упустить случай понаблюдать за реакцией Уилла. Момент самой большей близости с тех пор, как они пили чай и пекли хлеб. Несколько часов назад она видела, как холодный, как камень, Уилл вытеснил другого Уилла, того, у которого живое сердце и человеческие чувства. Она видела, как он изменился физически, как напряглись его плечи, застыла челюсть, взгляд сделался рассеянным, будто он смотрел сквозь нее, а не на нее.

Как обидно сознавать, что он сделал это намеренно. Позволил ей подойти совсем близко, открылся, а потом пожалел об этом. Заставил себя вернуться в свою холодную серую мглу и оставил ее одну. У Майи разрывалось сердце от мысли, что после всех откровений, после того, как она почувствовала возникшую между ними связь, он с такой легкостью ушел от нее.

Но в эту секунду Уилл определенно находился здесь. Его взгляд, скользнув по ее губам, устремился в глаза.

В этом взгляде Майя прочла откровенное, ничем не прикрытое желание и ощутила странное жжение в животе, опустившееся ниже, беспокойное, жгучее. И хотя помнила, сколько раз за последние несколько дней он успел причинить ей боль, она не могла противиться этому пронзительному взгляду. Не могла спрятаться от мысли, что он борется со своими демонами и сможет победить, только если она будет с ним. Но если она решится на это, рискнет своим сердцем, все может обернуться новой болью. А если не сделает этого, отойдет в сторону, боль неизбежна.

А потом – бам. Майе показалось, что она слышала грохот закрывшихся ворот, ее руки, сердце, все тело хрустнуло, раздавленное ими. И только одно смягчало боль: ей показалось, что сейчас ему было тяжелее заставить себя сделать это. Но тяжелее или нет, не имело значения. Он снова это сделал, и она поняла, что будет делать и дальше.

Пытаясь заглушить боль в груди, Майя затолкала в рот чизкейк. Возможно, надо просто пролистнуть страницу в книге под названием «Уилл». Она закрыла глаза. Захотелось хотя бы на мгновение исчезнуть отсюда, пусть ненадолго обрести покой. Она попробовала угадать ингредиенты своего пирога: рикотта, сливки, ваниль, немного лимона. Обычный набор. Однако было там и что-то еще. Неожиданное. Майя не открывала глаза, не хотела, чтобы отвлекал внешний мир, хотела полностью сосредоточиться на этой простой задаче.

– Майя?

От звука его голоса глаза распахнулись сами собой, и она мысленно обругала себя за эту неосторожность.

– Что с вами?

– Ничего. – Она не старалась скрыть обиду. Почему надо разделять его чувства, если ему нет никакого дела до того, что у нее на душе. – Я попрошу, чтобы принесли счет.

Когда они вышли на улицу, Майя вздохнула с облегчением. Наконец-то этот вечер, который никак нельзя было назвать приятным, подходил к концу.

Бросив косой взгляд на Уилла, она подумала, что многим женщинам могли показаться привлекательными его высокие скулы и намек на крепкие мышцы, скрывавшиеся под рубашкой. А ей больше всего нравилась мягкость, появлявшаяся в его лице, когда он улыбался, напоминание о том, что, несмотря на отчаянное сопротивление, он все еще оставался человеком.

За обедом он почти не разговаривал. Каждый раз, когда казалось, что он вот-вот заговорит, а в глазах вспыхивал свет, момент проходил, и ничего не происходило. Хотя, возможно, этот отрезвляющий вечер именно то, что ей нужно. Напоминание о том, каким кошмаром могло обернуться сближение с Уиллом. Она не смогла бы жить в постоянном ожидании перемен настроения, постоянно всматриваться в него, стараясь уловить намек на нечто большее, чем холодная толерантность.

Такое уже было в ее жизни. Постоянные попытки добиться отклика от людей, которым полагалось ее любить. Майя больше не желала к этому возвращаться. Знала, что ей нравится делать людей счастливыми. После его слов она стала понимать, что слишком усердствует, но при этом не готова тратить время на человека, которому никогда не сможет угодить.

– Ну что ж, спокойной ночи.

– Вы не идете наверх?

– Нет, мне надо на кухню.

Это была чистая правда. Майе нужен ее мир. Отстраниться от него и порадовать себя так, как могло радовать только ее призвание.

– У вас усталый вид.

Она почувствовала, что он имел в виду совсем другое, и прикусила губу. Она не допустит, чтобы ее задели его слова. Тем более что он наверняка вообще не придавал им – ей – никакого значения. Просто вырвались под влиянием момента. К тому же ей нет дела до того, что ему кажется, будто она выглядит усталой. Она и была усталой. Нет смысла обижаться еще сильнее. Даже если Уилл хотел бы завести с кем-то отношения, он не посмотрел бы на такую, как она. Надо окончательно сойти с ума, чтобы на это надеяться.

– Ладно, спасибо. До завтра.

Услышав, как открылась дверь на кухню, Майя поняла, что Уилл пошел за ней. Лучше бы он этого не делал. Ей хотелось остаться одной, зализать раны. Она не желала, чтобы он видел, как сильно задел ее. В каком-то смысле обида защищала ее. Если бы он догадался о ее чувствах к нему, решил бы, что должен как-то отреагировать. Дать понять, что не разделяет их. Открывшись ему, Майя оказалась бы беззащитной перед его равнодушием. Этого она бы не выдержала.

– Майя, я только хотел, чтобы вы поняли…

Она сердито уставилась на него, жестом велела замолчать. Какое он имел право заставлять ее что-то понимать? Это из-за него она чувствовала себя усталой, смущенной, неуверенной в себе. Из-за его манеры, сделав шаг вперед, тут же отступать назад, из-за его нескончаемой переменчивости. А теперь он вдруг забеспокоился?

Майя посмотрела ему в глаза, и у нее екнуло сердце. Еще ни разу его взгляд не был таким напряженным и пристальным. Даже когда Уилл говорил о своем прошлом. Она сразу все поняла. Любой шеф-повар безошибочно распознал бы голод, если бы увидел его. Уилл сделал к ней еще один шаг, Майе пришлось отступить на полшага назад, чтобы сохранить дистанцию. Пытаясь уберечь свое сердце.

– Ладно, Уилл. Все нормально. – Ее голос дрогнул. Она и раньше подозревала, что его тянет к ней, видела вспышки интереса в его глазах, чувствовала возникшую между ними химию. Но ничего похожего на это, столь мощного и откровенного. – Я действительно устала, но у меня есть еще дела на сегодня.

Ее слова казались несущественными и легковесными по сравнению с его пристальным взглядом, страстью, гневом и страхом, висевшими в воздухе.

– Вы торчите здесь только потому, что взяли дополнительную работу. Пирожные для детского дня рождения.

Так вот о чем он хотел поговорить и смотрел на нее, как на стакан холодной воды в жаркий день. Поэтому его голос стал низким и хриплым.

– Да, и мне надо торопиться. Так что доброй ночи.

Сколько можно! За обедом ей приходилось клещами вытягивать из него каждое слово, а теперь заявился на кухню поспорить по поводу того, как она планирует работу. Сколько раз за последние несколько дней, часов у него менялось настроение. Как разобраться в том, что она чувствует. Уилл вел себя так, словно ее вообще нет в комнате, а в следующий момент смотрел так, словно во всем мире ему не нужно ничего, кроме нее.

– Уже поздно, вы устали, а собираетесь провести здесь всю ночь, опасаясь расстроить соседку. Почему вы так поступаете?

Какого черта!

Но, по крайней мере, стало легче понять, что она чувствует. Злость. Хватит с нее. В лицо бросился жар. Она не понимала, зачем он это делает, но не собиралась этого терпеть.

– Вас это не касается. Думаю, вам лучше пойти наверх.

– А я думаю, что касается. Я здесь по той же причине, по которой вы это делаете. Вы не хотите готовить для человека, которому не нравится ваша еда, вот почему я здесь. Вовсе не для того, чтобы чему-то научиться. Я здесь для того, чтобы вы могли убедить меня в том, что нравитесь мне.

Глаза Майи наполнились слезами, но гнев помогал сдерживаться. Она не позволит этому человеку довести ее до слез. Слова Уилла тем более жестоки, что он говорит правду. Он бросил всего один взгляд на ее жизнь и сразу понял, что ею движет. Почему так болит сердце всякий раз, когда она думает о родителях. Почему ей так отчаянно хочется, чтобы все, кто окружает, любили ее.

А что еще остается? Вернуться к прежней жизни, без любви, привязанностей, тепла? Она нашла способ сделать свою жизнь богаче, окружить себя людьми, которые делали ее счастливой. Разве можно отказаться от этого из-за нескольких бессонных ночей и напряженных дней?

Однако слова Уилла попали в цель. Возможно, что-то складывалось не так, как надо. Она действительно делала для людей все, что могла, а в ответ получала лишь шаткое подобие дружбы.

Но в одном Уилл ошибался.

– Вы говорите так, будто я вас заманила, заставила приехать. – Майя не желала спорить. Ей хотелось, чтобы он ушел и оставил ее одну. Но, если он действительно так думал, она не могла не возразить.

– Вы считаете, я сделал это по необходимости?

– Да, именно так. – Майя так разозлилась, что забыла о своем решении не втягиваться в спор. – Я уехала, а вы примчались за мной. И не надо перекладывать с больной головы на здоровую.

– У меня не было выбора.

– Неужели? И чем же таким важным вы рискуете, что не можете нанять другого повара? Мы оба знаем, вам все равно, что есть, так в чем дело? Зачем вы устроили мне все это?

– Сэр Куберт Эпплби угрожает уволить меня и закрыть проект «Дома Джулии», если я вас не уговорю. Вот зачем. – Его голос дрогнул.

Майя резко отшатнулась. Так вот почему он приехал. Ему угрожали. И это не имело никакого отношения ни к еде, ни к чувствам, ни к чему, во что он заставил ее поверить. Шок обернулся болью. Она думала, что прошлое не дает ему сблизиться с ней, воспоминания заставляют отгораживаться. А он просто не хотел находиться с ней. Никогда. Конечно, его интересовали только деньги. А она тешила себя надеждой, что он хочет чему-то научиться.