— Слушаю, господин.

— Сэр Жилль и я дальше поедем одни. Отведи коня назад в Ля Фортресс.

— Будет сделано, монсеньёр.

— Я вернусь через двое суток и, поскольку сэр Жилль едет со мной, власть над леном на это время будет у сэра Роберта.

— Передам, господин.

Этьен повернул Бурана в северном направлении, и Жилль Фицхью повторил маневр своего хозяина.

Граф Этьен имел все основания держать дело в строжайшей тайне, так как он замыслил мятеж против своего сеньора, Ричарда Плантагенета, герцога Аквитании.

Герцог правил Аквитанией с 1179 года, и это правление вызывало головную боль у местной знати, которая не упускала возможности при случае показать зубы. На севере, в Лиможе, восставшие горожане были примерно наказаны: им было приказано самим снести крепостные стены своего города, что делало его совершенно беззащитным при приближении врага или собственного герцога.

В Аквитании мало уважали Анжевенскую ветвь династии Плантагенетов, и герцогу пришлось налаживать и укреплять там центральную власть. К этому времени Ричард Плантагенет добился немалых успехов, покоряя своевольных феодалов на севере провинции, но здесь, на юге, все было гораздо труднее. Граф Этьен и его пэры считали ниже своего достоинства платить дань Ричарду Плантагенету. Они оберегали свою независимость, и не желали поступаться ею даже ради потомков Элеанор Аквитанской.

— Этьен! Куда мы направляемся? Я надеюсь, что теперь-то вы мне скажете.

— Конечно, друг мой. Наш путь лежит в Город у Скалы.

— Ля Рок Сан-Кристоф? Я слышал об этом месте, хотя сам никогда там не был, — сказал Жилль.

— Я тоже не был. Говорят, этот город укреплен самой природой — он построен в долине между хребтами. Звучит многообещающе.

— А зачем, Этьен? С кем мы там встречаемся?

— Ты, наверное, помнишь, что прошлой весной граф Перигор, видя, что баланс власти нарушается в пользу герцога Ричарда, открыто выступил против него?

— Это трудно забыть. Но он сделал столь решительный шаг слишком рано, и его тогда никто не поддержал. Ему пришлось тогда сдать Перигё…

Этьен кивнул.

— Так оно и было. Недавно герцог снова начал грубо вмешиваться в местное управление. Он ввел новые подати, но что еще хуже, он собирается ввести норманнское право о наследовании и в Аквитании. Пора действовать. Я не потерплю никакого ущемления моих прав…

Жилль покачал головой, и под ветром затрепетала прядка волос, выбившаяся из-под дорожной шляпы.

— Все Анжевинские феодалы не могут найти себе места с тех пор как их Рождественская ассамблея с треском провалилась. С тех пор они только тем и заняты, что пытаются перехитрить один другого. Да и сам герцог Ричард отказался платить по оммажу[4] своему старшему брату, принцу Генриху, и собрал войска, чтобы пойти походом на королевские замки. Генрих последовал за ним, для отвода глаз выступая в роли миротворца, но на самом-то деле он думает только о своих собственных интересах.

— И они все еще дерутся, клянусь страстями Христовыми! — усмехнулся Этьен. — Обе партии грызутся за герцогство.

Голубые глаза его друга сощурились.

— Господин, мне кажется, эта очередная распря в семье нашего герцога не затрагивает непосредственно ваших интересов.

— В целом нет. Но эта мышиная возня дает нам шанс поддержать еще одного претендента на герцогство.

— Генриха?

— Именно его. Он жаден до новых земель. Посуди сам, Жилль: оба его младших брата имеют вотчины. Ричард владеет Аквитанией, а Джеффри — Бретанью. Но Генрих, пусть даже он однажды станет королем Англии и сюзереном всей этой честной братии впридачу, вообще не имеет феода — ему остается только ждать, когда сдохнет его папаша. Ты думаешь, он помогает своему отцу управлять страной, втайне ожидая его смерти? Нет, конечно. Думаешь, он пытается научиться быть королем? Тоже нет. Генрих играет в короля. Он набирает армию наемников, которой он не может даже заплатить. Он показывается на всех турнирах. Он великолепен, блистателен, изумителен. Как принц. Он обожает помпу и церемониал и тому подобную мишуру, но не находит времени на ежедневное, обыденное управление государством. В целом, мой дорогой Жилль, молодой принц производит впечатление как раз того человека, какой нам нужен в качестве нашего герцога.

— И что, он теперь в Рок Сан-Кристоф?

— Да, конечно. Я пообещаю ему свою поддержку.

— Но его придется поддерживать не только словами, Этьен. Потребуется золото. Вы готовы поделиться?

— Пока нет, — прямо ответил граф. — Но скоро. Как ты думаешь, почему я остановил свой выбор на наследнице де Ронсье в качестве очередной суженой?

Жилль засмеялся.

— Я думал, она должна родить вам наследника…

— Если небо захочет, и это тоже, но пока меня больше интересуют в основном земли девчонки и доходы с них.


Переправившись через Дордонь, граф Этьен и сэр Жилль следовали в северо-восточном направлении по местности, слабо поросшей лесом. Граф тщательно выбирал маршрут. Чтобы сохранить поездку в тайне, они обходились на этот раз без обычного вооруженного эскорта. Но в планы графа не входило нарваться на засаду, расставленную в лесу объявленными вне закона рыцарями. Безопасность была важнее, и поэтому пришлось выбрать кружной, более долгий путь. Граф рассчитывал воспользоваться дорогой, которую называли Тропой Паломников, опять же из соображений безопасности. По ней всегда двигались пилигримы, сумасшедшие или раскаивающиеся — что в общем-то одно и то же, — полные решимости дойти, несмотря на зимний холод, до далекого Сантьяго де Компостела. Их было много, и это в значительной степени обеспечивало безопасность передвижения.

Местами над тропой нависали голые ветви деревьев, покрытые ледяной коркой. Вороха подмерзшей листвы хрустели под копытами коней. Путь был свободен, дорога открыта, и то тут, то там среди лесов показывались небольшие деревушки, где при желании можно было отдохнуть и подкормить лошадей.

Они продвигались быстро и достигли церкви в Тайяк около часа пополудни. Пробиваясь сквозь древесные ветви, лучи зимнего солнца заливали западную стену церкви, нагревая желтовато-рыжий камень. Проезжая мимо западного портала, Жилль вытянул шею, стараясь получше рассмотреть укрепления, сооруженные на верхушке колокольни.

Церковь была одним из многих укрепленных домов Божьих, настроенных в этой местности за последние годы. Времена были неспокойные, и не только знать и богатеи хотели понадежнее защитить свое добро. Клерики и вилланы тоже мечтали о стабильности, и укрепленные церкви строились именно для их нужд. В церкви в Тайяк было целых две колокольни — западная и восточная, на верхушке каждой из них по ночам стояли дозорные. В их распоряжении были бойницы с амбразурами для стрельбы из лука.

— Выглядит внушительно, и с каждой башни можно вести огонь в обе стороны. Маленький, но крепкий орешек, — похвалил архитекторов Жилль.

— Теперь уже недалеко, друг, — ободрил кастеляна граф. — Чуть больше часа. Теперь дорога пройдет берегом реки на север…

— Реки Везеры, я не ошибся?

— Именно так.

— Тут дорога лучше, — заметил Жилль.

— Конечно. — Голос Этьена стал язвительным, когда он указал рукой в рыцарской перчатке из оленьей кожи в сторону группы путешественников, которые через западный проход заходили в церковь. На всех были надеты широкополые шапочки паломников, в руках были посохи. Их одежда была обвешана дешевыми серебряными безделушками на память о всевозможных святых мощах, к ракам которых они прикладывались. В обычае пилигримов было прикреплять эти штуковины к шляпам; сейчас они блестели в водянистом свете зимнего солнышка. — Паломники платят за всю эту дребедень. Им нужно есть и пить, а кроме того, ночевать. Попы неплохо на них зарабатывают. Эти дурачки наполняют церковную мошну. Вот почему церковники сами борются с разбойниками по пути следования паломничьих толп. И вот почему мы подъезжаем к Ля Рок Сан-Кристоф с этого направления.

Когда они добрались до крепости, были уже сумерки. Среди долины Везеры возвышалась большая белая скала. К ее основанию жались глинобитные домишки, а еще двумя ярусами выше, крыша к крыше, лепились хижины их соседей. Со стороны это выглядело как облепленное морскими желудями днище корабля.

— Мой Бог, Этьен, да тут у них целый город!

— Я знал об этом. Хотя с первого раза это впечатляет сильнее, чем я думал. Как же нам туда попасть?

Вопрос Этьена недолго оставался без ответа, так как при их приближении где-то над головами раздались надтреснутые звуки колокола, а когда кони достигли нижнего яруса, к ним приблизились два молодых человека.

— Можем оказаться вам полезными, господа? — вежливо вопросил один из них, тот, у которого не хватало переднего зуба. И он, и его товарищ держали в руках длинные прочные шесты.

— Скорее всего да. До нас дошло, что один… э… член герцогской семьи в данный момент находится здесь. Можно испросить у него аудиенцию?

— Вас ожидают, не так ли?

— Должны.

— Тогда, при условии, что вы доверите ваших лошадей Жану и отдадите нам на сохранение мечи, мы проведем вас куда надо.

Рядом с домами солдаты разбили целый палаточный городок; проводник провел Этьена и Жилля через него. Горели лагерные костры. На углях коптились черные от сажи трехногие кухонные горшки, и из них доносились острые запахи, щекочущие ноздри либо вызывающие отвращение. На самодельных вертелах жарилась дичь и, судя по размеру кусочков, большинство ее было выловлено в окрестных лесах. В прохладном вечернем воздухе раздавался хриплый мужской смех, временами сливающийся с бесстыдным женским хохотом. Должно быть, это были фламандцы — королевские наемники, давно привыкшие к службе на чужбине. О них ходила дурная слава. Этьен был просто счастлив, что их разместили не в его феоде.